Тихое дыхание России

Жаль, что такое нельзя сделать с комарами. За несколько дней лета на моем подоконнике образовалась коллективная могила кровососов. Если тенденция продолжится, то следующим летом у меня будет кладбище домашних насекомых. Правда, крымские комары оказались менее суровыми, чем московские. Или это был спецназ из Челябинска? Прилетел, чтобы через три с половиной года избавиться от свидетеля? Не знаю. Не видел. Много слышал.

Комар-спецназ прилетел за все мои грехи перед комариным родом. Жужжит под самым ухом ночью, днем не видно, и даже ночью если попытаться поймать на горячем, то все равно не присосется. Все остальные сядут себе на стену, белую иль черную, и бей их, а этот… жужжит себе и жужжит. Даже «Рейд» на него не действует, а даже, наоборот, привлекает других. Видно, ночью он поливает ловушку для комаров особой дрянью, и наутро ты встать не можешь от веса налипших на тебя комаров.

Хотя что это я говорю. Пьют кровь только комарихи. Значит, и воевать против меня послали женщину. А комары – это безобидные, но большие создания, питающиеся соком. Вот такая дискриминация по половому признаку. Комары-сексисты посылают бедных самок на опасную работу, а сами спокойно пьют на кухне чай с пыльцой.

Взял медузу в руки. Она даже не была ядовитой. Так почему их было так много? Охренеть как много. Люди будут в этом… нет, они уже купаются.

И отец там же, в этом супе. Ну да. Ежи медуз не боятся. Они культурно отдыхают, как будто не замечая, что при каждом гребке медузы покрывают их тела. Не видят, не хотят видеть. Не хотят слышать комаров. Не обсуждают их. Они же культурные.

Правда, они хорошо обсуждают шашки. Я еще у дедушки учился им, а тут и отец в них постоянно играет. Много играли. Ни одной победы. Надо было не поддаваться при выборе игры на послеобеденное время. Но как иначе завершить камень-ножницы-бумага, если у нас постоянно ничья?

Хотя не все были такими мирными. Вечером отец познакомил меня с нашим соседом, начинающим литератором.

Тот дал почитать свое:

– Представь, что однажды на твой дом неожиданно нападают.

– Они вламываются в твою деревню, будто бы она принадлежит им. Они убивают твоих друзей, они убивают твою семью, они грабят твой дом.

– Представь, что они нападают на твою сестру. Они пытают ее, они насилуют ее, убивают ее. Они оскверняют тела членов твоей семьи, творят с ними все что вздумается, при этом постоянно гогоча.

– И ты видишь все это с того места, где ты прячешься, пытаясь не дышать.

– Как можешь ты забыть о таком?

– И ты берешь оружие, тренируешься в одиночестве, ты учишься, растешь. Делаешь все, что поможет тебе свершить свою месть.

– Ты выискиваешь их, преследуешь их, ты сражаешься, ты атакуешь, и ты убиваешь их, и убиваешь, и убиваешь.

– Иногда все идет хорошо, а иногда нет. Но каждый раз ты спрашиваешь себя: как мне убить их в следующий раз? каким способом их лучше убивать? День за днем, месяц за месяцем эта мысль – единственное, что сидит в твоей голове.

– Конечно же, ты пробуешь каждую идею, когда тебе предоставляется возможность.

– А когда ты занимаешься этим достаточно долго…

– …ты начинаешь наслаждаться этим.

Я похвалил его рассказ за минималистичность и психологичность и задал закономерный вопрос. Парень разъяснил, что он с Кавказа и приехал сюда на отдых.

Он посоветовал почитать другие его рассказы и даже похвастался, что его напечатали в журнале.

И все это было в первый день. На второй день нам организовали парад с флагами и свободное брожение в пределах города до и после него. Ходьба ничем не выделялась, а вот с парадом вышла история. По плану наша колонна отдыхающих должна была пройти четыре километра и влиться в общий строй. Но!

Вот как я описал произошедшее в своем блоге:

«Эту картину я не забуду.

День. Жаркое солнце скрылось за надвигающимися волной облаками, ветер гонит по тротуарам пыль и всякую шелуху. Травы на газонах цветут и колосятся. Море с гостями мирно шумит.

И прямо по проспекту, по асфальту проезжей части, наступает строй из газонокосильщиков с бензиновыми триммерами. Работающими триммерами. И все они делают характерные «косящие» движения. Кто-то периодически то ли запускает заглохший мотор, то ли дает больше оборотов, и из-за этого звук специфически пульсирует.

ХХХ – Картина совершенно апокалиптичная. Штук десять трудяг идут и косят мотокосами асфальт. Испуганным шмелем взвывают движки кос, стелется вонючий дым от изношенных двухтактных движков. А эти типы идут с каменными лицами.

ХХХ – Машут, машут, машут…

ХХХ – В полной ненормальности ситуации начинает казаться, что они что-то символизируют. Что-то нехорошее. Этакие мрачные жнецы асфальтовых джунглей.

ХХХ – Так они косили метров пятьдесят дорожного полотна, дошли до газона и легли отдыхать среди кустов».

В общем, уже целый год прошел, а я могу закрыть глаза и услышать этот чудовищный звук одновременной работы мотокос, и увидеть эту неотвратимую поступь десятка терминаторов в оранжевой униформе.

Из-за этого наша группа опоздала к месту сбора, но на парад это не повлияло. Мы даже не пришли последними.

Третий день дал нам поход в картинную галерею и ливень после него. Очевидно, что среди медуз тоже был спецназ, и он так взбаламутил море, что ливень длился аж два часа. Я бы не удивился, если бы на меня упал десант медуз в тельняшках, но они решили, что с меня и воды хватит. Пока другие разбегались, мы с отцом болтались по городу до заката.

Домой я летел сухой, задумчивый и с папой, который опять писал кому-то стихи.

Капитал

Гул в ушах, кровь на языке и размытый потолок прямо указывали, что он проиграл… и в жизни, и в споре.

«Зачем я вообще живу? – думал Костя. – Вроде молодой, вроде умный, а все равно чего-то не хватает!»

– Долго будешь кормить блох на полу? – хмыкнул низкий, властный голос.

– Может, мне блохи понравились и я с ними на свадьбу пойду? – по привычке усмехнулся Костя, чернявый паренек лет двадцати.

Разве не видит старый хрыч, что он медитирует на луну, и неважно, что она еще не появилась на небосклоне и что вообще сейчас день!

Жаль, но медитация была пнута под бок, и пришлось залезть на полку. За окном пролетала Оренбургская область, спиртное было выпито, и только шершавый перестук колес успокаивал Костю.

– Ленин жив! – говорил Костя.

– Ага. А Маркс написал стоящую вещь! – смеялся его попутчик, Николай Федорович, солидный, усатый человек.

– Не шутите с…

– А то что? Тебя хватило на один замах! На вид здоровый парень, душа-то с гнильцой! До сих пор веришь в СССР, как дитя малое!

– А вы! Ты! Ты забыл свои корни! Для тебя ничего святого нет! Поклоняешься Абрамовичу, как апостолу денег!