Тишина

– Да я не для себя! – отмахнулся парень от его слов. – У меня брат строитель. Ему как раз и нужна убитая машина для работы.

– Простите… – Аксатов попытался обойти собеседника, пока в коридоре не появился кто-то еще. – Мне нужно посоветоваться с женой. Давайте я дам вам ответ через пару дней?

– Да, хорошо. – Программист наконец посторонился, и Сергей ужом скользнул в кабинет отдела продаж.

Предложение продать уже полгода стоявшую с просроченной страховкой старую «Ладу» оказалось неожиданным. Аксатов действительно пытался избавиться от автомобиля в августе, чтобы собрать дочь в школу, но тогда никто машину так и не купил, и ему пришлось взять кредит в банке. А решиться второй раз выставить на продажу единственную вещь, оставшуюся от отца, ему было сложно. Он все еще тешил себя надеждой восстановить страховку и перестать ездить общественным транспортом, и при этом он прекрасно понимал, что в его нынешнем положении личная машина – просто лишний балласт, каприз, за который нужно дополнительно платить. За этими рассуждениями Сергей прошел мимо коллег, на ходу проговорив Маше дежурные извинения, и попытался вернуться к работе над конкурсной документацией, но буквально через десять минут в кабинет влетел Николай Алексеевич.

– Ты совсем охренел, Сережа?!

– Простите, не понимаю. – Аксатов неосознанно втянул голову в плечи, ошеломленный неожиданным натиском.

– Мы как с тобой договорились? – Начальник немного сбавил обороты, но все равно нависал грозовой тучей. – Ты извиняешься, и я забываю про служебку. Так?

– Но я извинился.

– Да что ты там извинился! – влезла в разговор Маша. – Промычал что-то себе под нос.

Аксатов собрался было высказать этой пигалице все, что он в эту минуту думал о ее слухе и умственных способностях, даже успел набрать полную грудь воздуха, но в последний момент сдержался, решив не нагнетать и без того очень нервозную и неприятную ситуацию, возникшую на пустом месте. Было бы верхом глупости приправить ее сейчас реальными оскорблениями.

– Так что делать будем, Аксатов? – Николай Алексеевич навис над подчиненным еще больше, показывая свою власть.

Сергей промолчал. Ответить ему было нечего, разве что еще раз принести этой дуре ничего не значащие извинения. Но вот именно этого он делать отчаянно не хотел. Ситуация становилась не просто унизительной, она стала напоминать откровенное издевательство, и потому Аксатов просто молчал, отстраненно глядя в монитор на недоделанную сводную таблицу оборудования. Николай прождал ответ около минуты и отстранился от стола подчиненного.

– Ну я понял, по-хорошему ты не хочешь. Как был всю жизнь Тухля, так и остался. Служебка сегодня же уйдет наверх, так что жди приказ о дисциплинарке.

Начальник отдела вышел из кабинета, и Сергей под торжествующие взгляды своих коллег прижал руку к привычно заскулившему от нервного напряжения левому виску и устало уронил голову на стол. Минус треть зарплаты. Теперь о свидании с Софией можно даже не мечтать, теперь выжить бы.

3

Тот, кто придумал, что понедельник – день тяжелый, вряд ли переживал этот день в шкуре Аксатова. Промоченные подслащенным компотом брюки к вечеру высохли, но все равно выглядели жалко. Как ни пытался Сергей замыть пятно, на темной тонкой ткани брюк оно все равно проступало слишком сильно, и главная его проблема теперь состояла в том, что ему надеть на следующий день на работу, ведь запасной одежды у него не было. Так сложилась семейная традиция, что в первую очередь вещи покупались дочке и супруге, а ему уже по мере необходимости, и эти брюки были еще достаточно юны, всего то около года.

Но именно пострадавшие брюки и спасли Сергея от необходимости именно в этот день объясняться с Натальей по поводу потери целой трети дохода. Именно в этот понедельник ему отчаянно не хотелось обсуждать финансовые вопросы. Хвалиться и гордо выпячивать грудь, изображая из себя добытчика, он все равно не мог, а чувства вины ему на сегодня уже хватило. И когда по-прежнему обиженно молчавшая супруга отогнала его от стиральной машины, он только горько усмехнулся, и ушел на кухню, где и просидел до позднего вечера, уставившись невидящим взглядом в телевизор и даже не притронувшись к ужину.

– Почему не ешь? Все остыло. – Голос жены вывел его из состояния бездумной отрешенности.

– Я не хочу.

– А для кого я корячилась, готовила?!

– Разве вы с Аней не ужинали? – вопросом на вопрос ответил Аксатов.

– Мы ужинали. А ты почему не ешь? Что за бунт?!

– Да нет никакого бунта, Наташа! Просто не хочу, у меня был отвратительный день, и потому совсем нет настроения.

– Как хочешь. – Наталья молча убрала в холодильник тарелку с гречкой и жареной курицей. – Пусть тебя теперь бабы твои кормят!

– Да какие бабы?!

– Ну не знаю, от которых ты по ночам приходишь пьяный. Ты как хочешь, а я пойду спать.

Жена вышла, оставив Сергея наедине с телевизором, показывавшим очередной невнятный сериал о большой и наивной любви. Смотреть эфир не хотелось, но и переключать канал Сергей не стал. Какая, в сущности, разница, что бубнит на фоне, если он все одно погружен в свои, совершенно безрадостные мысли. В который уже раз он прокручивал в памяти крохотный эпизод стоявшей возле внедорожника Софии и все больше понимал, что желание повторить встречу с ней в баре с каждой минутой становится все сильнее.

Несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе, несмотря на то, что рядом с яркой и по-настоящему живой Софией он выглядел совсем жалко в своей поношенной одежде, Сергей все равно всем сердцем желал этой встречи. Умом-то он понимал, что делать ему на этой встрече будет нечего. Эта девушка была даже не из другого мира, из другой вселенной. Дорогая машина, хорошая одежда, наверняка полная устроенность в личной жизни, хоть этого Сергей утверждать и не мог. Он не был нужен ей. Чуждый, лишний элемент. Как ему идти на осознанное свидание с такой недосягаемо яркой красавицей? И дело даже не в том, что ему не на что купить теперь это чертово «Шато О-Брион». А что надеть на встречу – старые линялые брюки с уже дважды отремонтированной молнией или тот парадный пуловер, который он позволил себе купить около двух лет назад, чтобы пойти на корпоратив, обернувшийся очередным унижением. Эдуард Иванович, директор их небольшой фирмы, праздновал свой полувековой юбилей в загородном доме и пригласил весь коллектив компании. Именно директор выдернул тогда его на конкурс от наемного тамады, и Сергей, заливаясь краской, пытался петь детскую песенку в микрофон под всеобщий смех. До сих пор он помнил то чувство жгучего стыда и обезоруживающий, липкий страх, охватившие его в тот момент. Впервые за всю свою жизнь Сергей решился на то, чтобы провести время с коллегами в неформальной обстановке, хотел почувствовать себя частью коллектива в полной мере. Действительно, тогда он этого хотел, а поход обернулся таким позором. Пуловер он после того дня предпочитал даже не видеть, но иногда все же приходилось надевать: не всегда постиранная в выходные одежда успевала высохнуть.

Тяжёлые воспоминания каждый раз вызывали желание провалиться под землю здесь и сейчас, несмотря на то, что коллектив с той поры обновился почти наполовину и этот позор ему никто потом не припоминал. Сергей окинул взглядом кухню: всевозможные баночки со специями, брошенный на разделочной доске хлеб и, как обычно, не помытая плита. Не отличались его женщины пристрастием к порядку. Потому, наверное, и приглашать друзей к себе он когда-то перестал, что стыдился этого бедлама. Стыдился, но при этом потакал. У Натальи всегда были отговорки: то дочь слишком мала и требует много сил, то нужно срочно что-то сделать, чтобы помочь подруге. А потом он просто перестал обращать на это внимание. Привык. Ко всему, происходящему последние годы в его жизни он привык. Прикипел настолько, что сама мысль о переменах уже давно казалась ему святотатством и пугала до дрожи в коленях. Он давно бы уже мог сменить работу, конкуренты уже несколько раз пытались его перекупить, но Сергей каждый раз отказывался. Оправдывал себя мнимой нужностью именно этой фирме. Вот только это еще не завершившийся понедельник доказал, что никому там Аксатов не нужен – ни как квалифицированный работник, ни как человек. Действительно ценные и нужные сотрудники, такие, как та же София, не считают свои копейки, думая, как выжить.

Сергей подошел к разделочному столу, включил электрический чайник, попутно убрав хлеб и пластиковую доску на их законные места, и, стараясь не шуметь, выудил из заполненной грязной посудой раковины свою чашку. Девочки опять оставили ворох посуды на утро, опять не нашли времени ее помыть. Сергей закрыл дверь в кухню и включил воду. Ему нужно было чем-то себя занять, отвлечься, пока накатившее черной волной отчаяние и тягостные воспоминания окончательно не вогнали его в состояние депрессии, из которого он и так почти никогда не вылезал.

Сколько лет он уже не обращает внимания ни на себя, ни на свою жизнь? Три? Пять? Восемь? Сейчас уже и не вспомнить. Не уловить тот момент, когда наивные мечты студента экономического факультета о радостной и хорошей жизни превратились в бесконечное выживание. Когда и где он ошибся, повернул не туда? Ответа на этот вопрос у него не было. Как и не было ответа, идти все-таки на свидание с Софией, или оставить все как есть. Эту захламленную кухню с вечно невымытой посудой, и свою рутинную жизнь вот в таком ее привычном состоянии. Или рискнуть хоть раз в жизни и прикоснуться к жизни тех, кто счастлив, кто еще умеет радоваться каждому новому дню, а не ждет утра, как новой каторги. Сергей выключил воду, убрал вымытую посуду в сушильный шкаф, и прислонился лбом к его дверце. Ответ на этот вопрос просто рвался наружу, но Сергею не хватало духу выпустить его. Просто проговорить – казалось бы, что проще? Но он прикрыл глаза, сдерживая закипающую в душе злость, и несколько минут просто стоял, собирая хаотично разбежавшиеся мысли в единое целое.