Титан. Фея. Демон

Титанида встала и изобразила глубокий поклон, в котором участвовали и ее передние ноги.

— Пусть священная менструация объединит нас, — пробормотала Робин, кланяясь от талии и в то же время внимательно глядя на ту, которая, судя по всему, должна была стать ее спутницей в походе. Все тело Фанфары покрывал роскошный ковер шерсти семи-восьми сантиметров длиной. Голыми, причем темно-зеленого цвета, были только ее ладони, небольшие участки вокруг сосков, а также некоторые части лица. Шкура у Фанфары тоже была темно-зеленая, однако разукрашена бурыми завитками, похожими на линии отпечатков пальцев. Волосы на голове и хвосте были снежно-белыми. Фанфара напоминала какое-то крупное, пушистое животное с большими карими глазами.

— Менестреля вы уже знаете, не так ли? — продолжила Сирокко.

— На самом деле старина Менестрель… ну, назовем его внуком одной из первых титанид, с которыми мы встретились. Его задомать была первой миксо… — Тут она помедлила, явно затрудняясь с произношением. — Мик-со-ни-ан-кой. Миксонианкой. Ну вот. Она стала первой миксонианкой для Менестреля. Затем она скрестилась со своим передоотцом. По человеческим стандартам это не так уж и круто, но уверяю вас, что для титанид тут великая евгеника. Менестрель — Лидийский Дуэт. — Фея с торжественным видом рыгнула. — Как, впрочем, и все мы.

— В каком это смысле? — спросил Крис.

— Все люди — Лидийские Дуэты, — ответила Сирокко. Потом достала ручку и принялась рисовать на столе.

— Глянь-ка сюда, — сказала она. — Вот Лидийский Дуэт. Верхняя линия — женская, нижняя — мужская. Звездочка означает полуоплодотворенное яйцо. Верхние стрелочки показывают, куда идет яйцо, а нижняя стрелка — кто кого трахает, вначале и впоследствии. Вот Лидийский Дуэт: передомать и задомать — женщина; передоотец и задоотец — мужчина. Совсем как у людей. Разница только в том, что титанидам приходится делать это дважды. — Она хитро взглянула на Криса. — Двойное удовольствие. Что, нет?

— Рокки, нам бы лучше…

— Это единственный вариант, где титаниды сходятся так же, как люди, — твердо продолжила Сирокко, ударяя кулаком по столу. — Из двадцати девяти возможностей эта — единственная. Есть дуэты, где все самки, их всего три. Эолийские Дуэты. Все Лидийские Дуэты непременно содержат в себе мужчину. Но он, как правило, выступает не в роли задоматери. — Она нахмурилась и начала загибать пальцы. — А вообще-то все-таки чаще. Четыре варианта из семи. В Гиполидиане самка оплодотворяет самое себя спереди, а в Локрилидиане она то же самое делает сзади. Че-рез зад-нее вла-га-ли-ще.

— Рокки…

— Неужели она действительно совокупляется сама с собой? — спросил Крис. Габи гневно на него взглянула, но это вряд ли имело смысл, ибо Сирокко его не слышала. Она клевала носом над столом, вглядываясь в схему, которую сама же и нарисовала.

— Не так, как ты думаешь, — вызвалась ответить Фанфара. — Это физически невозможно. Она делает это вручную. Сперма собирается — и затем имплантируется. Сперма от заднего пениса может оплодотворить переднее влагалище, но только у одного и того же индивида, а не между…

— Эй, ребята, ребята, давайте-ка перерывчик. Идет? — Габи водила взглядом с одного спутника на другого, пока глаза ее не остановились на Сирокко. Тут она скорчила гримасу и встала. — Леди, джентльмены и титаниды, я надеялась начать наш поход немного более организованно. По-моему, у Рокки было что сказать по этому поводу, но черт возьми! Дело может и потерпеть.

— М-жет п-терпеть, — пробормотала Сирокко.

— Вот именно. Так или иначе, первая часть проста до чертиков. Мы поплывем по реке без всяких забот и хлопот. Почти все, что требуется сделать, это погрузить барахло в лодки и оттолкнуться от берега. Так как насчет того, чтобы оторвать задницы от подушек и отправиться в путь?

— Отправиться в путь! — эхом отозвалась Сирокко. — Тост! На посошок! Путь дорога приведет нас к приключениям и благополучно доставит назад. — Она встала и подняла кружку. Робин пришлось обеими руками поднимать свою, которую она с громким стуком затолкала в середину меж другими. Во все стороны плеснуло пиво. От души глотнув, Робин услышала громкий деревянный стук. Это пьяная Фея грохнулась мимо своей табуретки.

Она, впрочем, не отрубилась. Робин никак не могла решить, на пользу это или во вред.

— Постойте минутку, — попросила Фея, болтая руками-ногами в воздухе. — Знаете, как это бывает с пивом? Все мозги мне запудрило. Я сейчас, ага? — Она встала и, качаясь, прошла в переднюю часть зала.

Потом оттуда раздался вопль. Пока Робин все еще решала, кто бы мог так вопить, Габи уже, перемахнув через стол, успела протиснуться сквозь плотную толпу титанид.

— Он здесь, он здесь! Это он! Он!

Тут Робин поняла, что голос принадлежит Сирокко, и принялась гадать, что же могло так напугать Фею. Насчет характера Сирокко у Робин были сомнения, но трусихой она ее не считала.

В одном конце пивной, рядом с дверью, собралась толпа. Габариты Робин не позволяли ей ничего увидеть поверх конских задов — так что она вспрыгнула прямо на стойку. Так ей удалось увидеть самый эпицентр всего переполоха.

А увидела она, что Сирокко утешает какая-то незнакомая Робин титанида. Габи стояла чуть поодаль. В одной руке Габи держала нож, а другой — подавала какие-то знаки скорчившемуся перед ней прямо на полу мужчине. В неверном свете ламп поблескивали ее зубы — белые, хищные.

— Вставай, вставай, — шипела Габи. — Ты, грязная скотина, чем ты лучше вон тех шариков, а? Отвечай, животное! Если кому и суждено спустить тебя в канаву, то, черт меня побери, если я этого не сделаю!

— Я ничего такого не делал, — хныкал мужчина. — Клянусь, вот хоть Рокки спроси. И не стану ничего такого делать. Я ведь был хорошим. Уж ты-то, Габи, меня знаешь.

— Да, Джин, знаю. Даже слишком хорошо. У меня были две возможности тебя прикончить, и я, как последняя дура, их упустила. Так вставай и прими смерть лицом к лицу; пусть хоть на это у тебя хватит духу. Вставай — или я зарежу тебя прямо так, как свинью. Свинья ты, впрочем, и есть.

— Нет-нет, мне будет больно. — Он согнулся в три погибели, спрятав ладони между ног, и залился слезами. По сути, он и стоя вид имел бы жалостный. Лицо его, руки — короче, всю кожу, какая только была видна, — испещряли старые шрамы. На ноги налипло всякое дерьмо, а одежда висела лохмотьями. Левый глаз закрывала черная пиратская повязка, а правое ухо почти отсутствовало.

— Встать! — приказала Габи.

Услышав голос Сирокко, Робин крайне удивилась — причем голос этот звучал почти трезво.