Тихая сатана. Кража. Сенсаций не будет

– Ничего. Я человек без претензий.

– Зато денежный, – в тон добавила Валя.

– Давайте в секу, – предложил Лева. – Ты будешь? – обратился он к Виктору.

– Я не знаю эту игру.

– Это просто. Не преферанс. Как играют в очко, знаешь? А здесь набирай тридцать одно. Только масти пиковая и червонная.

Игра оказалась несложной. Виктору повезло. За полчаса он выиграл почти семьдесят рублей.

– Браво, Виктор, браво! Так по миру нас пустишь. Спасайтесь, кто может! – посмеивался Лева.

– Правильно говоришь. Это же возмутительное безобразие, даю честное слово! Я последнюю ставку делаю, – хмурясь, сказал Гурам и, ловко распушив колоду, передал ее Виктору. – Сдавай, – он небрежно бросил на стол три полсотенных бумажки. – Пан или пропал.

– Ого! Среди нас капиталист, – засмеялась Виктория Германовна. – Сделайте его банкротом, ребята!

– Это мне не угрожает! – и, словно спохватившись, Гурам добавил: – За что вы меня так, Вика? Я–то думал, ко мне с симпатией…

– Думающих всегда ждут великие дела, – ответила она смеясь.

Виктор побаивался делать большую ставку. Он незаметно ощупал тоненькую пачку денег, лежащую в боковом кармане. Мать дала их на покупку пальто. Кто–то остановился за его спиной.

– У тебя хорошая карта, – шепнула Тамара. – Но не зарывайся.

Лева сказал:

– У него духу не хватит…

– Я ставлю на все, – сказал Виктор.

Он набрал тридцать очков. Лева тридцать одно. Перед глазами Виктора все поплыло как в тумане. На какой–то миг его охватило оцепенение.

– Дурак!

– Ты чего?

– Это я о себе!

– Господи! Ты как малый ребенок. Говорила же, – взволнованно прошептала Тамара.

– Не горюй. Не в деньгах счастье. Деньги – дрянь, – утешал Лева. – Проиграл – радуйся. Значит, в любви повезет. Вот меня нынче карта ласкает – значит, жди: дева изменит.

Виктор взял опять карту и опять проиграл, теперь уже сто шестьдесят рублей.

– Тебе хватит играть. Долг потом отдашь, – сказал Лева, тасуя колоду.

– Успокойся, Виктор, – Гурам обнял его за плечи. – Ты сам вошел в игру. А если бы выиграл?..

Закусив губу, Виктор растерянно смотрел перед собой. Денег на покупку пальто матери не осталось. Гурам отвел его в сторону:

– Я тебе одолжу. Уж лучше бы я тебя обыграл, чем этот… философ!

– Все равно! Проигрыш есть проигрыш:

– Ну смотри, – Гурам ладонью хлопнул его по спине. Шел двенадцатый час. Тамара стояла у окна и смотрела на ночную заснеженную улицу. Вид был так себе: два ряда железных гаражей, за ним пустырь. К ней подошел Виктор.

– О чем ты говорила с Гурамом в коридоре?

– Так, пустое.

– Ты меня осуждаешь?

Тамара посмотрела на него с досадой:

– Что хотел доказать? И кому? Вздорно до глупости. Нельзя вести себя так безрассудно. Будь у меня право, я бы…

– Что?

– Выпорола бы, как маленького.

– Оказывается и ты не прочь помахать кнутом, – попытался защититься шуткой Виктор.

– В твои годы нужно быть серьезнее. Поедем домой, товарищ неудачник.

– Побудем немного, – сказал Виктор. – Подумают – проиграл и сбежал.

Белозубо улыбаясь, Гурам встал, подошел к магнитофону и, быстро прогнав пленку, отыскал понравившуюся ему песенку.

– А ты приятные мелодии выбираешь. У тебя хороший вкус, – проговорила Виктория Германовна.

– Обычный профессионализм, – ответил Гурам. – А вкус?.. Я как и все. Люблю красивое. Вот вы, например, такое чудо редко встретишь! – сказал открыто, и получилось серьезно. – А все это, – он кивнул на кассеты, – игра и треп, который можно размножить десять, сто, тысячу раз. Вы такая одна!

…Была уже ночь. Полная серая луна висела над крышами домов. В золотистом отсвете фонарей улицы казались игрушечно расцвеченными. Тамара шагала неторопливо, прижавшись к плечу Виктора. Она казалось ему сейчас особенно красивой. Виктор неожиданно ощутил странное, тревожное чувство. Вспомнился Робик, который поначалу равнодушно, а потом с интересом поглядывал на Тамару. И Гурам, что–то нашептывающий ей в коридоре. Уклончивый ответ Тамары он тоже истолковал по–своему.

– Как тебе эта компания? – спросила она.

– Трудно сказать. Но первые впечатления не очень. Симпатичные, но какие–то неопределенные…

– Наверное, ты прав, – Тамара усмехнулась.

– Ты чего?

– Да так! – отозвалась она. – Мне показалось, что они сами мало знакомы друг с другом. Знаешь, почему так решила? Они говорили обо всем и ни о чем. Как на смотрины пришли. Словно приглядывались друг к другу. И все так вежливо: пожалуйста, спасибо, извините… Мне кажется, у них какой–то общий интерес. Ради чего они собрались? Попить, поесть?.. И разойтись? Ты понимаешь меня?

– Понимаю. – Виктор поддал ногой льдышку, и она, закрутившись, полетела в снег. Он помолчал, а спустя минуту, будто встревоженный догадкой, сказал: – Я бы смотрел проще. По–моему, это мы для них непонятны. Поэтому и разговоры у них – обо всем и ни о чем. Приглядывались к нам. Ждали, что о себе расскажем.

– Нас узнать хотели, а себя скрывали. Я правильно поняла?

– Да. Только зачем это им? Мы пришли и ушли, скоро уедем. Мы с ними в жизни больше и не встретимся…

– А ты им понравился…

– Мне бы хотелось понравиться тебе, а не этим чужакам. И чтоб ты это поняла!

Реакция Тамары была совершенно непредвиденной.

– Ты любишь только себя. Все, что сказал, это одни слова. Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я уже давно заметила, что ты мне не веришь! – воскликнула она запальчиво.

– Я тебе поверил с первого взгляда, – прямо ответил Виктор и тут же смутился этого невольного признания.

– Ты мне не веришь, – повторила Тамара с каким–то детским упрямством.

– С чего ты взяла? – все больше недоумевал Виктор, не понимая резкой перемены в ее настроении.