Тихая музыка за стеной (сборник)
Шрифт:
Все лучшее осталось в том времени, когда он жил с Верой и считал себя несчастным. Именно тогда он снял свои лучшие фильмы. Именно тогда испытал самые яркие чувства…
Александр сожалел, что не умер от желчного перитонита. Он был в расцвете славы. Его хоронили бы с почестями, как члена политбюро. Он не женился бы на Татьяне, не обидел бы Веру, не узнал бы о смерти сына…
Однажды его разбудили шаги, голоса, стук дверей. Александр открыл глаза и увидел посреди своей комнаты девочку лет пяти. Она была замотана в пуховый платок и походила на маленькую бабенку.
«Ребекка», – толкнулось в Александре. Он
В дверях маячила нестарая женщина лет пятидесяти. Вот уж точно копия Ребекки. Вернее, наоборот. Девочка – копия бабушки.
– А где Оля? – спросил Александр.
– Замуж вышла, – отозвалась бабушка. – В Риге живет. Там свои дети.
Значит, Ребекка не понадобилась в новой семье.
На девочке было тяжелое пальто, сшитое на руках. Детей в городах давно так не одевают. Современные дети носят пуховые легкие комбинезончики. А здесь – бедность. Та самая голь, которая на выдумки хитра.
Татьяна высилась среди комнаты – торжественная и взволнованная, как на сцене. Это был ее проект: поехать в Мамыри, разыскать внучку Александра и привезти с доставкой на дом.
– Откуда ты узнала? – спросил Александр.
– Не в колбе живем, – загадочно отозвалась Татьяна.
Она повела гостей на кухню. Их надо было накормить и расселить. Татьяна собралась прописать Ребекку и бабушку на площадь Ивана. В свою бывшую квартиру. Предстояли справки, документы. Предстояло свершить невозможное.
Но для Татьяны ничего невозможного нет. Вся ее жизнь – скачки с препятствиями.
Татьяна любила препятствия, как молодая кобыла, когда надо сгруппироваться и перепрыгнуть, не зацепив. Без преодолений скучно и вяло. Что за жизнь без преодолений…
Татьяна вывела гостей из комнаты. Закрыла за собой дверь, чтобы не нарушать режим Александра. Но Александр не лег больше лицом к стене. Сколько можно смотреть в стену, что там можно увидеть, кроме пальмочек.
Надо вставать. Надо работать и зарабатывать. Тащить эту беспомощную парочку: бабушку и внучку.
Бог даст день, а пищу даст Александр.
Иванушка будет доволен. А может быть, он и подослал.
Прошли годы.
Вера умерла.
Незадолго до смерти она дала телевизионное интервью. Передачу записывали в доме престарелых, и у всех создалось впечатление, что она умерла в богадельне. Но это не так. Вера умерла в своей квартире, которую ей когда-то помог купить Александр. Дал половину суммы.
Мог бы, конечно, дать всю сумму, но и половина лучше, чем ничего.
Бог даровал Вере легкую смерть. Во сне.
Вера лежала со спокойным разглаженным лицом – красивая и ясная. Может быть, она простила всех и вся. Или забыла всех и вся. Ее ждала встреча с сыном, с его картинами, которые он написал неземными красками.
Интервью вышло через полгода после ее смерти.
Лена с напряжением смотрела на экран.
Вера повествовала о своей жизни, и Лена с ужасом ждала, что Вера сейчас по ней пройдется. Размажет по стене. Отомстит, хотя бы словесно. И будет права по-своему. Пару слов за испорченную жизнь.
Сергей вжался в спинку кресла. Если Вера пройдется по Лене, то значит – и по нему.
А у него пол-Москвы друзей, больше сотни подчиненных. Но – никаких имен. Никакого сведения счетов. Только достоинство и мужество.Вера рассказывала, как потеряла главную любовь жизни – Александра. Потеряла единственного сына. Господь уготовил ей такой путь.
Вера читала свои любимые стихи – без актерства, очень просто, благородно, донося только автора. И ни в коем случае – себя.
Лена, привыкшая видеть Веру в разорванном халате, разлюбленную и униженную, была поражена размахом ее личности и таланта. Вера как будто пришла из зазеркалья, чтобы сказать: «Вот она – я. А вы все живите, как умеете».
В конце передачи Вера грустно улыбнулась и спросила ведущего:
– Я погорелица, да?
Ведущий подумал и ответил:
– Все мы погорельцы.
Все ждали от жизни большего. Хотели одно, получили другое. Каждому недодали.
Несколько раз в году, на церковные праздники, Александр навещал Веру на Ваганьковском кладбище.
Предварительно он звонил Рябе – это имя закрепилось за Ребеккой. Они встречались у входа на кладбище, покупали гвоздики. Вера любила эти стойкие цветы за то, что долго не вянут и пахнут гвоздикой.
Первое время после похорон к могиле Веры шли беспрерывно, в основном простые русские женщины. Такие, как она сама. Ее лицо и образ, запечатленные на экране, ее жизнь и страдания, ее глубокая вера, покорность судьбе переросли в Веру, а может, сравнялись с ней.
Люди шли и шли. Оставляли цветы. На могиле возвышался целый холм из цветов, внизу подсохшие, сверху – свежие.
Ручеек людей не иссякал.
Начался новый этап: Вера – святая Матрона. Икона. Нравственный идеал.
А может, она и была святая. Недаром же ей явился Иван Богослов. Не к каждому он подходит и заговаривает, не каждого так испытывает на прочность.
Постояв у могилы, Ряба и Александр шли к выходу. Не торопясь, гуляя по кладбищу.
У Александра развязался шнурок, тащился по земле, пылясь. Александр не спешил его завязать. Для этого надо наклониться, а у него болела поясница. Мучил радикулит.
Пятнадцатилетняя Ряба забежала вперед, легко присела, завязала шнурок на бантик и выпрямилась. Смотрела на деда синими, бесконечно родными глазами Ванечки.
Что было в жизни Александра самое драгоценное: Вера, Ванечка, Ряба – все те, кого он так страстно не хотел.
– Дитя мое, – растроганно проговорил Александр.
– Это ты дитя мое, – отозвалась Ряба и поправила шарф на его шее.
Лето еще не установилось. Но солнце припекало, а в тени было прохладно и ветрено.
А из нашего окна…
Борису Гороватеру – хорошему человеку.
Молодой режиссер Сергей Тишкин приехал на кинофестиваль. Фестиваль – коротенький и непрестижный. Городок маленький, провинциальный. Да и сам Тишкин – начинающий, неуверенный в себе. Он понимал, что фестиваль – это трамплин, толчок к восхождению. Это место, где соревнуются и побеждают, а заодно оттягиваются по полной программе: пьют и трахаются с молодыми актрисами. Молодые актрисы хотят любви и успеха. Для них фестиваль – шанс к перемене участи.