Титаник. Псалом в конце пути

Пока парень приходил в себя, Джейсон сказал:

— Простите… Доброе утро!.. Вы случайно не… — Он порылся в кармане. — Не… — повторил он в надежде, что тот сам назовет свое имя; ему было неудобно искать листок с фамилией, держа в руках скрипку. Парень удивленно смотрел на него. Наконец до него дошло:

— Да, да! Моя фамилия Бляйернштерн. Давид Бляйернштерн. — Он говорил с сильным акцентом. Тем временем Джейсон нашел свою бумажку. Все совпадало.

— А я Джейсон Кауард, — сказал Джейсон и протянул руку. — Капельмейстер.

— Очень рад, мистер Джейсон, — сказал Давид. Джейсон внимательно посмотрел на него.

— Вы, наверное, немец?

— Австриец. Wien. Из Вены.

— Понятно.

— Но я играю на скрипке.

— Гм? Да, да, конечно, если… — Джейсон помолчал, потом спросил: — Сколько тебе лет?

— Двадцать два. — Давид посмотрел Джейсону в глаза.

— Мне можешь не лгать, — Джейсон усмехнулся. — Я твой начальник. Не забывай этого. К тому же выбирать мне не приходится. Поезд на Саутгемптон отправляется через пятнадцать минут.

— Я понимаю, мистер Джейсон. — Давид опустил глаза. — Мне восемнадцать.

— Вот это другое дело.

— Но я умею играть на скрипке.

— Вообще-то важнее, чтобы ты не страдал морской болезнью.

— Wie bitte?

— Морская болезнь. Ты страдаешь морской болезнью?

Теперь Давид понял.

— Не знаю, — признался он и в первый раз улыбнулся. Улыбка у него была хорошая. Джейсону она понравилась.

— Гм! Надеюсь, ты не станешь блевать в футляр для скрипки во время игры. Пассажирам это не нравится.

Но Давид уже опять был серьезен. Странно, что немцы не понимают нашего юмора, подумал Джейсон.

— Я не страдаю морской болезнью, — заверил его Давид.

— И еще я надеюсь, что ты умеешь играть с листа.

— Да.

— Это твоя первая работа?

— Да.

— Раньше не было ангажементов?

Давид отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Паспорт у тебя есть? — Давид смущенно вынул из внутреннего кармана документ и протянул его Джейсону. Это был объемистый документ, украшенный множеством печатей со словами Kaiserlich-Koniglich. [4] Джейсон хмыкнул и вернул Давиду паспорт. — Не думаю, что он тебе понадобится. Я скажу, что тебе двадцать один.

4

Императорский-Королевский (нем.).Правитель Австро-Венгерской империи носил титул император Австрии король Венгрии.

— А иначе меня не возьмут?

— Судну нужен оркестр в полном составе. У тебя есть деньги?

— Очень мало.

— Впрочем, до прибытия в Нью-Йорк они тебе ни к чему.

Давид с удивлением поднял на него глаза, на этот раз взгляд у него был открытый и детский. Джейсона это почему-то растрогало.

— Ты всегда должен делать все, что я скажу, — излишне резко проговорил он. — И все, что скажут офицеры.

— Я понимаю.

— Ну что, потопали? — Давид не понял. Джейсон мотнул головой в направлении перронов. — Gehen, — сказал он. Давид опять улыбнулся, и они пошли.

Когда они проходили мимо мальчишки-газетчика, Давид спросил:

— А что он кричит?

— Что забастовка угольщиков кончилась и шахтеры вернулись на работу, — объяснил Джейсон.

— А-а-а… — разочарованно протянул Давид.

— Это означает, что к отплытию наше судно получит уголь.

Большие часы под крышей вокзала показывали двадцать минут восьмого. На контроле Джейсон предъявил билеты на обоих, дежурный прокомпостировал их и пропустил Джейсона и Давида на перрон. Там уже стоял специальный состав для пассажиров второго и третьего класса, который должен был доставить их в Саутгемптон прямо на причал 44; поезд уходил в 7.30. Паровоз уже разводил пары, и пассажиры спешили подняться в вагоны.

Джейсон быстро шел по перрону мимо нервно толпящихся эмигрантов и пассажиров, мимо багажных тележек. Давид не отставал от него, он почти не поднимал глаз от земли. Его опять охватила страшная усталость, он жаждал поскорей оказаться в поезде и, может быть, заснуть.

Наконец Джейсон открыл дверь купе и они вошли в вагон. Первое, что им бросилось в глаза, были футляры с инструментами и чемоданы, стоявшие в беспорядке на полках для шляп и свободных сиденьях. В купе уже сидели три человека, они беседовали и курили, воздух был синий от табачного дыма. В сумраке Давид разглядел старика с жидкой желтоватой козлиной бородкой, другой был невысокий брюнет в пенсне, и, наконец, третий — с короткой белокурой бородой и светлыми глазами. Эти глаза буравили Давида насквозь. Двое других были настроены более благодушно.

— Для нас здесь найдется местечко? — спросил Джейсон, уже закрыв за собой дверь. — Итак, господа, — он кашлянул, — это наша новая вторая скрипка, Давид… сейчас, сейчас…

— Бляйернштерн, — тихо подсказал Давид. Он нервно поглядывал на новые лица. Старик с козлиной бородкой как будто все время посмеивался про себя, он смотрел на Давида веселыми, подернутыми дымкой глазами. У невысокого брюнета за пенсне тоже мелькнуло подобие веселого дружелюбия. Но белокурый не улыбнулся. Он снова впился глазами в Давида и внимательно изучал его.

Потом повернулся к капельмейстеру. Показав на Давида мундштуком трубки, он сказал:

— Он слишком молод, Джейсон.

— Ничего страшного, Алекс, — буркнул Джейсон в ответ белокурому.

— Черт бы побрал всех этих Блэков! — Белокурый погрозил кому-то трубкой. — Ты только взгляни на него! Ведь у него еще молоко на губах не обсохло!

— Как бы там ни было, а это не его вина.

— Вот увидишь, все будет хорошо, — сказал Алексу брюнет в пенсне. И дружески подмигнул Давиду сразу обоими глазами.

Давид от смущения не знал, куда деться. Алекс что-то ворчал про себя. Потом вскочил:

— Простите меня. — Он вышел на перрон и вошел в соседнее купе, где сидели остальные музыканты.

Джейсон закрыл за ним дверь.

— Гм, — растерянно хмыкнул он. — Гм. Поздоровайся, Давид. Это… гм… — Джейсон показал на музыканта с козлиной бородкой, тот все еще усмехался, словно смысл произошедшего не дошел до него. — Это наш контрабасист Петроний Витт.

Контрабасист протянул Давиду вялую руку. Давиду показалось, что старик немного не в себе.

— Джованни Петронио Вителлотеста, — торжественно объявил козлобородый надтреснутым голосом. — То есть по-английски Петроний Витт. Хи-хи.

Он пожал Давиду руку, и глаза его увлажнились еще больше. Потом он отдернул руку, словно обжегся. С обиженным видом внимательно посмотрел на нее, поднеся к самым глазам. Но через мгновение он уже опять дружелюбно смотрел на Давида.

— Хи-хи, — сказал он и замолчал.

Давиду протянул руку брюнет в пенсне.

— Как ты, наверное, понял, Петроний — итальянец, — многозначительно сказал он. — На выходку Алекса можешь не обращать внимания. Он всегда такой. А я Спот.