Тихий Холм
Шрифт:
Они хотели вернуть его. Вернуть Бога этого города. Который был здесь с незапамятных времён, но теперь ушёл. Я сомневался, что этот Бог способен привнести в наш мир хоть каплю чего-то светлого.
Алесса понимала это тоже. И сопротивлялась, пока могла, метаясь по всему городу, чтобы Шерил не нашла её. Она тоже не хотела воссоединения.
Но хитроумная комбинация Далии сработала отлично. Я сам, собственной персоной, помог женщине поймать дочь и силой отнести туда, куда уже всё было приготовлено для рождения Бога. Туда, где должны были умереть и Алесса, и Шерил. Два убийства я совершил… но, похоже, это было далеко не всё.
Время
Это была комната Алессы. Самая глубинная точка, сокровищница её внутреннего мирка. Я достиг её. Да, теперь я знал всё. Иначе бы меня сюда не впустили.
Я присел, с содроганием раскрыл первую тетрадь. Корявые рисунки, так похожие на те, что любила делать Шерил. Но мрачные и жестокие. Вот человек с двумя головами… Страшилища, которые мне и не снились. Я вздрогнул, увидев изображение пчелы с человеческой головой, кишащей могильными червями.
Так я и знал. Все эти монстры… Конечно, их не было на самом деле. Их вообразила Алесса и поместила в мир кровавого кошмара, созданный ею.
Нет, подумал я, уронив тетрадь обратно. Не ею. Алесса не главная виновница всего, что случилось… Это ОНИ. Свита Далии Гиллеспи. Те нелюди, которые правили в Тихом Холме, пичкая туристов наркотиками и сжигая маленьких девочек, чтобы вызвать каких-то богов. Из-за них всё и началось.
Дверь, которая была впереди, громко щелкнула, сорвавшись с замка. Я даже не поднял головы. Эта дверь вела к полю Армагеддона. Шерил… Я знал, что она за этой дверью. Не знаю как… но я это чувствовал. И ещё чувствовал присутствие там чего-то очень опасного, даже противного. Может быть, это было то, что они называли «Богом». Но я должен был открыть эту дверь. Достаточно этой ленивой болтовни. «Богом» я не являлся, но собирался спасти её. Нет, не её… их всех. Ради Шерил. Ради Сибил. Ради Лизы…
Я открыл дверь. Длинная лестница вела вниз. И я начал спускаться. Спускался, спускался и спускался… Я чувствовал себя букашкой, ползущей по бесконечной веренице мачты. И ещё я слышал вокруг себя голоса, носящиеся в пустоте. Голос женщины и девочки, которой было тогда всего семь лет. Голоса прорезали толстую ткань времени, чтобы влиться в мои уши.
«Нет! Нет, я не хочу!..», – сквозь слёзы.
«Делай то, что говорит мама», – это Далия. Всё такая же, как и сейчас, две с половиной тысячи дней спустя.
«Нет… Я не хочу делать это!»
«Прекрати, Алесса. Ты же знаешь – то, что ты сделаешь, принесёт всем долгожданное счастье. И тебе в том числе».
«Но, мама… Я просто хочу быть с тобой. Только вдвоём… Пойми, прошу тебя, как ты не можешь понять…»
«О да, я поняла. Возможно, мама и в самом деле была неправа», – от ядовитого ехидства в голосе Далии я заскрипел зубами.
«Мама?» – оживилась Алесса.
«И почему я раньше об этом не задумывалась? Ведь твоё согласие нам совсем не обязательно.
Время пришло, нет причин ждать больше… Я могу сделать это сама».«Мамочка!» – вопль нескрываемого ужаса. Кажется, Далия её куда-то тянет.
«Ма-а-ма!..» – и всё затихло вдали.
Звуки стихли, остался только лязг железных ступенек под ногами. Я шагал дни, ночи, года, прежде чем увидел далёкий свет. Свет рос, превратившись в пылающий факел. Я увидел знакомую круглую решетчатую арену, в центре которой темнела печать Самаэля. Но на этот раз здесь меня ждал не раздельноголовый монстр, а кое-что похуже.
– Далия Гиллеспи, – сказал я. Женщина, стоящая у инвалидной коляски, довольно кивнула:
– Верно. Я знала, что ты найдёшь сюда дорогу.
На инвалидной коляске лежал труп. Это был уже совершенно точно труп. Грудь не вздымалась, обожжённые руки не подрагивали, картонные веки были сомкнуты навека. Я не мог оторвать взгляд от жуткого зрелища. Она… умерла?
Но нет же. Вот она, Алесса. Покорно сидит на коленях перед коляской, понурив голову. И отблески огня играют на её чёрных локонах.
Но кто тогда…
– Где Шерил?! – прокричал я. Хотел броситься к Далии и схватить ненавистную сумасшедшую за шею, но не смог двинуться с места. – Что ты с ней сделала?!!
– О ком ты говоришь? – деланно удивилась Далия. – Дай подумать… Ах да, Шерил. Думаю, она вернулась к той, от кого некогда отделилась. Разве не видишь? Она здесь, перед тобой.
И указала на Алессу. Я почувствовал, как у меня задрожала челюсть. ЭТО? ЭТО Шерил? Как такое возможно?!
Я опоздал…
– Это абсурд, – простонал я, и мир перед моими глазами угрожающе накренился.
– Ты единственный, кто так думает.
Нет, она не шутила… Далия… она что-то сотворила с моей девочкой. Что-то необратимое. Вдруг я подумал об убийстве. Это же так просто – сделать пару шагов, сжать кисти на дряблом горле и держать, держать, пока из тела не вылетит вся дурная жизнь. Как тогда Сибил душила меня. Я уже убил поневоле трёх… и ещё одна жизнь на моей совести ничего не значит. Пусть потом будет, что будет. Пусть меня посадят, пусть пестрят сенсационные заголовки («ПОПУЛЯРНЫЙ ПИСАТЕЛЬ ТРИЛЛЕРОВ ОКАЗАЛСЯ ЖЕСТОКИМ УБИЙЦЕЙ»), хотя… Не посадят. Я всё равно не доживу до рассвета.
Но эта пара шагов стала для меня многокилометровой пропастью. Я только и смог сделать, что выкрикнуть ей в лицо, брызнув слюной:
– ПОЧЕМУ? Почему ты эта сделала?!
Далия ухмыльнулась, и это было самое страшное выражение на человеческом лице, что я когда-то видел.
– Это были долгие семь лет. Все семь лет Алесса была жива. Страдание души хуже смерти – она была заперта в вечном кошмаре, от которого никогда не проснётся. Но так и должно было быть… мы преднамеренно растили её в кошмаре. Без боли и страданий она не смогла бы выполнить своё предначертание.
Кем надо быть, чтобы спокойно вести такую речь, думал я. Кем? А вот как раз той, кто стояла передо мной – худой стареющей женщиной в серой шали, местной достопримечательностью Тихого Холма.
Алесса, которая сидела на коленях, не шевелилась. Кажется, она вообще не слышала нашего разговора. Алесса, лежащая на инвалидном кресле, не шевелилась тем более.
– Все эти годы, – говорила Далия, – все годы Алесса ждала Рождения. Наконец-то он пришёл. Время радоваться… Все будут освобождены от боли и страданий. Спасение уже близко.