ТКС-2

— А папа? — пролепетала я.

— На заводе произошла смена руководства. Больше никаких сведений, кроме тех, что производство работает и государственные заказы выполняются в срок. То есть, внимания к себе завод не привлекает. А вот что на самом деле происходит в твоём Оленегорске… об этом можно узнать только на месте. Не забывай, там пропало двое моих людей. Уверен, сейчас часть отгружаемой продукции не фигурирует в официальной отчётности. Перед тем, как отправиться в Оленегорск, я планирую посетить Москву, навести справки и заручиться кое-какой поддержкой, она нам не помешает. Поэтому мне нужен официальный статус. Атака на тебя, твою семью и завод произошла в единый промежуток времени. Более чем уверен, это звенья одной цепи.

Я поставила чашку с кофе, потому что у меня затряслась рука.

— Мои родители… они живы?

Кайлеан устремил на меня пристальный взгляд.

— Я пытался уберечь тебя от лишних волнений, поэтому и предпочитал держать в неведении. Но ты предпочла спокойствию правду. Помни об этом.

Я сглотнула слюну, отогнала надвигающиеся слёзы и кивнула.

— Правда такова, что нынешнему хозяину завода Михайловскому живыми твои родители не нужны. Они лишние свидетели его махинаций. Так что в большей степени их жизнь зависит от того, экспериментирует ли Мортен с родственной ему кровью. — Он скривил губы и добавил: — Надеюсь, экспериментирует.

Наверное, я позеленела.

— Он что… выкачивает из папы с мамой кровь?

— Не знаю. Но пусть лучше так. Тогда он будет вынужден поддерживать в них жизнь.

Нерешительно я сказала:

— Однажды я слыхала… папа заговорил на себя кое-какие механизмы в оружейном цеху. По производственной надобности. Они могут по этой причине держать его в Оленегорске?

Глаза Кайлеана хищно вспыхнули.

— Было б славно. Твой посёлок расположен в петле магического Гольфстрима. Фон там мощный и очень неровный, в период возмущений я, пожалуй, смогу использовать свои силы в полном объёме. Никто ничего не поймёт. Примут за спонтанный выброс энергии.

Залпом допив кофе, я сказала:

— Я готова. Только мне надо попрощаться с Дрю, с Лемом…

— С кем, с кем? — переспросил Кайлеан.

— С паучком в ванной. Милый такой, я его Лемом назвала. Ещё перенеси меня, пожалуйста, в драконятник, к Снежкиному яйцу. Я там быстро. Слушай, а как же Макс?

— С Максом всё будет в порядке. Сегодня на рассвете я смог перевести его в Лесной госпиталь, там знают как справляться с такими травмами.

Помолчав, я нерешительно спросила:

— А твои родители?.. Им, наверное, не понравилось, что ты вновь покидаешь дом… и так скоро… Они злятся на меня?

Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом сказал, тщательно подбирая слова:

— Они поняли, что ты изменишь мою судьбу, и ещё не вполне освоились с этой мыслью.

— Мне очень жаль. Я ненарочно. К тому же, ещё ничего неизвестно. Может, всё останется так, как было…

— Не останется. — Он встал. — Собирайся и двигаемся в путь.

Прощание с Эрмитанией происходило в режиме форс-мажора, хотя в начале дело застопорилось из-за того, что Кайлеан хотел вернуть Дрю в камеру к остальным привидениям, а я воспротивилась.

— Пожалуйста, позволь Дрю здесь остаться!

— Хозяйское добро охранять! — Дрю вытянулась по стойке «смирно».

И паучку под ванной скучать не давать, добавила я про себя.

Кайлеан отмахнулся.

— Башня и так будет под защитой, никто сюда не проберётся.

— А цветы поливать кто будет? — с большой тревогой вопросила Дрю.

— Какие ещё цветы?

— Эти! — Дрю указала на плети роз, вьющиеся по стене. — Засохнут ведь! Леди Данимира этого не переживёт.

— Не переживу, — подтвердила я. — Тоже засохну.

Кайлеан повёл бровью:

— Магические розы засыхают по другой причине.

Но я подкинула новый повод оставить Дрю наверху:

— А пыль?! Помнишь, мы вернулись, а всё в пыли! Пылищу кто убирать будет — Пушкин?

— Кто этот Пушкин? — раздражённо осведомился Кайлеан.

— Знаменитый русский поэт, классик. Безвременно погиб на дуэли в девятнадцатом веке.

Кайлеан на короткое время задумался, потом как-то зловеще ухмыльнулся:

— А где он похоронен? В России?

— А-а-э-э… ну да… На Псковщине… недалеко от Петербурга… относительно, конечно, недалеко… а что?

— Если твой Пушкин уже погиб… хлопотно, конечно, но, пожалуй, я смогу это организовать. Заедем по пути.

— Ой, нет! — поспешно сказала я. — Это просто глупое присловье! Лучше оставь Дрю здесь. И знаешь… не жалко Дрю, пожалей остальных привидений, тех, кто внизу!

— Хм-м… действительно… какие-то нервные они были последний раз… — признал Кайлеан, возведя очи горе. Потом зажмурился и потряс головой.

Я поняла, что в его воображении завела хоровод разудалая компания злюк, дрюк, крюк и прочих хрюк.

Уж нее знаю, какой довод подействовал сильней — цветы, пыль или моё воззвание к гуманизму, но Дрю была дарована относительная свобода — она получила разрешение остаться в моих покоях.

…В воздушном драконятнике я взобралась на небольшую приставную лестницу, чтобы чмокнуть Симбу в макушку — малыш рос как на дрожжах. Я велела ему быть хорошим мальчиком, расти здоровеньким, свирепеньким и слушаться воспитателей, в особенности капитана Сикору. Потом я обнимала и гладила Снежкино яйцо и горячо обещала вернуться.

Покидала пещеру я чуть ли не задом наперёд — всё время оглядывалась. Яйцо, белеющее в темноте, как всегда напомнило мне об одинокой душе Снежинки, неприкаянно витающей в пространстве… всё-таки я не выдержала и несколько раз хлюпнула носом.

Когда мы вышли из пещеры, Кайлеан подвёл меня к краю площадки, велел для надёжности перекинуть ремень сумки поперёк груди и надеть тёмные очки.

— Уже?.. Мы что, отправимся отсюда? — Я осторожно заглянула за перила. Внизу клубился туман, земли не было видно.

— Высота, — Кайлеан тоже надел очки. — Физическая величина преобразовывается в магическую и сокращает путь. Впрочем, дорога до Мадрида знакомая. На этот раз доберёмся не в пример быстрее.

— Мне опять молчать всё время?

— Нет, не обязательно. Можешь говорить.

Внезапная догадка осенила меня. Я приподняла козырёк бейсболки и выразительно взглянула на него поверх очков.

— Мне и в первый раз не обязательно было молчать?

— Я же не знал, как ты поведёшь себя в минуты опасности.