Типичные ошибки государственного регулирования экономики
Шрифт:
Это различие может показаться очевидным. Предусмотрительность, заключающаяся в том, чтобы видеть все последствия проводимой политики, может показаться само собой разумеющейся. Но не знает ли каждый по своему личному опыту, что существуют всевозможные слабости, очаровательные в начале и гибельные в конце? Не знает ли каждый ребенок, что если он переест конфет, то его будет тошнить? Не знает ли напивающийся
парень, что на следующее утро у него будет изжога и «чугунная голова»? Не знает ли алкоголик, что спиртным он разрушает свою печень и сокращает свою жизнь? Не знает ли Дон Жуан, что подвергает себя всевозможным рискам, начиная с шантажа и заканчивая болезнями? Наконец, переходя в экономическую, хотя и личную, сферу, разве не знает лентяй и транжира, даже на пике своего восхитительного времяпрепровождения, что в будущем его ждут долги и нищета?
Тем не менее, когда мы вступаем в сферу государственной экономики, эти элементарные истины игнорируются. Существуют люди, считающиеся сегодня
Но в том-то и заключается трагедия, что мы уже страдаем от долгосрочных последствий политики далекого и недавнего прошлого. Сегодня – это уже наступившее завтра, которое плохие экономисты вчера требовали игнорировать. Одни долгосрочные последствия некоторых экономических решений могут стать очевидными в течение нескольких месяцев, другие могут не стать очевидными еще несколько лет, а еще какие-то – в течение десятилетий. Но в любом случае эти долгосрочные последствия содержатся в любой политике, точно так же, как курица была когда-то в яйце, а цветок в – семени.
С этой точки зрения, следовательно, всю экономическую науку можно свести к единственному уроку, а этот урок – к одному предложению: искусство экономической науки – умение предвидеть не только краткосрочные, но и долгосрочные результаты применения любого закона или осуществления любой политики; оно состоит в определении последствий той политики не только для одной группы, а для всех групп.
Девять десятых экономических ошибок, приносящих по всему миру такой колоссальный ущерб, являются результатом игнорирования этого урока. Все эти ошибки проистекают из одной из двух главных ошибок или из их совокупности: рассматривают лишь ближайшие последствия закона или предложения; рассматривают последствия только для одной группы, пренебрегая другими группами.
Верно, конечно же, и то, что возможна противоположная ошибка: рассматривая экономическую политику, концентрируются только на ее долгосрочных результатах для сообщества в целом. Такую ошибку часто допускают классические экономисты. Она проявилась в определенном бессердечии в отношении судьбы групп, которые сразу же пострадали от проведения политики или разработок в жизнь, хотя в долгосрочной перспективе они оказались выгодными.
Сегодня, правда, сравнительно мало людей совершает такую ошибку, но, в основой, это делают профессиональные экономисты. Наиболее часто встречаемая на сегодня ошибка, проявляющаяся практически в каждом разговоре, затрагивающем экономические отношения, тысячах политических выступлений, центральный софизм «новой» экономики – концентрироваться на краткосрочных результатах политики для отдельных групп, игнорируя или преуменьшая долгосрочные последствия для сообщества в целом. «Новые» экономисты льстят себе, что это великий, почти революционный прорыв по сравнению с методами «классических», или «ортодоксальных», экономистов, поскольку первые принимают во внимание краткосрочные результаты, которые часто игнорировались последними. Но сами они, игнорирующие или пренебрегающие долгосрочными результатами, совершают еще более серьезную ошибку. Они не видят леса за своим точным и сиюминутным изучением отдельных деревьев. Их методы и выводы очень часто по сути своей являются реакционными. Они сами иногда удивляются, когда узнают, что действуют в духе меркантилизма XVII века. Фактически они совершают все старые ошибки (или совершили бы их, если бы не были столь непоследовательны), от которых, как мы надеялись, классические экономисты избавились раз и навсегда.
Часто с горечью отмечается тот факт, что плохие экономисты эффектнее преподносят общественности свои ошибочные подходы, чем хорошие экономисты излагают свои верные воззрения. Нередко выражается сожаление в связи с тем, что демагоги более правдоподобно излагают экономическую бессмыслицу с трибуны, чем местный человек, пытающийся объяснить суть заблуждений демагога. Но причина этого вовсе не таинственна. Дело в том, что демагоги и плохие экономисты излагают только полуправду, поскольку говорят лишь о непосредственных результатах предлагаемой ими политики или о ее воздействии на одну группу. То, что они говорят, часто бывает правильным. Вот почему в этих случаях требуется доказывать, что предлагаемая политика будет иметь отдаленные и менее желательные результаты или что она может принести выгоду одной группе только за счет всех остальных групп. Необходимо исправлять полуправду, приводя другую половину информации. Но часто для рассмотрения основных воздействий предлагаемого курса на все группы необходимо выстраивать длинную, сложную и скучную цепочку доказательств. Большая часть аудитории находит ее слишком
сложной для осмысления, вскоре устает и теряет внимание. Плохие экономисты пытаются дать объяснение этой интеллектуальной немощности и ленности, заверяя аудиторию в том, что ей даже не нужно следовать за рассуждениями и оценивать их по своим критериям, поскольку рассуждения – лишь «классицизмы», или laissez faire [04] или «капиталистическая апологетика» – словом, используется некорректное употребление слов, которые могут эффективно воздействовать на аудиторию.[04]
Laissez faire (франц.) - принцип неограниченой свободы предпринимательства, невмешательство государства в экономику. - Прим. ред.
Мы изложили суть урока и возникающих ошибок в общем виде. Но урок не будет усвоен, а ошибки не будут узнаваться, если их не проиллюстрировать примерами Через эти примеры мы можем продвигаться от наиболее простых проблем в экономике к наиболее запутанным и сложным. Благодаря этому мы научимся в начале определять и избегать грубейшие и наиболее очевидные ошибки, а в итоге – наиболее сложные и трудноопределимые. К этой задаче мы теперь и переходим.
ЧАСТЬ 2. ПРАКТИЧЕСКОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ УРОКА
Глава II. Разбитое окно
Начнем с простейшей возможной иллюстрации подражая Бастиа, рассмотрим пример с разбитым оконным стеклом.
Хулиганствующий юнец, скажем, бросает кирпич в витрину булочной. Яростный владелец последней выбегает на улицу, но мальчишки и след простыл. Собирается толпа и начинает с молчаливым удовлетворением разглядывать зияющую дыру в витрине и осколки, усеявшие хлеб и пироги. Вскоре ей становится необходимо философски осмыслить случившееся. Несколько человек практически наверняка будут напоминать друг другу или владельцу булочной, что, в конце концов, у каждой неудачи имеются свои плюсы, например, у какого-нибудь стекольщика появится работа. Как только приходит эта мысль, начинается разработка ее в деталях. В какую сумму обойдется новый лист стекла для витрины? 250 долларов? Это вполне приличная сумма В конце концов, если бы стекла никогда не разбивали бы, то что бы произошло со стекольным бизнесом? И так можно рассуждать до бесконечности. Стекольщику придется потратить 250 долларов на расчеты с поставщиками, поставщики же в свою очередь тоже потратят 250 долларов, на оплату товара другим поставщикам, и так до бесконечности. От разбитой витрины будут расходиться бесконечно расширяющиеся круги, обеспечивая людей деньгами и занятостью. Из всего этого толпа могла бы сделать логическое заключение: хулиган, бросивший кирпич, вовсе не угроза обществу, а общественный благодетель.
Однако, давайте рассмотрим эту ситуацию с другой стороны. Толпа, по крайней мере, права в своем первом выводе. Этот небольшой акт вандализма, в первую очередь, означает больший объем заказов для некоего стекольщика. Стекольщик, извещенный о случившемся, расстроится не больше, чем владелец похоронного бюро, узнавший о смерти. Но у владельца булочной не останется тех 250 долларов, на которые он планировал приобрести новый костюм. Поскольку ему пришлось ремонтировать витрину, придется обойтись без нового костюма (или удовлетворения эквивалентных потребностей, или предметов роскоши). Иными словами, вместо того, чтобы иметь и витрину и 250 долларов, у него теперь есть только витрина. Или, поскольку он планировал купить костюм в тот день, то теперь вместо того, чтобы иметь и витрину и костюм, он должен довольствоваться витриной и отсутствием костюма. Если рассматривать владельца булочной как часть сообщества, то сообщество лишилось нового костюма, который в ином случае был бы сшит, а следовательно стало беднее.
Одним словом, приобретение стекольщика равнозначно потере портного в бизнесе. Никакой новой «занятости» не появилось. Люди из толпы принимали во внимание только две участвующие в деле стороны – булочника и стекольщика. Они забыли потенциально вовлеченную третью сторону – портного. Они забыли о нем именно потому, что он не появляется в данный момент на сцене. Через день-два люди увидят новую витрину, но они никогда не увидят нового костюма, потому что он никогда не будет сшит. Они видят только то, что воспринимают их глаза непосредственно сейчас.
Глава III. Благо разрушения
Итак, мы рассмотрели историю о разбитой витрине. Это был пример элементарной ошибки. Можно предположить, что любой сможет избежать ее, поразмыслив несколько минут. Тем не менее, ошибка «разбитая витрина», под покровом сотен одежд, является наиболее устойчивой в истории экономики. И в настоящее время она намного более распространена, чем когда бы то ни было в прошлом. Это каждый день вновь официально подтверждается промышленными воротилами, торговыми палатами, профсоюзными руководителями, авторами редакционных статей, обозревателями газет и теле- радиокомментаторами, эрудированными статистиками, использующими наиболее современные технологии, профессорами экономики в наших лучших университетах. Разными путями, каждый по-своему, все они пространно рассуждают о преимуществах разрушения.