Тихоокеанский шторм

После того, как министр откланялся, адмирал Енаи в приемной представил ему контр-адмиралу с удивительно холодными глазами - это оказался заместитель начальника разведки Флота.

Все время, прошедшее в дороге до тюрьмы Сугамо, министр находился в прострации - нет, он не был глупым человеком, наоборот, он превосходно понял то, что начался новый раунд противостояния Сацума с Тесю; не был он и трусом - просто оказаться виновным в срыве планов что Армии, что Флота, пусть и высокопоставленному бюрократу, имевшему за спиной и нешуточную поддержку в кругах чиновничества и деловых людей, значило очень большие неприятности.

В себя он начал приходить в конце пути - как раз контр-адмирал приказал остановить машину на неприметной улице и немного подождать. Ожидание было недолгим - менее чем через десять минут возле машин министра и разведчика начали тормозить грузовики с эмблемами специальных отрядов Флота для боя на суше, или, попросту, морской пехоты. Адмирал, извинившись, вышел - и о чем-то коротко поговорил с офицерами. Министр оценил количество морских пехотинцев - здесь было примерно двести человек, так что моряки задействовали роту морской пехоты.

– Надеюсь, они не собираются устраивать бой с армейцами или охраной тюрьмы - подумал похолодевший министр.

Против его худших ожиданий, все прошло мирно - в тюрьме Сугамо их явно ждали, поскольку господин Исидзима, несмотря на поздний час, оказался на своем месте; живое проклятие самого господина Ивамура, или, попросту Рихарда Зорге, доставили без задержки, ничуть не удивившись ни позднему визиту лично министра правосудия, ни его требованию представить особого узника.

Процедура прошла быстро - после чего Зорге передали контр-адмиралу и сопровождавшим его офицерам. Моряк попрощался со всеми, Зорге вежливо раскланялся с министром и своими тюремщиками, выразив им свою глубочайшую благодарность за проявленную ими доброту - после чего машина разведчика, сопровождаемая короткой колонной грузовиков с морскими пехотинцами, скрылась в ночи.

– Мне нужен телефон, господин Исидзима - приказал начальнику тюрьмы министр, решивший, что у него появился шанс оправдаться перед генералом Тодзио.

– Телефон в моем кабинете к Вашим услугам, Митио-сама - почтительно поклонился начальник тюрьмы.

Дозвониться генералу Тодзио труда не составило, но старый дворецкий премьера, служивший еще его отцу, долго выяснял, кто требует разбудить его недавно отошедшего ко сну господина - через четверть часа обозленный Хидэки-сама, недолюбливавший чиновную братию, взял трубку. Министр правосудия сообщил о произошедшем, со страху предложив вариант перехвата колонны морских пехотинцев - что он услышал в ответ, цитированию категорически не подлежит, поскольку гораздо лучше соображавший генерал понимал, какими политическими последствиями чреват уличный бой армейцев с ротой морских пехотинцев в Токио. В общем, вечер у министра правосудия явно выдался неудачным - и завтрашнее утро обещало стать не лучше, поскольку премьер приказал ему приехать к нему к девяти утра.

Тем временем рассвирепевший Тодзио набрал номер генерала Кисабуро - Андо-сама отозвался сразу, поскольку любил работать допоздна. Выслушав рассказ своего покровителя, опытный профессионал мгновенно нашел правильное решение: 'Хидэки-сама, я немедленно отдам приказ усилить наблюдение за посольствами России и Германии - скорее всего, предмет наших интересов отвезут в одно из них. Вряд ли моряки будут рисковать, спрятав его на одной из своих баз'.

– Действуйте, Андо-сан - резко бросил оскандалившемуся подчиненному Тодзио.

Еще через полтора часа пришло сообщение от полицейской охраны немецкого посольства - к посольству прибыла колонна с морскими пехотинцами, причем встречал ее лично посол Отт. Морские пехотинцы, доставив гостя, не уехали - наоборот, они остались. Как сообщил полицейскому начальнику возглавлявший морпехов капитан, их задачей является усиление внешней охраны посольства согласно личной просьбе посла.

Выслушав это, генерал Кисабуро грязно выругался - пока внешнюю охрану посольства несли подчинявшиеся ему полицейские, оставалась возможность ликвидировать Зорге в самом посольстве. Теперь эта задача многократно усложнялась - конечно, у него были осведомители среди японской обслуги, но генерал ничуть не сомневался в том, что никого из них к Зорге и близко не подпустят. Формально же все было безукоризненно - флотские всего лишь выполняли просьбу посла страны - союзницы Империи по Антикоминтерновскому пакту.

Утро стало для министра внутренних дел временем новых известий - к восьми утра в немецкое посольство прибыл помощник русского военного атташе, сопровождаемый тремя русскими охранниками. Эта компания была немедленно препровождена к личному гостю посла Отта, размещенному в комнате для гостей, находившейся в личных апартаментах посла. Русские гости господина Отта выгрузили из машины не только вполне ожидаемые пистолеты-пулеметы, но и гору консервов с озером минеральной воды в бутылках. Это было совсем плохо - если размещение господина Зорге в личных апартаментах посла, при том, что его охраняли и обслуживали исключительно немцы, практически сводило к нулю возможность явного пресечения его линии жизни, поскольку нельзя ведь было устраивать нападение на апартаменты посла союзного государства; то появление русских означало не просто полнейшую сомнительность успеха такой акции, даже если бы на нее решились, смирившись с неизбежным грандиозным скандалом, но и невозможность неявного устранения демонова гайдзина - наверняка Зорге, вместе со своей охраной, будет питаться именно этими консервами, запивая их этой минералкой, ни в коем случае не беря в рот ни крошки еды, ни глоточка напитков, приготовленных поварами посольства.

Генерал-лейтенант Кисабуро грязно выругался, уже второй раз за эти сутки, что для него, человека очень сдержанного, было нехарактерно - его противники предусмотрели все: если среди охраны Зорге есть агент японцев, то среди ночи он физически не мог отлучиться незаметно, чтобы получить инструкции; прибытие русской группы охраны означало не просто усиление охраны, но и то, что русские и немецкие охранники будут присматривать друг за другом, что минимизировало возможность удачного покушения внедренным в охрану агентом; консервы и минеральная вода делали невозможным отравление.

Теоретически, конечно, оставалась возможность успешного покушения по дороге - машина, на которой Зорге поедет на аэродром, может быть расстреляна из пулемета; самолет сбит неизвестным истребителем.. Но чутье опытного разведчика подсказывало генералу, что теория останется теорией - вряд ли его противники допустят грубую ошибку.

Сказать, что к премьеру генерал Кисабуро ехал в плохом расположении духа, будет таким же преуменьшением, как назвать цунами обычным приливом.

В назначенный час в кабинете премьер-министра собрались три человека: разъяренный генерал Тодзио, вконец осатаневший от провала дела, которое трудно было провалить, генерал-лейтенант Кисабуро, и, трясущийся от страха министр правосудия Ивамура.

– Итак, прошу Вас, Митио-сан - открыл совещание с трудом удерживавший себя от внешних проявлений гнева Тодзио - поведайте нам о Ваших вчерашних достижениях на ниве помилования государственных преступников.

Бледно-зеленый от смертного страха Ивамура - господин министр понимал, что может и не выйти живым из кабинета премьера - многословно и подробно рассказал о событиях вчерашнего вечера.

Генералы молча выслушали перетрусившего бюрократа, перемежавшего свой рассказ заверениями в безусловной верности всей группе 'квантунцев' и лично генералу Тодзио.

– Благодарю Вас, Митио-сан - сухо сообщил министру премьер - не смею больше отнимать Ваше время, необходимое для службы Тэнно.

Ничего более приятного для себя господин Ивамура не слышал ни разу в своей жизни - это значило, что пока его убивать не будут, в противном случае генерал Тодзио сообщил бы ему, каким промежутком времени он располагает для приведения своих дел в порядок и прощания с близкими.

Министр правосудия церемонно откланялся - и буквально дематериализовался из кабинета.