Тишина. Фрагменты

Проживаемое

Спящий город неохотно пробуждается от сна. Будто провинившийся, рассвет приближается робкими шагами, прогоняя, заставляя пятиться тьму, скрывшую в облаках звезды.

Небо не такое холодное, пугающее, отстраненное светлеет, проявляя кристальную чистоту красок, легкость и воздушность.

Равномерно раскрашенный и однородный желтый диск тяжелый и степенный незаметно быстро шествует по бескрайности и, когда бы ни подняли глаза, он находится посередине.

Ветер дует протяжно и сильно, обдувая лица, сдувает пыль и мусор, назойливые печальные, грустные, негативные мысли, равнодушие, отрывая от земли.

Ему одному ведомы дали, и как же хочется, запрыгнув на него как на скакуна, со смехом умчаться и посмотреть другие земли и выбрать те, что нравятся!

Появляются стаи птиц, временами присаживающиеся на площадях и памятниках. Машины мчатся, сигналят, гудят. Светофоры мигают, как научили, реклама включает всё имеющееся обаяние рисунков, картинок и надписей. Люди – как тополиный пух.

Деревья качаются, воздев ветви, как руки, в мольбе: передают собственные и травы чаяния о том, чтобы услышали, помогли, изменили, облегчили участь.

На бельевых веревках сушатся развешенные вещи.

День подходит к завершению. Постепенно становятся видны первые звезды в той части, откуда ушел, налившись яростью, криками, болью и гневом ошпаренный закат.

Через полные тоски окна-глаза домов смотрят удрученно-завидующие. Счастливчики бредут по улице с надеждой на отдых.

Отягощенные заделами на завтрашний день, нагруженные думами, несущие пакеты с чем-то важным для себя, они похожи на измученных мулов, впряженных в повозку и понукаемых бессердечным погонщиком.

Зажигаются огни. Темнота поедает краски и на небосклон выплывает сверкающий, белый диск, приковывающий к себе внимание.

Миллионы глаз остро ощущают разницу между: чего не хватает, что нужно для этого и текущее положение дел, страшась наступления следующего дня.

Детские рисунки

День без хлопот, вроде как, и не день вовсе. Включив телевизор, Маргарита Павловна готовила ужин. Несколько дней назад она услышала, что будет проводиться выставка картин земляка, и, поэтому, торопилась посетить её до закрытия.

Дело сделано и пришло время сборов. «Быстрее!» – подгоняла себя радушная хозяйка квартиры. Старость – не радость.

Пока привела себя в порядок, пока насмотрелась на отражение в зеркале и сменила наряды, прошло полтора часа.

Уже не двадцать, а привычки те же и никуда не денешься.

Наконец, шагнула за порог, погасив свет и закрыв дверь.

Добравшись, она была приятно удивлена: помимо картин, там оказались и детские рисунки.

Вспомнился сын, уехавший учиться на запад. Как он там?

Часовые пояса полосуют сердце.

Пройдясь и получив удовольствие от просмотренных натюрмортов и пейзажей, поднимающих со дна памяти порядком подзабытые, покрывшиеся пылью воспоминания, заставляющие невольно улыбнуться или, наоборот, взгрустнуть, Маргарита Павловна начала ходить по галерее с рисунками.

Переходя от одного к другому, она дивилась совершенной непохожести рисунков, стиля, несущих в себе видение автора. На листе бумаги грубые линии сдерживают буйства красок и цветов. Несоразмерные туловища и головы, и эти чистые, открытые и, одновременно пугающие глаза, достающие своим взглядом до неисследованных и хорошо знакомых глубин души, узнаваемых совсем в другом свете.

Взгляд со стороны. Взгляд изнутри.

Дискобол

На площадке тренировались метатели диска. На носу были соревнования.

Среди занимающихся затесался с виду непримечательный Инрид. Но выделял его один факт: врожденная неудача. К немалой досаде тренера, ни разу за год занятий он не сделал ни одного упражнения правильно.

Возникает закономерный вопрос: «Почему тогда его держат в секции, тем более на скамейке запасных?». Всё просто. По недавно принятому закону, секция имеет право на существование, если в ней будет не меньше 30 человек.

Начали нарабатывать бросок, и Инрид не вытерпел, попросил позволить дать ему последний шанс, рискнув всем.

Тренер долго не решался и не соглашался на увещевания, но, в конце концов, махнул рукой: поступай, как знаешь, а со своей стороны решил присмотреть.

Обрадованный, тот выскочил немедля, предварительно проведя разминку, на площадку. Обсыпал ладони тальком. Глаза лучатся – как долго он ждал этого момента!

Сделав разводку руками, и, вспомнив, чему учили, взял диск и, взмолившись, чтобы получилось, крутанулся и, что есть силы, запустил диск в полет.

Разинутые рты. Изумленные глаза тренера.

Диск взлетел высоко и по нужной траектории, не отклонившись, как обычно, в сторону, вознамерившись прорезать небо.

Сколько потом не искали, так и не смогли найти, но с тех пор в начале каждого дня где-то далеко появляется этот диск, плавающий в магнитном поле, который живущие там назвали Солнце.

Аквариум

Небо мешается с землей, и нет дна, нет начала, нет конца, нет завершения, нет зарождения: одно перетекает в другое.

Наталкиваясь на невидимые края, врезаясь в прозрачные грани, понимаешь, как видимое плывет волнами, и что ты тоже состоишь из волн.

Спектры цветов смешали между собой с разной частотой. Таким образом, например, глаза – это несколько зажатых, обрезанных, смешанных звуковых волн в цвете.

В них есть обитатели, заполняющие пустоты и покоящиеся в самой толще. Стремятся ко дну, но, достигнув его, не пробьют. А выйдет иначе, то цивилизация накроется.

Сверху сыпется корм, и рыбы устремляются к поверхности.

Что за ней? Поджидает ли хищник или ждет невообразимое?

Стекло надежно лежит на стенках аквариума.

Взгляд вовнутрь

Вереницы людей, машин и зданий с воткнутыми по сторонам дороги деревьями, как кольями, идут караваном через глаза и проваливаются в пропасть.

Им не обойти.

Мне не избежать.

Что-то тащат, пристроив на спине, складывая изредка вовнутрь, чтобы больше влезло и сваливают, что накопили в горы. А там… Чего там только нет!