Тихий Дон Кихот

— Знаешь, Миша. Что-то родное есть в кликухе этого коня, российское, — мечтательно произнес «добрый Орешкин». — Росинант…

Аня хотела напомнить не на шутку интеллектуально разошедшимся ментам, что Росинант переводится как «бывшая кляча», но промолчала. Ее заняла и позабавила обратная мысль, что испанцам в названии нашей родины, возможно, тоже слышится «кляча». Вот тебе и птица-тройка!

— А вспомни всадников в Древнем Риме, — говорил ее муж. — Они же все были сенаторами и даже одного коня сделали сенатором.

— Что ты там несешь? — не выдержала Аня. — Чему ты учишь… — она чуть не ляпнула «младших по званию», но удержалась. — Всадники были привилегированным сословием в Риме, но сенаторами не были. А коня привел в сенат Калигула.

— Умная жена, — констатировал «добрый Орешкин». — В библиотеке работает?.. А к нам в отдел как-то приходила библиотекарша в порядке культурной работы. Приносила книжки по нашему профилю, то есть про водителей, машины и дороги. Слушай, сколько всего про это понаписано! Она список на доске потом вывесила. Мне за всю жизнь не прочитать. Одну книгу я все хочу в библиотеке взять или даже купить. Немца какого-то. У меня записано, только сейчас не вспомню. Там, Миша, не поверишь, война описывается между пешеходами и автолюбителями. В самом натуральном виде, как в Чечне. Пешеход занимает огневую позицию и ведет прицельный огонь по всем проезжающим мимо машинам. А автомобилисты охотятся за пешеходами, наезжают в прямом смысле, давят в коровью лепешку…

Аня вспомнила и автора, и название книги, но подумала: не слишком ли она умная? Не побыть ли ей немного «пробкой», женщиной до эмансипации, «бывшей клячей»?

— Мне пришла мысль, — продолжил старшина, снимая шапку и почесывая большую, почти академическую, голову. — Мы, работники ГИБДД, — в некотором роде, миротворцы, голубые каски, голуби мира. Без нас давно бы конфликт между пешеходами и водилами перерос в полномасштабную войну. Они пока еще считают врагами нас, гаишников. Ладно, мы готовы принять удар на себя, в смысле, все фишки, то есть шишки… Этот немец тоже умный, как и его земляк Карл Маркс. Я вот эту книгу даже куплю. Будет и у меня настольная книга. Как же она называется, какой-то «волк»?.. Нет, не «дорожный»…

Как будто подсказки Аниной ждут? Что она им — толстая энциклопедия, что ли?

— Вон Денисов, «дорожный волк», уже машет, — вздохнул с заметным сожалением «добрый Орешкин». — Не даст посидеть, поговорить с умным человеком. Не хочет мерзнуть в одиночестве. Ну, я ему в другой раз тоже не больно дам расслабиться.

Гаишник открыл дверцу, развернулся, заскрипев портупеей, и поставил обе ноги на землю, словно вставал утром с кровати. «Фольксваген» подпрыгнул, когда старшина, наконец, «нащупал тапочки». Аня на прощание посочувствовала жене «доброго Орешкина», но тот и не думал прощаться.

— Гражданин Корнилов, прошу пройти на медицинское освидетельствование, — неожиданно выпалил гаишной скороговоркой «добрый Орешкин».

— Ты что, старшина? — не понял Корнилов.

— Визуальный осмотр показывает у вас наличие степени опьянения, — пробубнил старшина, делая скучное, бесстрастное лицо. — Придется дыхнуть в «трубочку» для медицинского освидетельствования нетрезвого лица.

— Орешкин, ты что Ваньку валяешь?! — рассердился Михаил. — Мы же с тобой только что пили?

— С кем вы пили, меня не интересует. А вот прапорщик Денисов проведет освидетельствование по всей форме, предусмотренной законодательством. Денисов, гражданин явно нетрезв…

— Разберемся, — сказал подошедший усач, похожий на казака Григория Мелехова, но только озябшего в донских степях.

— Разбирайтесь, — в тон ему ответил Корнилов, — но только медицинское освидетельствование и «дыхнуть в трубочку» — разные вещи. И что-то я не вижу передвижного наркологического пункта, специально оборудованного в соответствии с установленными правилами, с высотой потолка не менее метра ста восьмидесяти пяти сантиметров, с холодильником и биотуалетом. Где биотуалет, старшина?

— Грамотный! — удивился Денисов.

— Вообще умный мужик, — подтвердил «добрый Орешкин».

— Ты, грамотный, ну-ка руки — на капот, ноги — в стороны! — выкрикнули гаишники почти хором.

Аня даже зажмурилась, ожидая ответных действий Корнилова. Перед глазами промелькнули эпизоды из известного фильма с клюквенным соком на снегу и говорящими отрубленными головами, а также прошлогодняя сцена на дороге перед красной «девяткой», еще более страшная и героическая, чем в кино. Но следователь только руку спрятал на мгновение, будто шарф поправил. На фоне белого снежного поля Аня увидела красную книжицу вместо крови и застонала разочарованно, как подросток, попавший не на тот фильм. Правда, увидеть наказание хитроумных злодеев было тоже неплохо. В отсутствие самураев с катанами и неуловимые мстители могут сойти или комиссар в кожанке.

Но вместо пресных казенных и соленых нецензурных фраз Аня услышала смех Корнилова. Вместо стремительно броска или резкого удара Михаил ткнул в дрогнувшее было пузо «доброго Орешкина» и щелкнул пальцем по заиндевевшей кокарде прапорщика Денисова. Вот и все наказание.

— Капитан, что же ты сразу не признался? — заговорил старшина с укоризной. — Нашелся бы тогда коньяк и подороже.

— Так ты меня еще и отравил? — изумился следователь.

— На это я никак не способен.

— И многих вы так «разводите»? — поинтересовался Корнилов на прощание.

Гаишники только переглянулись. Корнилов был им больше неинтересен, а его присутствие на данном участке трассы просто мешало.

— Что же ты не составил протокол? — спросила Аня, когда они уже мчались по шоссе в разноцветной и разнолитражной колонне без начала и конца. — Не заставил этого философа Сковороду дыхнуть в его же трубочку? Я бы была понятой. Да ты только рукой махни, набрал бы десяток свидетелей на трассе.

— Как тебе сказать? Показалось мне, может быть. В монастырь ехали — за нами серая «восьмерка» пристроилась, сегодня выезжаем на трассу — опять она. Жаль, номера я не срисовал. Когда нас гаишник тормознул, она тоже остановилась на обочине. Вот я и потянул время, понаблюдал.

— Серая «восьмерка» — это стереотип российских дорог, — авторитетно сказала Аня. — Думаешь, это «хвост»?

— Вряд ли. Ты права — простое совпадение, — ответил Корнилов. — Кроме того, мне гаишник понравился. Он рыбачил тридцать лет и три года и никогда не слышал, чтобы рыба говорила. Вот и отпустил я ее в синее море. Пущай гуляет себе на просторе.

— Дурачина ты, прямой простофиля, — добавила она. — Не желаю я быть черною крестьянкой…

— Вот и я о том же думаю, — перебил ее Михаил. — Посмотри направо. Видишь этот поселок неказистый, ни одного домика приличного?

— Куда собака похромала?

— Да. А между тем здесь проживают несколько миллионеров, криминальных авторитетов. Например, всем известный Корейчик.

— Шутишь?

— Ну не проживают, а только прописаны, формально, для российского гражданства. Но все равно забавно. Поселок Новый Суглинок, пять старух, пьяный сторож и хромая собака — международная криминальная столица. Тебя это удивляет?