Тинкер

Она выбралась следом, озадаченная и немного разочарованная. Она-то надеялась, что они будут заниматься любовью…

— Почему мы спешим?

— Любое волшебство требует наиболее благоприятного времени.

Ветроволк взял ее за руку и повел сквозь ряд высоких, переплетающихся ветвями деревьев. Их бледная кора поблескивала при свете свечи. Покрытые мхом валуны таились в тени деревьев, словно спящие великаны.

— Каждое волшебство должно учитывать положение звезд и планет, Солнца и Луны, саму природу магии. Благословение следует производить в полдень, при полной луне, видимой на дневном небе. А проклятие нужно насылать ночью, в новолуние, когда ни одной планеты не видно на горизонте.

Ветроволк провел ее по тропинке, резко спускавшейся вниз, в лощину. Потом они перешли через ручей по деревянному мостику с аркой. Дальше нужно было подняться по вырубленным в скале ступеням.

— Иногда случаются отклонения. Оптимальный эффект достигается только тогда, когда выполнены все условия. Конечно, можно наложить заклятие и в неправильное время, например благословение — ночью. Но оно будет не таким сильным.

— Может, это зависит от силы тяжести?

Куда они все-таки идут?

На вершине скалы из темного известняка стояло одинокое строение: открытая беседка с занавесями из тончайшего шелка. Она излучала мягкий свет и была похожа на китайский фонарик, окруженный темным, безмолвным лесом. Тинкер остановилась, оглянулась назад, туда, откуда они пришли, и обнаружила, что они поднялись выше верхушек деревьев. Огней Питтсбурга нигде не было видно. Поднималась Луна, яркая, как прожектор; тихо сияли максимально приблизившиеся друг к другу Юпитер, Сатурн, Марс и Венера.

— Это чародейство должно быть сотворено сейчас. — Ветроволк поцеловал ее в бровь, обдав лицо теплым дыханием. — Таких благоприятных условий больше не будет, во всяком случае в течение одной человеческой жизни.

— Какое чародейство?

— Пошли. — Он пригласил ее в деревянную беседку, выстроенную — Тинкер могла в этом поклясться — без единого гвоздя.

Откинув одну из шелковых занавесей, она заглянула внутрь и поняла, что это за здание.

Это было одно из тех тайных мест, где эльфы творили самые мощные волшебства и чародейства. Изолированные от всего, что могло повлиять на чары, эти строения покоились на пересечении могучих линий силы и были напрямую подключены к неимоверным потокам энергии. Строители вырезали эти линии в полу из белого мрамора. Это удобно — на белом хорошо видны причудливые глифы любого заклятия. И к тому же камень служит природным изоляционным материалом.

— Здорово! — с восторгом прошептала Тинкер.

На каменном полу беседки было начертано чрезвычайно сложное заклятие. Тинкер никогда не видела ничего подобного, но сразу поняла — это чародейство высочайшего уровня. Она изучала узор, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь известные ей компоненты, но смогла лишь различить петлю проверки ошибок. Легкая размытость линий указывала на то, что заклятие уже прошло полную проверку готовности.

— Сними это, — Ветроволк легко потянул с нее жакет, — в него вплетены металлические нити.

Тинкер содрогнулась при мысли о том, чем грозит металлизированная одежда тому, кто стоит рядом с приведенным в действие заклятием. Жакет отправился на деревянный столик, установленный довольно далеко от беседки.

— Но что это? — спросила Тинкер. — Я думала, мы будем заниматься любовью.

— А мы и будем. — Он покрыл поцелуями ее голое плечо и шею.

— Вот славно! — Тинкер потянулась к нему и обнаружила, что его рубашка по-прежнему расстегнута и она опять может трогать эту чудесную теплую кожу.

Он расстегнул молнию на платье и высвободил ее из него со словами:

— Это тоже надо снять.

Она прижалась к нему, используя его тело как щит против пытливых глаз.

— А если кто-то зайдет?

— Никто не зайдет. — Продолжая крепко обнимать ее, Ветроволк бросил платье на столик. — Все знают, что мы хотим побыть одни. На тебе еще осталось что-то металлическое. Сними это, и шторы укроют нас.

Она глянула на лифчик и трусики.

— Металлическое? Где?

— Вот здесь. — Он показал на проволоку, поддерживавшую чашечки бюстгальтера, и два маленьких крючка сзади.

— Снять лифчик? — «Да, Эйнштейн, чтобы делать любовь, тебе придется снять с себя всю одежонку». Она сглотнула комок страха и, повернувшись к нему спиной, стала возиться с крючками.

— Дай я. — Ветроволк легко расстегнул крючки, пощекотав ее костяшками пальцев, и бюстгальтер обвис. Тинкер прижала ткань к груди, но лямки соскользнули с плеч, и она внезапно почувствовала себя голой.

— Не бойся. — Он поцеловал ее в позвоночник. — Не случится ничего, чего ты не позволишь.

«Ты этого хочешь. Ты хочешь его. Не будь такой трусихой». Она швырнула лифчик на стол и повернулась лицом к Ветроволку.

Удивительно, но всего лишь мгновение спустя, в его нежных объятиях, прижимаясь кожей к его коже, она уже не понимала, почему так боялась. Похоже, чем больше нервных окончаний вовлекалось в этот процесс, тем приятней становилось целование.

— Как бы я хотел, чтобы у нас было больше времени! Но мы должны начинать, — хрипло сказал Ветроволк, отступил от нее на шаг в сторону и начал расстегивать брюки.

Она отвернулась, залившись краской смущения. Ведь она еще толком не успела привыкнуть к тому, что сама стоит перед ним полуголая, а уже… Несмотря на то что ее воспитывали мужчины, она никогда не видела обнаженного мужского тела, не считая, конечно, картинок в анатомических книжках у Лейн.

— Зачем спешить?

— Чародейство должно начаться, пока Луна высоко.

Чародейство? Она уже и позабыла о таинственном узоре, начертанном на белом мраморе.

— Но что это за…

Он провел рукой по ее спине и мягко придвинул поближе. Теперь они стояли друг против друга, разделенные лишь тонким шелком ее трусиков. Его член, обнаженный и возбужденный, походил на копье из полированного дерева. Ей стало нечем дышать, едва она осознала это.

— Мы на распутье. — Ветроволк нежно обнимал Тинкер, давая ей возможность привыкнуть к его присутствию. — Всякий путь, уходящий налево, ведет к смерти. И по какой бы дорожке ты ни пошла, все равно ты умрешь.

— Я?

— Да, ты! — Он легонько куснул мочку ее уха. — А я не хочу тебя потерять. Ты стала мне очень дорога.

— Я должна умереть?

— Если мы приведем в действие эти чары, то нет. Это путь направо. Он ведет к жизни. Я бы хотел, чтобы у тебя было больше времени для принятия верного решения, но полная Луна встает, а планеты выстроились в один ряд. Это самый благоприятный момент, и он быстро проходит.

Она съежилась в его объятиях, пораженная собственной смертностью. Ей предстоит умереть? Может быть, во время ее пребывания в хосписе что-то обнаружилось? Она вздрогнула, вспомнив, как быстро умер ее дедушка, когда заболел.