ТКС-2

Мысли закрутились водоворотом.

…Что ждёт меня в Оленегорске? Где мама с папой? Не может быть, чтобы с ними случилось что-то страшное… папа умный, он наверняка придумал что-то, чтобы им с мамой не причинили вреда… Лишь бы нам встретиться, а там всё будет в порядке… А когда всё будет в порядке, настанет пора расставания с Кайлеаном. Он вернётся в свой мир, я останусь здесь… когда через год я вернусь за Снежинкой — не встретит ли меня полноправный король вместо младшего принца… король со своей королевой… Как я смогу отпустить его, отдать другой?

…И уже не первый раз в моей голове возник вопрос — правда ли, что лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, что не сделала? Может, позволить себе короткое счастье, впоследствии заплатив за него сполна? Будет что вспомнить в одинокой старости… старость моя будет, конечно же, одинокой, потому что… потому что «никто не сравнится с Матильдой моей» и всё такое…

Из лирического настроя меня вывело звучное напоминание от бабочек в животе, что любовь любовью, а обед желательно получать по расписанию.

Кайлеан отсутствовал около часа и я, устав следить за входом, пропустила момент, когда он покинул кафе.

Бесшумно возникнув рядом, он протянул стакан с горячим кофе и знакомый коричневый бумажный пакет с круглым логотипом «Кофейного рая».

— Пирожки, — сказал Кайлеан и скучным голосом добавил: — Отравленные, разумеется.

Я было с живостью сунулась в пакет, но тут замерла и воззрилась на Кайлеана снизу вверх.

— Из моих же рук… — Кайлеан Георгиевич пристально созерцал вдали нечто примечательное. — Какими они ещё могут быть…

Сказать, что его голос источал сарказм, значит, ничего не сказать. Сарказм бил фонтаном вверх и, возможно, на данный момент являлся самым высоким фонтаном в Европе.

Я достала пирожок, осмотрела и с удовольствием откусила приличный кусок.

— Ничего-ничего, — бодро произнесла я с набитым ртом. — Пирожок из твоих рук… м-м-м… мням-муам… это так приятно. Приятней может быть только… моам-муам… пирожок из рук Мортена… — Я проглотила, вновь откусила и энергично зажевала. — Я же до сих пор по нему сохну… по мнению некоторых.

Кайлеан Георгиевич сразу вышел из образа кроткого страдальца и гневно сверкнул очами:

— Некоторые ничего подобного не говорили!

— Прямо не говорили. Но намекали.

— Не намекали.

— Да? А к чему тогда были эти расспросы — чувствовала я что-то к Мортену, не чувствовала?..

Он помолчал, затем нехотя сказал:

— Само вырвалось. Просто представил…

— Богатое воображение, понимаю. У самой такое.

Потом я выпала из дискуссии, воздавая должное пирожкам и кофе. Кайлеан молча сидел рядом, упершись взглядом в двух потёртого вида мужичков, расположившихся напротив. Я жевала, отхлёбывала живительную жидкость и тоже наблюдала за происходящим. На скамье стояла шахматная доска, но в древнюю игру была внесена чисто питерская поправка — как только кто-то из игроков «съедал» фигуру, извлекалась фляга и шахматисты поочерёдно прикладывались к ней.

Прикончив пирожки и допив кофе, я умиротворённо вздохнула, обхватила кайлеанову руку, пристроила голову ему на плечо и пробормотала:

— Они милые, правда? Алкоголики, наверное, но всё равно милые.

Кайлеан Георгиевич покосился и произнёс с оттенком недоумения:

— Так тебя что, просто накормить надо было?

Я загадочно улыбнулась.

— Иногда это срабатывает и с девушками. Ну, что там рассказал Роберт Ашотович?

Кайлеан ещё немного понаблюдал за игрой, потом сказал:

— Как и предполагалось, твой бывший работодатель — эмигрант из Аннмории. Запирался, конечно, вначале, но я быстро добился откровенности.

— …Немножко надавили харизмой, а, Ваше Высочество?

— Пришлось. Поначалу трактирщик решил со мной в игры играть, но быстро уяснил, что делать этого не стоит. Он сбежал сюда много лет назад по причинам, вдаваться в которые я не стал. Главное, он склонился перед волей Карагиллейна — фамильное сходство существенно упростило дальнейшую беседу.

Кайлеан полез в карман, достал ключи и покачал ими. Брелок с зигзагом «Опеля» и подвеска — деревянная обезьянка, прикрывшая ладошками глаза, — были мне знакомы.

— Роберт Ашотович оторвал от сердца любимое авто? — приподняла брови я. — Представляю себе его скорбь. Но жертва не имела смысла: у нас обоих нет ни прав, ни паспортов. Нельзя так рисковать. Не уверена на сто процентов, что сможем откупиться, если дорожная полиция нас остановит… мало ли как сложится.

— Машина заговорена от внимания дорожной полиции, такие чары обычно накладывают на транспорт спецслужб, и у нас тоже. Из уклончивого сопения твоего работодателя я узнал, что списанный оперативный автомобиль ему продал сотрудник некой структуры, тем самым существенно уменьшив пропасть между своими смелыми желаниями и скромным официальным заработком.

— Надо же… а я-то удивлялась — Роберт Ашотович знает толк в дорогих вещах, а машина у него древняя, да ещё и обшарпанная какая-то… одна радость, что немецкая. Сколько помню, он всё время что-то в ней менял — то тормозные диски, то свечи, то провода… а кузов, по-моему, просто рассыпался в труху. Вечно он его подмазывал и подкрашивал…

— Трактирщик не преминул сообщить, что за эту обезьянку, — Кайлеан ещё раз покачал связкой, — заплатил столько, будто её выточили из цельного алмаза. Чары, правда, настроены на источник силы, расположенный в центре города. Как подальше отъедем — начнут ослабевать, но к тому времени, как они развеются, мы успеем беспрепятственно добраться до места.

— Раз никто не остановит, давай я сяду за руль, а ты отдохнёшь. — Я с готовностью встала.

— Поведу я. — Кайлеан тоже встал. — Ты будешь штурманом. И ещё… Задавая вопросы, я вынужденно обнаружил свой интерес к Мортену. Как выяснилось, он регулярно заглядывает на твою бывшую работу… завсегдатай, можно сказать.

— Плюшками балуется? — хмуро спросила я.

Кайлеан поглядел с любопытством и пожал плечами:

— И этим, наверное, тоже. Он сделал «Кофейный рай» своей штаб-квартирой и, похоже, основательно запугал хозяина. Тяжело признавать, но Мортена твой бывший работодатель боится больше, чем меня, и, кстати, на полном серьёзе считает его вампиром. Должно быть, стал свидетелем ритуала, с помощью которого поддерживается подобие жизни в призрачном теле. Я запретил упоминать о своём визите кому-либо вообще, но стереть память Роберта Ашотовича, не раскрыв своего местонахождения, не могу. Появится Мортен — аннмориец расколется как гнилой орех. А я бы предпочёл до конца оставаться в тени… У нас появилась ещё одна причина поскорее добраться до области, где у меня будут развязаны руки.

Недалеко во дворах мы нашли притулившийся к какому-то строению гараж, а в нём старенький серый «Опель» Роберта Ашотовича. Через пару часов, миновав утомительные пробки, зачарованная машинка вырвалась на простор автобана и стрелой понеслась на север..

Большая часть пути опять проходила в молчании. Пока не пригодились даже мои ценные указания — в машине был установлен спутниковый навигатор, проложивший маршрут до того Оленегорска, что вполне официально существовал на карте. Кайлеан сосредоточенно глядел на дорогу, длинные кисти рук лежали на руле почти неподвижно, лишь иногда корректируя едва заметные отклонения от курса. Было ощущение, что он не столько отдался вождению, сколько усиленно о чём-то размышляет. Я не хотела мешать, потому праздных разговоров не затевала.