Тигры Вероны

Не Диана, совсем не Диана. Паломник в очередной раз ошибся. Но от этого не легче.

– Нам не нужны ваши отродья, – сказал он. – Нам нужна Сермонета. И она – наша.

– Вы захватили дом, – тускло произнесла она. – Может, и город. Но пока не сдана крепость, это ничего не значит.

Монтекки и сам это прекрасно понимал.

– Когда на рассвете гарнизон увидит вас на площади со связанными руками, он сложит оружие.

– Это вряд ли, – голос ее оставался тусклым и ровным. – Солдаты гарнизона приучены исполнять приказы. Мои приказы. И вряд ли любое зрелище их заменит.

Монтекки кивнул.

– Пусть так. Тогда на рассвете вы пойдете к ним и прикажете сдать Кастелло ди Сермонета. И не вздумайте шутить со мной шутки. Городом правит род, не так ли? Ваши мужья мертвы, а дети у меня. Если вы станете не просто вдовой, а бездетной вдовой, власть ваша рухнет сама собой.

Она молчала. Тогда он добавил:

– Сколько лет вашим старшим? Девять, восемь? Как раз сгодятся для того, чтобы позабавить моих солдат. А младенца можно просто выбросить из окна.

– Ничего другого от Монтекки я не ждала, – сказала она. – Хорошо, я отправлюсь в замок.

Монтекки усмехнулся. Есть способы укрощать даже тигриц.

– Нечего сетовать, синьора. Если бы ваш Джанни не был таким дураком, чтоб строить этот дом, а велел бы семье жить в цитадели, вы бы горя не знали.

Она не ответила.

На рассвете он наблюдал из окна, как графиня пересекает площадь по направлению к замку, и вновь обратил внимание, как тяжело она ступает. Словно произошедшее давило на нее невыносимым грузом. А может быть, потому, что шла она босиком – это капитан заметил только сейчас.

Над городскими воротами полоскались флаги с гербом Монтекки и крылатым львом Светлейшей республики.

Но радоваться было рано. Ибо эти флаги еще не подняты ни над одной из четырех башен Кастелло ди Сермонеты.

Ничего, уже недолго. И это хорошо. Что бы он ни говорил, у него не было желания убивать детей. Он их отправит… куда бы? В Верону сейчас нельзя, это все равно, что подарить ценных заложников Миланскому герцогству. Ну, хотя бы к уцелевшим Скалигерам. А она… она ответит за все зло, которое причинила Паломнику.

Все-таки ночь была слишком утомительна даже для сильных людей, и большинство солдат Монтекки повалилось спать. Горожан, запертых в своих домах, они не опасались. Капитан и сам, убедившись, что уцелевших охранников графини разоружили, решил вздремнуть. Крепости не сдаются в единый миг. Сперва в гарнизоне похорохорятся, поорут, потопорщат перья. Прежде, чем принимать сдачу, можно будет урвать немного сна.

Но разбудили его раньше, чем он надеялся. Якопо тряс его за плечо.

– Капитан…

– Забирайте у них оружие и занимайте крепость.

– Но… они не открыли ворота.

– Что? – Монтекки вскочил на ноги. – А она?

– Она на стене…стоит там…

Монтекки не слушал его. Спал он одетым, и, подхватив меч, уже сбегал по лестнице. Что она затеяла, черт побери? Какая-то ловушка? Если такая и есть, то только в крепости. В крепости не было засады, иначе его бы не удалось взять столь легко. Но в замке? Неужто они там дружно свихнулись и решились на вылазку?

– Ческо, Титта, поднимайте людей! Гоффредо, ко мне!

Едва ступив на площадь, он увидел, что Якопо не ошибся. Воины на стенах укрылись за бойницами, но яркое утреннее солнце играло на шлемах и щитах, и отблески были видны издалека. Она была единственной, кто не прятался. Все в той же кирасе поверх платья, с разбросанными по плечам светлыми, почти белыми волосами.

– Эй, Монтекки! – крикнула она. – Слышишь меня? Можешь осаждать замок хоть десять лет, у нас провианта хватит.

– Совсем спятила? Или забыла, что твои дети в моих руках?

– Дети? – она расхохоталась. Потом кивнула тем, кто был рядом, и ей помогли встать между зубцами. Оказавшись на виду, она бесстыдным жестом задрала подол платья. И Монтекки увидел то, чего не заметил в ночном сумраке – выпирающий живот, сейчас обтянутый лишь тонкой рубашкой. – Убей их, если хочешь! У меня в запасе есть!

Она двигалась так грузно не от того, что была сломлена. Она была на сносях.

– Может, Джанни был и дурак, но настоящий мужчина! – продолжала она.-Да где тебе понять, тебе твои солдаты койку греют! Или ты им…

Он выхватил у ближайшего солдата арбалет и выстрелил, но расстояние было слишком велико. Болт упал в песок у крепостной стены.

– Лучников сюда! – скомандовал Монтекки.

Якопо кинулся исполнять приказание, а Гоффредо глубокомысленно заметил:

– Наши не достафайт. Англичане – да…

Монтекки и сам понимал, что достать ее можно было лишь из длинного английского лука. Однако англичан – вот беда – среди наемников не было.

Но и графиня решила больше не испытывать судьбу, и убралась в укрытие.

– Делла Скала! Скала и Сермонета! – орали на стене. Собравшиеся на площади наемники смотрели вверх с ненавистью, но без приказа в бой никто не совался. Ибо наверху-то у стрелков позиция была отличная.

Как ни ненавидел Монтекки эту женщину, он понимал, что вот так штурмовать замок с его двойными стенами и гарнизоном, готовым к бою – занятие бессмысленное. Но какая сука! Холодная, безжалостная сука! Она гораздо хуже, чем о ней говорили – у нее не сердце тигра, у нее просто нет сердца. Паломник был совершенно прав. И ненависть мучительна…

Внезапно он вспомнил строки, которые не мог восстановить в памяти прошлой ночью.

У ней душа Дианы, КупидонНе страшен девственнице и смешон,Она не сдастся на умильность взораНи за какие золотые горы.Красавица, она свой мир красотНетронутым в могилу унесет.

Паломник ошибся в одном – она не осталась нетронутой девственницей. Но это не имело никакого значения. Судьбой детей ее не проймешь. Она осталась такой же бесчувственной, какой была в юности.