Тлен
Шрифт:
– Ну, пошто? Убить тя мало-о!
– Бей его!
– закричали из толпы.
– Зачинай!
– Первой рукой бей!
– Дери за волос, все одно смерть!
Дернул за чолку зять Извековский
Сказал, замахнулся повыше:
– Ну, руська рука единожды бьет!
Да кто-то ухватил тут зятя под локоть - бежал к бане Аврелыч, криком кричал:
– Стой! Люди! Сто-ой!
Вшибся с разбегу в самую середку, хрипел от задышки, глазом повел на раскинувшегося Епимаха, понял все сразу. Стал между зятем и Василь Петровичем:
– Вот что-ко. Послушайте, что скажу: кровь - не вода и стоит на счету. Сделаемся, люди, по закону, нельзя убивать самосудно.
– А он не убил?
– завопили все.
– На глазах убил.
– Погоди. Он убил, вы убьете, вас убьют, - что будет? Брось, ребята! Нам Шуньгу надо рубить на-ново... Хым... Не войну играть. Так понимаю?
Молчали.
Сказал еще кто-то:– Погорели, так ему, вишь, и то радость.
И опять загалдели, сдвинулись на-округ.
Оглянулся на всех Аврелыч и поджал губы:
– Того не знаете... не в себе он. Ума сдвинулся.
И тут отпустили председателя. Стоял он тихо, поникло смотрел в землю, как бычок под ножом. Волосьями завесился до самых глаз, а серые, потрескавшиеся губы сошлись крепко зашитой скважиной. Не поднял глаз, не сказал слова.
Распахнул Аврелыч баньку, позвал:
– Зайди, друг! Как тебе ходить на воле, - бояться тебя будут люди. Добром зайди.
И старики расступились на стороны, взгудели низко:
– Зайди!
Сам зашел председатель, быстро без оглядки заскочил в темную дверь. И прикрыл тихо дверь Аврелыч.
– Станови, х'оврю, чесовых!
– засипел с натугой Пыжик и вытер рукавом пот.
Побежали мужики за ружьями. Заглянул еще Пыжик в дверную щель, видел тихо сидит на лавке председатель и голову опустил.
Припер неслышно Пыжик дверь бревнышком, щелкнул пустым затвором бердана, потоптался и замер на страже.