Тишина в Хановер-клоуз

— Э! — сочувственно произнесла Мэри. — Экая ты сегодня неловкая. Давай я сделаю! — Она отрезала два тонких, как бумага, ломтика, сначала намазав маслом буханку — этой хитрости Эмили еще не знала.

— Спасибо, вы так добры! — искренне поблагодарила Эмили и, переминаясь с ноги на ногу, стала ждать, пока вскипит чайник. Она усвоила урок и не пролила воду.

— Вот так, — одобрительно кивнула Мэри. — Тише едешь — дальше будешь.

Эмили улыбнулась ей, подхватила поднос и пошла наверх так быстро, как позволяли длинные юбки — руки у нее были заняты, и приподнять их она не могла. Услышав приглушенные голоса, Эмили остановилась у двери спальни, но, даже застыв неподвижно и прижавшись щекой к деревянной панели, слов разобрать не могла. Побеспокоив тех, кто находится в комнате, она прервет разговор, который просто обязана подслушать…

Гардеробная!

Эмили поставила поднос на пол и осторожно повернула ручку двери гардеробной, следя за тем, чтобы не щелкнул замок. Распахнув дверь, она подхватила поднос, поставила его на комод и беззвучно открыла дверь. Дверь в спальню была закрыта — Эмили сама ее закрыла, по привычке. Теперь нужно слегка приоткрыть ее незаметно для тех, кто находится в спальне, даже если они стоят лицом к двери. Разумеется, если они заметят, как поворачивается ручка, все будет кончено: Эмили застанут за подслушиванием, и у нее не будет никаких оправданий.

Она опустилась на колени и заглянула в замочную скважину, но увидела только угол кровати и краешек синей юбки на стуле. Это всего лишь платье, приготовленное на вечер. Но голоса звучали отчетливее. Решение очевидно: нужно встать на колени и приложить ухо к замочной скважине. Эмили осторожно вытащила шпильку из волос и положила на пол рядом с собой — как оправдание, если ее застанут, — потом опустилась на колени и стала слушать.

— Но кто она? — в голосе Вероники слышалось отчаяние, а также нечто похожее на панику.

Ответ Лоретты был ласковым, успокаивающим.

— Моя дорогая, я даже представить себе не могу! Но это не имеет к нам никакого отношения. Какая тут может быть связь?

— Но платье! — воскликнула Вероника. — Этот цвет! — Слова как будто причиняли ей физическую боль. — Платье было пурпурным!

— Возьми себя в руки! — прошипела Лоретта. — Ты ведешь себя как дура!

Наступила тишина, и Эмили подумала, что Лоретта дала невестке пощечину, чтобы остановить истерику, хотя ни вскрика, ни резкого хлопка она не услышала.

Голос Вероники дрожал, и ее слова перемежались со всхлипами.

— Кто… она… такая?

— Шлюха, — с ледяным презрением ответила Лоретта. — Самая настоящая шлюха. Хотя одному Богу известно, зачем этому идиоту полицейскому сворачивать ей шею.

Вопрос Вероники прозвучал так тихо, что Эмили пришлось сгорбиться и сильнее прижать ухо к замочной скважине, чтобы его расслышать.

— А это он сделал, мама? Он?

Эмили не замечала ни сведенные судорогой колени, ни боль в неудобно изогнутой шее. И совсем забыла об остывающем чае на комоде. Из комнаты не доносилось ни звука, даже шелеста шелка.

— Да, я так думаю, — ответила Лоретта через несколько секунд, которые показались Эмили вечностью. — По всей видимости, полицейского застали, когда он в буквальном смысле держал ее за шею. Других разумных объяснений я не вижу.

— Но зачем?

— Моя дорогая, откуда мне знать? Возможно, он так хотел получить информацию, что пытался выбить ее из бедняжки, но поняв, что она ничего не может сказать, разозлился. Хотя нас это не должно касаться.

— Она же мертва! — В голосе Вероники проступало отчаяние.

Лоретта начала раздражаться.

— К нам это не имеет никакого отношения, — возразила она. — Одной уличной женщиной больше, одной меньше. У нее было розовое платье — осмелюсь предположить, как и у многих женщин, особенно этой профессии! — Затем голос ее стал более настойчивым и резким. — Возьми себя в руки, Вероника! Ты можешь многое получить или всё потерять — всё! Помни об этом. Роберт мертв. Оставь прошлое в могиле, где ему и место, и добейся для себя достойного будущего с Джулианом Данвером. Бог свидетель, я сделала все, чтобы тебе помочь, но если каждый раз, услышав о какой-то трагедии, ты будешь впадать в истерику и предаваться сентиментальным фантазиям, то даже я ничего не смогу сделать. Ты меня понимаешь?

Ответом ей было молчание. Эмили напрягала слух, но слышала только стук собственного сердца. Из замочной скважины не доносилось ни звука.

— Ты меня понимаешь? — В низком, хриплом голосе Лоретты не было ни терпения, ни жалости. Если бы Эмили не слышала слов, то восприняла бы этот тон как угрозу. Лоретта так долго утешала и поддерживала Веронику, что ее силы, не говоря уже о терпении, подходили к концу. Она тоже пережила утрату, но Вероника скоро найдет другого мужа, тогда как сына у Лоретты больше не будет. Неудивительно, что поведение Вероники ей казалось эгоистичным.

— Да. — В слабом голосе Вероники не слышалось колебаний. — Да, я понимаю, — сказала она и заплакала.

— Хорошо, — Лоретта была удовлетворена. Послышался хруст тафты — вероятно, она откинулась на спинку стула. Слезы Вероники ее не занимали. Она видела их не раз.

Услышав громкий стук в дверь, Эмили вскочила, запуталась в юбке и растянулась на полу. На этот раз ее волосы действительно растрепались. Вероятно, они держались именно на той шпильке, которую она вытащила. Эмили поспешно подхватила юбки и встала, затем отпустила юбки и разгладила фартук, пытаясь придать себе приличный вид. И только схватив поднос, поняла, что стучали во внешнюю дверь спальни, а не в дверь гардеробной.

Облегчение, которое почувствовала Эмили, было таким сильным, что задрожали колени. Но у нее появилось время, чтобы поставить поднос, водворить шпильку на место, выйти на лестничную площадку и постучать в дверь спальни.

Когда она вошла, Вероника сидела на большой кровати; вид у нее был измученный, щеки пылали. Лоретта казалась абсолютно спокойной, по крайней мере внешне. У Пирса Йорка был слегка озадаченный вид, а его обычно доброжелательное лицо было хмурым. Может, это просто игра света, но Эмили впервые заметила глубокую печаль в его глазах, а также сочувствие и разочарование. Он заговорил, и это ощущение исчезло.

— Что это у вас? — Пирс удивленно посмотрел на Эмили. — Чай и бутерброды? Поставьте на туалетный столик.

— Да, сэр. — Эмили выполнила указание, сдвинув в сторону щетки для волос с серебряными ручками и маленькое зеркальце. Наливать чай в чашки она не стала — если хозяева не сразу примутся за него, то могут подумать, что чай успел остыть уже тут.

— Амелия! — строго сказала Лоретта.

— Да, мэм. — Эмили пыталась сохранить спокойствие, хотя заколка снова выскользнула из волос и со стуком упала на туалетный столик, а щеку закрыл выбившийся из-под чепца локон.