Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

— Так кто же подорвет наши планы, касающиеся стрелковых войск?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, хочу сам нижайше спросить — каким образом господин собирается использовать эти три тысячи стрелков, и тогда я смогу дать ответ, — с бесстрастным лицом произнес Хиратэ Сакёноскэ.

— Да это очевидно. К тринадцатому числу соберется стрелковое подразделение, мы выступим из Гифу, единым броском совершим переход к крепости Нагасино и начнем обстрел конницы Такэда из трех тысяч ружей. Когда боеприпасы кончатся, выдвинем основные отряды. У Такэда пятнадцать тысяч человек, у нас, вместе с Токугава, — сорок тысяч, так что, думаю, к пятнадцатому числу все будет кончено.

Нобунага, изложив свою тактику, обвел ряды присутствующих взглядом — дескать, ну как, поняли? Однако на лицах вассалов ничего не отразилось, наверно, каждый знал — что ни думай, все равно будет так, как решил Нобунага. Отклика не последовало, но на каждом лице была заметна тень тревоги. Уж слишком распространялся Нобунага насчет оружия.

— Что ж, если вы, ваша милость, принимаете этот план, тогда, думаю, так оно и произойдет, как вы изволите говорить — к пятнадцатому все будет кончено, — сказал Хиратэ Сакёноскэ.

— Ну и хорошо, а кто же тогда, по-твоему, подорвет наши планы? — Нобунага только с Сакёноскэ говорил так миролюбиво. На своих военачальников он любил покричать, однако Сакёноскэ к ним не относился и не был подчинен ему по службе, так что Нобунага обращался с ним скорее как с гостем.

— Да ведь когда я говорю, что к пятнадцатому все будет кончено, я имею в виду разгром нашей армии.

Сакёноскэ начал с вывода, но, прежде чем удивление и растерянность всех присутствующих военачальников, начиная с Нобунага, сменились гневом, он приступил к объяснениям:

— Наши планы подорвет сезон дождей. Под проливным дождем ружья использовать не удастся. Сейчас дожди уже начались, и пятнадцатого, я думаю, будет лить, да и дожди в этом году необычно сильные. Так сколько ружей из трех тысяч останутся годными к тому моменту, пятнадцатого числа, когда наше стрелковое подразделение подойдет к крепости Нагасино и наставит ружейные дула на конницу Такэда? Предполагаю, что эта конница легко рассеет наших стрелков и ворвется в ставку Ода — Токугава.

Слушая объяснения Сакёноскэ, Нобунага вспомнил сражение при Окэ-Хадзама. Тогда, воспользовавшись сезоном дождей, их небольшой конный отряд внезапно налетел на ставку Имагава Ёсимото, и если представить себе, что то же средство может использовать теперь Такэда… — по спине его побежал холодок.

Приведя свои резоны, Сакёноскэ умолк. Поднял голову Нобумори, и на лице его явственно читалось, что Сакёноскэ высказал его собственные мысли. Он собрался было что-то сказать Нобунага, но, увидев, как зажглись огнем его глаза, передумал. В такой момент лучше было со своими репликами не соваться. Нобумори снова опустил голову.

— А у тебя, Сакёноскэ, есть какие-нибудь предложения?

— Предложение только одно — отложить поход в крепость Нагасино на более поздний срок, чтобы дождь не помешал действиям стрелкового подразделения. Сезон дождей длится примерно месяц, но обычно бывает еще несколько дней без дождя. Исстари такие дни называли «теплым просветом». По моим предположениям, в этом году «теплый просвет» наступит после двадцатого. До тех пор стрелковые части двигать не следует.

На лице Нобунага отразилось полное одобрение. Ружья с фитильным запалом во время дождя не используешь — не то чтобы они будут совсем непригодны, но для сражения не годятся. Сакёноскэ прав, однако же, с другой стороны, жаль оставлять крепость Нагасино на разорение и гибель. Падет Нагасино — следующей опасности подвергнется крепость Хамамацу. Нобунага погрузился в глубокое раздумье.

— И еще одно хочу сказать. Есть только один способ обстрелять из ружей конницу Такэда — возвести забор, преграду для коней. Пусть три тысячи воинов, без различия — офицер ли, простой ли солдат, принесут колья, по одному каждый, длиной в полтора кэн и толщиной в четыре сун, [79] а также по мотку веревки. Если из этих трех тысяч кольев построить изгородь, ее не сможет преодолеть даже конница Такэда. Лошади в замешательстве остановятся перед преградой, тут-то стрелки и возьмут врагов на прицел.

79

Сун — единица длины, около 3,03 см.

— Точно! — воскликнул кто-то.

Однако уж очень ловко все это было придумано. Да и захочет ли Нобунага, всегда больше склонный заставать противника врасплох, принять тактику, требующую столь кропотливой подготовки?

4

Тринадцатого дня 5-го месяца 3-го года Тэнсё (1576 г.) Нобунага вышел из Гифу, ведя за собой трехтысячную армию. Обычно выступление его армии обставлялось пышно и сопровождалось музыкой, на этот же раз все было на удивление тихо. Отчасти это объяснялось сезоном дождей, но главная причина была в другом — просто каждый офицер и солдат нес длинный шест. Конные самураи как-то ухитрились приторочить свой шест к седлу, остальные же вынуждены были тащить его на плече, что создавало крайние неудобства. Воинам с пиками на правом плече пришлось нести шесты — на левом. Стрелки тоже примостили на одно плечо ружье, а на другое — шест.

Такой марш армия совершала впервые. «Не поймешь, то ли на войну идем, то ли всем миром монастырь строить, [80] — жаловались некоторые. — Ладно бы эти шесты, но ведь еще и мотки веревки». Процессия действительно выглядела довольно странно.

— Видать, здорово наш господин изволит бояться конницы Такэда, — переговаривались за спиной Нобунага воины, уставшие тащить длинные палки.

Армия с шестами и веревками выступила без особого воодушевления, но, уже начав двигаться, довольно скоро — к вечеру четырнадцатого числа — подошла к Окадзаки. Однако далее войска продвигаться не стали, а дня на четыре остановились. Солдаты тем временем учились делать изгородь из принесенных с собой шестов и веревок. Они собирали ее и вновь разрушали. Разрушали и вновь собирали. Делать изгородь можно было по-разному, и к концу четвертого дня внутри каждого отряда было устроено состязание — кто сноровистее возведет свою часть изгороди.

80

Буддийские монастыри время от времени привлекали членов общины для строительства пагоды или на другие тяжелые трудовые повинности.

Стрелки же каждый день набирались мастерства. Шли дожди, стрелять по-настоящему было невозможно, так что главный упор был сделан на учения. В течение этих четырех дней прибыло подкрепление стрелков, также ружья и запасы пороха, — все это Нобумори затребовал из столицы и прилегающих к ней областей.

Несмотря на понукания со стороны Токугава Иэясу, Нобунага только посматривал в небо и не двигался с места.

Семнадцатого числа дождь наконец на время прекратился. Нобунага спросил Хиратэ Сакёноскэ, что тот думает о погоде.

— По-моему, сейчас самое время выступать. А когда прибудете на поле сражения, самое важное — построить изгородь. Дождь, вероятно, продлится еще дня два-три.

Армия Нобунага двинулась к Сидарано восемнадцатого числа. Нобунага сперва устроил временную ставку на горе Гокуракудзи-сан, а когда вдоль реки Рэнко-гава была возведена изгородь, ставку перенесли на гору Дандзёсан, на одну линию со ставкой Иэясу на горе Такамацу, прямо напротив ставки их противника — Такэда Кацуёри.

С тех пор как армия Нобунага выступила в поход, то есть с тринадцатого числа, Кацуёри регулярно поступали донесения о ее передвижениях. Он немало позабавился, когда ему доложили о странном шествии солдат и офицеров с кольями и веревками. Ему очень хотелось увидеть лицо Нобунага, напуганного конницей врага. До Такэда дошли слухи, что многие из воинов Нобунага недовольны тем, что он заставил их нести такую ношу.

— Вот ведь как он боится моей конницы! — сказал Кацуёри, обращаясь к Ямагата Масакагэ.

— Потому и вооружен тремя тысячами ружей, что боится наших коней. Однако такая возня обычно ему не свойственна, и это меня тревожит. Не задумал ли чего наш враг? — Старший военачальник Ямагата Масакагэ то и дело отправлял людей в разведку и знал все о передвижениях и привалах объединенной армии Ода и Токугава. Когда он понял, что десять тысяч воинов Токугава вместе с тридцатью тысячами Ода составят сорок тысяч, Ямагата стал просить Такэда отступить: