Тихий уголок

Мистер Ребек только взглянул на неё. Лоб её был в тени, но мистер Ребек видел её глаза.

– Так пусть вы женитесь на этой девушке. Хорошо. Вы всё ещё можете стать великим человеком. Взгляните на всех великих людей, у которых есть жёны. Двигайтесь вперёд, будьте великим человеком и не давайте мне вас остановить. Но явно сперва вам надо зайти в бакалею и взять чего-нибудь для собаки. А заодно – и для ребенка. И помягче, потому что у него зубы режутся. Чтобы позволить себе это, вы должны ходить на работу пять дней в неделю. Можно быть великим человеком и по выходным.

Улицы были абсолютно пусты. Несколько машин проехало мимо, всё больше – такси. Один раз кошка проскакала через улицу перед грузовиком и скрылась за корпусом припаркованного автомобиля и следила за ними оттуда, пока они не проехали хорошо вперед.

– Ребек, а это не называется тратить время? Это – огромная трата. Пять минут там, час – здесь, возможно, неделя – где-то ещё. Если всё это сложить, то и получатся ваши двадцать лет. А, возможно, и больше. По крайней мере, вы получили своё в один присест. Теперь с этим покончено, вы можете стать великим человеком.

– Только я – не великий человек, Гертруда, – тихо сказал мистер Ребек. – И никогда бы не мог им стать. Во мне это не заложено.

– Но кто вам выкручивает руки, чтобы вы были великим человеком? Разве я произнесла это, как приказ? И не будьте великим, если не чувствуете себя способным. Просто не делайте ничего такого, чего не хотите. Вот и все, что я говорила. Вы не должны делать ничего такого, что вам не нравится.

Она задумчиво посмотрела на него, куснув, как обычно, указательный палец сквозь перчатку.

– Ребек, что вы собираетесь делать, раз уж выбрались с кладбища? У вас есть какая-нибудь идея?

– Не знаю, – ответил мистер Ребек. – Фармацея – единственное ремесло, которое я когда-либо изучал. Я мог бы к нему вернуться.

– Фармацея – это хорошо, – согласилась миссис Клэппер. – Аптекарь очень славно живет. Только многое изменилось за двадцать лет. Теперь появилась тьма всего нового. Чудесные лекарства.

– Я мог бы и поучиться. А забавно вышло бы – возвращаться в школу в мои годы.

– Что забавного? Так поступают очень многие, и люди постарше вас, – нахмурилась миссис Клэппер. – Я просто хочу сказать, что вам надо узнать обо всех этих новых лекарствах, которые теперь появились. Пенициллин. Вы что-нибудь знаете о пенициллине?

– Да, – сказал мистер Ребек. – Я читал о нем в газетах.

– Хорошо, значит, вы, хотя бы знаете пенициллин. Изобрели также много всяких вещей, у которых похожие названия. То есть, они одинаково кончаются. Дайте подумать минуту.

– Антибиотики и сульфамиды? – предположил мистер Ребек.

Миссис Клэппер так и воззрилась на него.

– Ребек, вы всё это знаете? Так зачем же вы меня дергаёте? Зачем вы меня морочите, будто вам опять надо идти учиться? Пять минут назад вы покинули кладбище, и вот вы уже снова аптекарь.

Мистер Ребек рассмеялся.

– Нет. Я всего лишь читал об этих лекарствах. Я не знаю, как они действуют. Надо учиться.

– Хорошо. Ну так и учитесь. Иногда вы меня прямо беспокоите, Ребек.

Когда они задержались перед светофором, мистер Ребек увидел группу подростков, болтавшихся на углу. Они были в спортивных рубашках и тяжёлых ковбойских ботинках. У всех – бледные лица. Облокотясь о стенку или друг о друга, они праздно пялились на грузовичок. Выглядели они порочными, слабыми и одинокими.

– Шпана, – сказала миссис Клэппер, проследив за взглядом мистера Ребека. – О, как я огорчена, что они попались вам на глаза. Бездельники все до одного. Что они могут делать тут так поздно? Нудники. [ 14 ]

Мистер Ребек улыбнулся ей, когда грузовик снова рванулся вперёд.

– А вы здесь что так поздно делаете, такая приличная дама из Бронкса?

– И я виновата? И я виновата? Я сказала: «Эй, давайте съездим на Маунт Меррил и закопаем труп»? Это была моя идея? Я с этим ничего общего не имею, Ребек. Если нас остановит фараон, вы меня похитили. Вы и этот здоровенный за рулем.

* 14 *

Бродяги (еврейск.).

Она зевнула и потянулась, глядя мимо мистера Ребека на неосвещённые жилые дома и садящуюся за них луну. Рука её, когда она выглядывала в окно, осторожно покоилась на плече мистера Ребека.

Он вспомнил, что здесь уже не ходят трамваи. Об этом ему сказал Ворон. Непрочные на вид машины исчезли. Все. А все дороги, по которым ехал теперь грузовичок, были заново вымощены. То и дело, пристально вглядевшись, мистер Ребек улавливал серебристое мерцание в самом сердце какой-нибудь улочки и догадывался, что здесь ещё сохранились трамвайные рельсы, увязшие в неровной смоле и асфальте.

Один раз он посмотрел назад, в стеклянную щель за спиной, потому что хотел ещё раз увидеть Лору. Но в кузове не было ничего, кроме самодовольно-неподвижного гроба и нескольких инструментов, дребезжавших рядом. Никаких признаков присутствия Лоры – ни темных волос, ни осеннего голоса, ни серых глаз, ни малейшего подобия мягкого смеха, только гроб в кузове, кирка, лопата да лом. А той Лоры, что пела ему и любила Майкла – ни следа.

И всё же он знал, что она здесь столь же определённо, как и то, что никогда больше не сможет видеть призраки.

«Что же, я сам сделал свой выбор, – подумал он. – И я знал, что делаю. Рано или поздно понадобилось бы выбирать. Никто не может вечно общаться и с живыми, и с мертвыми».

Затем он услыхал, что Кампос мурлычет в некоей металлической гармонии с ворчащим мотором, и подумал: «А Кампос может. Кампос всегда будет чувствовать себя естественно в обоих мирах, потому что ни к одному не принадлежит. Он никого не любит… Нет, забудем об этом. Моррис Клэппер прав: любовь тут ни при чем. Просто Кампос не беспокоится о другом мире, а именно когда мы о чём-то беспокоимся, это перемалывает нам души и заставляет нас делать глупости. Он всегда будет способен видеть и призраки, и людей. потому что ни те, ни другие не трогают его: не радуют и не огорчают. Я-то считал, будто я такой…»

Некоторое время он думал о Лоре и завидовал Кампосу, тоскуя о жизни, которую оставил. Затем он забыл о зависти, наблюдая, как в тишине мелькают дома. Дома изумили его. В них было что-то нереальное. Чистое стекло и новые кирпичики не давали возможности вообразить, что там живут люди, что они едят, любят и совершают отправления. И всё же люди там, очевидно, жили. Он заметил мусорные баки перед большинством зданий. И детские коляски. А это – два непременных знака присутствия где-либо людей. Он подумал, а не живет ли миссис Клэппер в районе вроде этого.