Тихое НЕсчастье

А вдруг, он извинится. А вдруг, он осознал и уже жалеет. А вдруг, это она виновата в чём-то? Чего-то не додала, где-то не усмотрела. И конечно, вечное «что люди скажут». Однако, она понимала, что никакого «а вдруг» уже не произойдёт.

…Надюха буквально впорхнула в цех.

Впрочем, как всегда. Что в понедельник с утра, что в пятницу вечером – она всегда с улыбкой на лице. Её халат развевался, как крылья бабочки, за что коллеги её шутливо так и называли «наша бабочка». Она всегда приветливо улыбалась, даже на грубость умудрялась отвечать шуткой. Да ей и не хотелось грубить. Всегда позитивная, всегда поддержит разговор. Вот и сейчас никто не знал, что творилось внутри. Как хотелось просто плакать и никого не видеть. Но она снова смеялась над шутками, которые даже не особо слушала. В голове постоянно крутились мысли, от которых было не очень весело.

Сегодня её опять похвалил начальник смены, отметив, что она практически живёт на работе. И прищурившись, усмехнулся:

– И как муж ещё не выгнал из дома? Терпеливый мужик, молодец.

Надюха засмеялась и прошмыгнула мимо него в сторону курилки.

Хотя бы вне дома, она будет свободной! Здесь она «душа компании». Беззаботная девчонка, счастливая жена, успешная коллега. Грустно улыбнувшись своим мыслям, словно разбуженная очередным смехом в курилке, она неторопливо выдохнула сигаретный дым.

А в голове стоял лёгкий туман и немного заложило уши… то ли от сигарет, то ли от бессонных ночей. Немного странное ощущение, как будто хочется есть и спать, причём одновременно. Прям очень сильно. Настолько, что кружится голова…

…Непонятные, бормочущие голоса и какая-то суматоха… Надюха открыла глаза.

Она лежала на кушетке в рабочем медпункте. Как она здесь очутилась, непонятно. Голова всё ещё кружилась. Она приподнялась.

– Тихо, тихо.

– Ты как? – подскочили и медсестра и Анна Антоновна, её мастер.

– А что случилось? – Надюха не могла понять, как она здесь оказалась и почему ничего не помнит. Не могла же она сознание потерять?

Но оказалось, что смогла. Прямо в курилке.

Медсестра охватила её голову руками и начала заглядывать в зрачки, потом попросила следить за её указательным пальцем.

А Анна Антоновна в это время охала и сбивчиво рассказывала, как она испугалась, как Надюха только вот смеялась и тут – бац! – грохнулась.

– Ты если беременна, ты сразу говори, будем переводить. – спокойно сказала медсестра, записывая что-то в карте.

– Ничего я не беременна. Это точно исключено.

– Головой не ударялась последние дни?

Надюха аж оторопела слегка. Она практически ощутила тот удар о стену. И почувствовала тот ужас и боль.

– Нет. А при чём тут удар?

– Точно не ударялась? – опытной медсестре явно не понравилась заминка в ответе.
– Смотри, это может быть сотрясение. Могу направление выписать.

– Не надо мне ничего. – грубо отрезала Надюха и встала. – Я в порядке. Просто чуть перенервничала и не позавтракала.

Из кабинета Надюха вышла в растерянности. Она понятия не имела, чем может быть опасно это сотрясение. Да и вообще, вряд ли у неё именно оно. И снова в голове это «а вдруг».

Так хотелось позвонить Стасу. Просто, чтобы он знал! Это ведь он виноват! Это из-за него она шмякнулась на виду у всех. И неизвестно ещё, чем всё обернётся. Хотелось забиться в дальний угол и просто выть. За эти дни она так устала от всего. От этой осязаемой боли унижения от предательства мужа и матери, от жалостливого взгляда сестры и кучи мыслей. Хотелось напиться или найти кнопку Reset в голове.

Но в цех она зашла, привычно улыбаясь. Её проблемы касаются только её.

***

Вчера мы с Надюхой договорились, что поедем вместе к ней домой, чтоб она забрала вещи. Я хотела, чтобы на всякий случай, муж поехал с нами, но прошлой ночью он признался, что ему неинтересно участвовать в чужих семейных разборках.

– Ты пойми, – шёпотом говорил он, когда мы лежали в постели, – Они через неделю помирятся, а мне со Стасом потом как общаться? Да и он нормальный мужик.

Я аж привстала:

– Нормальный?

– Да ты послушай, – спокойно продолжил муж, – поступил он хреново. Я ж не спорю. Но мы столько лет знакомы. Он меня выручал не раз. Как мужик, он нормальный. Может, муж и хреновый, но мне-то с ним не жить.

То есть, мужик и муж – это какие-то разные понятия. И эти люди что-то говорят про женскую логику. В общем, уснули мы, отвернувшись друг от друга. У меня внутри всё кипело от чувства несправедливости.

Но утром, я конечно, сделала ему завтрак, тем более что рядышком ковыряла свою кашу и заспанная Маруська, которую папа каждое утро отвозит в сад.

И вот мы с Надюхой уже подходим к дому.

Та нервно теребит ключи:

– По идее, он сейчас на работе. Но мало ли. Или вдруг, они мои вещи выкинул? Как думаешь? – Она выглядела, как загнанный зверёк. Видно было, что её слегка потряхивает. Она постоянно смотрела по сторонам.

– Машины нет, уже хорошо. – успокаивала она сама себя. И судя по тому, как прибавила шаг – вполне успешно.

Погодка, надо отметить, была прямо так себе. Вроде, лето ещё не совсем закончилось, но небо какое-то серое, почти без облаков. Да и настроение больше осеннее, что ли.

Мы поднялись на четвёртый этаж, где и была Надюхина со Стасом квартира. Пока я пыталась отдышаться, она прислонилась к двери и слушала, нет ли кого дома.

Из-за стены доносился какой-то ор. Но это из соседней квартиры, даже я уже не удивлялась, что опять скандал.

Тётенька бальзаковского возраста, чуть ли не мамина ровесница, нашла себе этакого Карлсона – и внешне и по самоуверенности в своей неотразимости – младше себя лет на десять. Тётенька и сама выпить любила, а как с этим товарищем сошлась, так стало вообще весело.

Меня прервал звук открывающегося замка. Надюха повернула ключ и мы зашли в квартиру. Никого. Ну и отлично.

Надюха пулей рванула в кухню, успев скомандовать, чтобы я собрала её вещи в зале.

Пока я аккуратно складывала её вещи в огромную клетчатую сумку, сама Надюха явно собирала посуду, судя по звукам из соседней комнаты. В какой-то момент она заглянула ко мне, и со словами:

– Некогда их складывать, так сойдёт! – высыпала в сумку стопку своих трусов.