Тьма, – и больше ничего (сборник)
Шрифт:
Да-да, именно так и произошло бы в фильме ужасов, разве нет? В каком-нибудь там «Крики жертв-4» или «Ужас на Стэг-роуд-2», или…
Почувствовав, что вновь вот-вот потеряет сознание, Тесс хлопнула себя по щекам. Вернувшись домой, накормив Фрицика и оказавшись в собственной спальне (предварительно заперев все двери и оставив свет включенным), она сможет отключиться и забыть обо всем. Но только не сейчас. Нет, нет и нет. Сейчас надо идти, прячась от машин. Если она сумеет это сделать, то в конце концов доберется до Сорок седьмого шоссе, а там вполне может оказаться магазин. Приличный магазин с телефоном-автоматом, если повезет… а она заслужила немного удачи. У Тесс не было при себе кошелька — он оставался в ее «форде» (до поры до времени), но номер своей телефонной карточки «АТ энд Т» она помнила: это были
На дороге был указатель. И при лунном свете Тесс смогла прочесть:
— Вы с Коулвичем нравитесь друг другу, — прошептала она.
Тесс знала этот поселок, который местные звали «Кулич». Его можно было бы даже причислить к небольшим городкам, некогда — во времена ткацких фабрик — процветавшим в Новой Англии и продолжавшим кое-как бороться за свое существование в нынешнюю эпоху свободной торговли, когда американские брюки с пиджаками шьются где-нибудь в Азии или в Центральной Америке и, как правило, некими детишками, не умеющими ни читать, ни писать. Она была на окраине, но ведь можно добраться до телефона.
И что?
И тогда она… она тогда…
— Закажу лимузин, — произнесла Тесс. Эта мысль озарила ее словно восход солнца. Да, именно так она и поступит. Раз она теперь в Коулвиче, то до ее коннектикутского дома осталось не более тридцати миль. «Ройял лимузин сервис», услугами которого она пользовалась, когда ей надо было в Брэдли-международный, или в Хартфорд, или в Нью-Йорк (Тесс по возможности не ездила за рулем по городу), располагался в соседнем городишке Вудфилд и предоставлял услуги такси круглые сутки. Более того, в их базе данных даже имелась ее кредитка.
Почувствовав себя лучше, Тесс зашагала быстрее. Но когда дорога вновь озарилась светом фар, она, поспешив прочь, сжалась в кустах — испуганная, словно гонимая лисой крольчиха. На сей раз это был грузовик, и ее охватила дрожь. Она продолжала дрожать даже после того, как увидела, что это небольшая белая «тойота», совсем не похожая на старый «форд» Громилы. Когда автомобиль скрылся, Тесс попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не смогла. Она опять плакала — теплые слезы струились по холодным щекам. Она почувствовала, что сознание вновь вот-вот покинет ее и она окажется в темной зоне беспамятства. Этого нельзя допустить. Она слишком часто позволяла себе блуждать в темноте — так можно и окончательно потеряться.
Усилием воли Тесс мысленно нарисовала картину, как благодарит таксиста, добавляя чаевые к оплаченной кредиткой сумме, а потом идет по окаймленной цветами дорожке к входной двери своего дома. Наклонив свой почтовый ящик, снимает с крючка, находящегося за ним, запасной ключ. Слышит настойчивое мяуканье Фрицика.
Мысль о Фрицике подбодрила ее. Выбравшись из кустов, она зашагала по дороге, готовая в любую секунду скрыться в темноте, едва увидев свет фар. Скрыться мгновенно. Потому что Громила где-то неподалеку. Она вдруг поняла, что он теперь всегда будет где-то поблизости. Если только полиция не схватит его и не посадит в тюрьму. Но для того чтобы это произошло, ей придется заявить о случившемся. И как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же представила характерный для «Нью-Йорк пост» заголовок:
Газетенки типа «Пост», несомненно, поместят ее фотографию десятилетней давности — на момент выхода первой книги о Клубе любительниц вязания. Тогда Тесс было под тридцать. В то время она носила распущенные волосы — светло-русые, длинные, почти до пояса, — и короткие юбки, с удовольствием демонстрируя свои красивые ноги. А вечерами предпочитала босоножки на высоком каблуке, которые мужчины — и Громила наверняка тоже — порой называли «трахни меня». В статье «Пост» не окажется ни слова о том, что, когда подверглась насилию, она была уже на десять лет старше, на десять фунтов тяжелее и весьма скромно — если не сказать старомодно — одета: подобные сведения не вписывались в публикуемые таблоидами истории. Представлено все будет чинно (лишь
с небольшим придыханием между строк), однако ее давнишняя фотография скажет все без слов: сама напрашивалась… вот и дождалась.Насколько это могло соответствовать реальности? Или поруганная честь и сильно пострадавшая самооценка подсказывали развитие событий по худшему сценарию? Та «новая Тесс», что желала бы все так же прятаться в кустах, даже после того, как жуткая дорога в этом жутком штате Массачусетс останется позади, и она благополучно вернется в свой уютный домик в Стоук-Виллидже? Неизвестно, но она могла предположить, что ответ кроется где-то посередине. Зато она точно знала, что получит широкую известность, о которой мечтала бы любая писательница, выпустившая книгу. Но ни одна писательница не пожелала бы оказаться изнасилованной, ограбленной и брошенной на произвол судьбы. Тесс ясно представляла, как кто-то, подняв руку, задаст вопрос: «А вы не давали ему никакого повода?»
Несмотря на всю нелепость, Тесс видела эту картину даже в своем теперешнем состоянии… и еще она знала, что при таком развитии событий кто-то, подняв руку, непременно поинтересуется: «А вы об этом напишете?»
И что тут скажешь? Как она могла бы ответить?
Никак, думала Тесс. Я убегу со сцены, заткнув уши руками.
Не бывать этому.
Нет, нет и нет.
Как ей теперь выступать или раздавать автографы, зная, что Громила может сидеть где-нибудь на задних рядах и с улыбкой наблюдать за ней из-под козырька зловещей коричневой кепочки с белесыми пятнами? Возможно, теребя при этом в кармане ее серьги.
Она вспыхнула при мысли о том, что она расскажет о случившемся полиции, и буквально почувствовала, как ее лицо исказила гримаса стыда, хотя рядом никого не было. Пусть она не Сью Графтон и не Джанет Иванович, однако она, откровенно говоря, тоже в некоторой степени публичная персона. Ее и по Си-эн-эн день-два будут показывать. А мир узнает о том, что некий ненормальный ублажил себя, поимев автора серии «Уиллоу-Гроув». Может даже всплыть факт, что в качестве сувенира он унес ее трусики. Си-эн-эн, разумеется, эту подробность опустит, а вот у «Нэшнл инкуайерер» или «Инсайд вью» такие моменты смущения не вызовут.
Источники в следственных органах сообщают, что в комоде задержанного насильника обнаружены трусики писательницы от «Виктория сикрет», голубые, с кружевной отделкой…
— Нет, я не могу! — воскликнула Тесс. — Я не буду ничего рассказывать.
Но ты оказалась не первой, могут последовать другие жертвы…
Она отбросила эти мысли. Она была слишком измотана, чтобы сейчас решать, являлось ли то или другое ее моральным долгом. Она отложит этот вопрос на потом, если, конечно, Богу угодно предоставить ей это самое «потом»… но, похоже, Господь мог бы дать ей такую возможность. Сейчас же на пустынной дороге свет фар очередного автомобиля может означать, что за рулем сидит тот самый Громила, ее насильник.
Вот так — «ее». Отныне он стал ее насильником.
13
Примерно через милю после указателя Тесс стала ощущать глухую ритмичную пульсацию, словно исходившую от дорожного полотна у нее под ногами. Она сразу же вспомнила об Уэллсе и его мутантах Морлоках, [42] обслуживавших где-то глубоко в недрах Земли свои машины. Однако пять минут спустя все прояснилось. Звук, долетавший не из-под земли, а по воздуху, был ей знаком — это был звук бас-гитары. Другие музыкальные инструменты дали о себе знать по мере ее продвижения вперед. На горизонте появился свет — не фар, а белых дуговых натриевых ламп и алый румянец неона. Группа исполняла «Мустанг Салли», и до Тесс донесся смех — хмельной и счастливый, прерывающийся задорными криками. От этих звуков она вновь чуть не расплакалась.
42
Морлоки — гуманоидные подземные существа — персонажи романа Герберта Уэллса «Машина времени».