Тирамису

– Слушай, а чего ты хотела?
– хмыкает он.
– У меня куча денег и я вроде не урод.

– Ты ведёшь себя, как павлин, - щуря глаза, говорю я.
– Выпендрёжник.

– Вовсе нет, - качает он головой.
– Я тебе просто говорю, как есть.

– Мог бы быть и поскромнее, - говорю я.

Он ухмыляется и пристально, с улыбкой, на меня смотрит - мне аж неловко. Глядя в тарелку с остатками салата, жую изо всех сил.

– Слушай, а продолжение где?
– спрашивает он.

– Какое продолжение?
– поднимаю я на него взгляд.

– Ну, ты остановилась на том, что твой парень рассердился.

– А, ты про это, - машу рукой я.
– Да и воообще и хрен с ним.

– В смысле?
– оживляется Артур.

Смотрит на меня и смеётся.

Выпрямляюсь, кладу вилку на пустую белую тарелку, вздыхаю, и говорю:

– Мы расстались.

– Из-за моего предложения сняться обнажённой для моей выставки?
– удивляется Артур.

– Нет, - говорю я.
– Из-за его измены.

Сама не знаю, зачем я ему это всё рассказываю. Но если честно - он очень располагает к доверительным беседам. Нет чувства, что он будет насмехаться или пытаться обидеть.

– Неприятная штука, да, - говорит он, а потом, добавляет: - Наверное.

– Тебе не изменяли?
– спрашиваю я и тут же спохватываюсь: - Ах да, у тебя же не было серьёзных отношений...

– По твоему любые серьёзные отношения ведут к измене?

– Я так не сказала, - говорю я.
– Но если у тебя серьёзных отношений нет, то нет и измен.

– Соображаешь, - усмехается он.
– И вот если не хочешь снова ощутить боль измены, можно защититься отсутствием серьёзных отношений.

– Да, наверное...
– говорю я. А потом спрашиваю, внимательно глядя в его прекрасные глаза: - А если влюбишься?

Разливая чай по чашкам, он говорит:

– Ну, давай так. Расскажи мне о своих влюблённостях. Как они происходили. И особенно меня интересует твой роман с парнем, с которым ты рассталась на днях.

– Вчера, - строго уточняю я.

– А, не суть, - говорит он.

– А зачем тебе это надо?

– А мы тебе кортизол на серотонин с дофамином поменяем.

– Че-го?
– не понимаю я.

– Забей, - смеётся он.
– Мы уже в процессе.

Я рассказываю.

И о своей школьной влюблённости в белокурого троечника и хулигана Петра, который на дискотеках меня в упор не видел, и лишь изредка, забавляясь подкалывал от нечего делать, а я потом рыдала из-за неразделённой любви, запершись в туалете.

И о том, как на первом и втором курсе среди студентов слыла заучкой и серой мышкой, потому что ещё не умела стильно одеваться так, чтобы это подходило лично мне и была довольно стеснительной барышней.

О том, как встречалась на четвёртом курсе с третьекурсником Сашкой, хорошим, в общем-то парнем, но удивительным мямлей в отношении хоть какой-нибудь предприимчивости, которому помогала с учёбой.

О том, как он потерял ко мне интерес, когда влюбился в другую девочку, а я узнала об этом от общих знакомых.

О том, как весь пятый курс не заводила никаких романов, готовилась к сдаче диплома и свободное время проводила в основном дома и гуляя в одиночестве по выставкам и музеям.

О Серёжке, с которым вместе работала на первой работе, в которого тоже была влюблена и с которым у нас был бурный роман до тех пор, пока я не узнала, что он женат.

О нашем некрасивом скандальном с ним расставании и моём последующем увольнении по собственному желанию.

О том, как познакомилась с Мишкой, как мы быстро подружились и по итогу я впервые стала жить вместе с парнем.

О том, как он потерял работу, с ссорах и кратко - о том, как застукала его с любовницей.

Меня будто прорывает. Я выкладываю ему всё. Это очень легко сделать - он внимательно слушает, искренне успокаивает, когда я позволяю себе немного разволноваться, в тему и не обидно шутит, и то и дело подливает мне чаю - сначала из первого, а потом из второго, повторного чайника.

– Скажи мне, пожалуйста, - чуть наклонившись вперёд и глядя мне в глаза, произносит Артур, когда я закончиваю, - а ты себя любишь?

Не знаю, почему, но мне становится так жаль себя, что я не выдержаю и тихо расплакиваюсь. Я кусаю губы, чтобы сдержать непослушные слёзы, но безрезультатно - они скатываются одна за другой по моим щекам.

Артур садится со мной рядом, берёт за руку и, когда я немного успокаиваюсь, тихо говорит:

– Это не очень похоже на дофамин с серотонином, но это нормально. Тебе, судя по всему нужно было немножко выплакаться. Можно я задам тебе ещё один вопрос?

Хлюпнув носом, я киваю.

– Зачем ты так стараешься завести "серьёзные отношения"? Что тебе это даёт?

Я немного думаю, вытераю слёзы, парясь на тему своей водостойкой туши, которая тем не менее всё равно могла потечь, и говорю:

– Чувство нужности, наверное. Мне тоскливо очень, когда я одна. Одиноко, понимаешь? Хотя нет... ты, наверное, не понимаешь... Это будто... Не знаю... Как будто чувство голода - неуютно, тянет будто под ложечкой, места себе не находишь и не можешь ни на чём толком сосредоточиться. Я домой-то ехать боюсь. Там ведь теперь никого.

– А зачем тебе сейчас ехать домой?
– удивляется Артур.
– Поехали ко мне?

– Вот ещё, - отпрянываю я.
– А то я не знаю, чего ты от меня хочешь.

– Так это же взаимно, - усмехается Артур.

– С чего ты взял?
– вскинув подбородок, я пристально на него смотрю.

– Ты такая боевая, обалдеть, - ухмыляется он.
– Неудивительно, что твои прежние парни, все, как один, какие-то лопухи.

– Ничё они не лопухи, - обижаюсь я.

– Смотри, - говорит Артур, - вот мой телефон.

Он берёт со стола свой огромный чёрный смартфон, больше напоминающий маленький планшет, включает его и я вижу горный пейзаж с синими озёрами. Артур заходит в файлы и находит фотку, которую я ему прислала. Я стыдливо отвожу взгляд в сторону. Мне действительно неловко. Надо же было такую дурочку свалять...

– Вот, смотри, я её удаляю, - говорит Артур.

Я мельком гляжу на экран и убеждаюсь в том, что он говорит правду.

– Теперь удаляю её из Вотсапа, - продолжает он.
– А теперь - из корзины. Всё, фотки этой больше нет. Разве что у тебя она сохранилась.