Тьма миров

— А то! — тряхнув русыми вихрами, вскинулся еще один собеседник, до того захмелевший, что в причиненных им пакостях усмотрел повод для гордого выпячивания груди. — Но мы ж её… ик, спыймали опосля.

— Да брешете, поди! Откуда в вашем засранном захолустье ведьме появиться? — с хрустом дожевав огурец, басовито прогудел бородач и вновь потянулся к початой литровой бутыли. — У нас тут в Уходвинске и то, кажись, ни одной нет.

— Так то у вас! А вот у нас, мля пеньковая, своя выросла!

— Дык, выходит, она ваша деревенская что ли? — с пьяненьким смешком поинтересовался менее заросший охотник.

— Сам ты деревня неумытая! У нас посёлок… Нет, её залётным ветром жене корчмаря надуло годков 15 назад, — обиженно огрызнулся крепыш-селянин, с досады тут же залпом осушив кружку крепкого пива и с громким стуком поставив её обратно на столешницу. — А я тебе, Горок, о чём уже целую сгоревшую свечу толкую? Может помнишь рыжую Айку, корчмареву дочку?

Горок, ничуть не расстроившись от своей точно подмеченной неумытости, кивнул головой, запустив еще более грязную лапу в большую плошку с квашеной капустой.

— Пока она мелкая была, росла, кажись, как все. Никаких особливых причуд мы за ней не замечали. А выросла — и понеслось!

— Куда понеслось? Без меня? — оторвав голову от столешницы тонким осипшим голоском пропищал самый молодой из кампании. Его мутный взгляд мазнул по собеседникам и уткнулся в недопитую бутыль, приобретя некоторую осмысленность. — Вот теперь понеслась. Наливай!

— Тебе уже хватит, — пробасил косматый Каян, но на донышко кружки бедолаге всё же наплескал, после чего переместил бутыль из пределов досягаемости хлюпика, от греха подальше — к себе поближе. — Ну… так это… на костер ведьму — и вся недолга! Коли житья вам от неё нет.

— У-у, какое там житьё, — сменив гордость на нытьё, промычал белобрысый. — Эта стервячка только пуд… полд… подлянки, — с трудом выговорил мужик, — нам творила. Зимой вот аккурат в канун Лютника-пересмешника я в корчме вечером зависал… Ик. Ой!.. Так эта Айка ставит передо мной заказанный жбан, закусь всяку разну и тихо так, чтоб никто не слышал, говорит: ты, мол, дядька Куся завтра отсидись дома, на Солёную Глушицу рыбачить, как собирался, не ходи. Дескать, поскользнешься и руку сломаешь. А лёд на озере еще тонкий, удара твоим телом не выдержит. Утонешь, короче. А у самой, чертовки, глаза блестят, будто лихорадкой мается, и веснушки на роже такие честные-честные…

— А ты чо?

Мужики дружно подняли кружки, чокнулись и, наскоро закусив, вопросительно уставились на рассказчика.

— Чо, чо?! — передразнил собутыльников светловолосый селянин, скорчив горестную гримасу, словно его изжога с утра замучила. — Дурень я, что ей поверил! На следующий день, коль на Солёную Глушицу не пошел, так решил белок в Белоборском урочище настрелять. Закинул лук за спину, прихватил колчан, обул лыжи и отправился в прямо противоположную сторону от озера. Так возле Елковской протоки в овраге и ногу сломал, и лыжи потерял. Да и сам насилу оттуда выбрался. Хорошо, хоть шею не свернул. А как уж домой приполз под вечер даже и не помню. Вишь, чо стерва вытворяет?! Не мытьем, так катаньем возьмет, лишь бы всё по её словам вышло, как по писанному, без задёва. Это, значит, чтоб мы её боялись…

— А м-м-м-мы с-с-со свояк-к-к-ком…

— Да сиди уж, не мыкай! Знаю я твою историю, только пока ты её расскажешь — петухи яйца нести начнут, — криво усмехнулся крепыш-селянин, подвинув жбан с пивом под нос заики. — Пей лучше!.. Они со свояком отмечали в корчме его удачную покупку. Он тут у вас в Уходвинске лошадь у какого-то бродяги эльфа за полцены сторговал. Хорошая коняга, крепкая, молодая, справная. Как не посидеть? Ну и засиделись они допоздна, чуток лишка перебрав «Жадинки». Свояк возьми, да и ущипни с пьяных глаз легонько ведьму ради шутки за мягкое место, когда она им очередной полуштоф подавала. А эта стерва так их обоих взглядом опалила, что-то едва слышно сквозь зубы процедив, что родственнички, струхнув не на шутку, быстренько допили остатки и решили поскорее ноги из корчмы уносить. Ан не тут-то было! Тыкались, мыкались и пыкались по селу вплоть до самого утра, словно слепые кутята. Мой дом с ихними хатами на одной улице. Так сам слышал, не брешу, как они трижды то с песнями, то с матюгами мимо проходили. И только когда рассвело, эти двое горемык смогли отыскать дорогу до своих хибар. А там их уже другие радости поджидали: из Шоба жена колотушкой до полудня пыль выбивала, как только не устала! А у его свояка купленная лошадь бесследно из амбара исчезла, точно и не было её там и в помине.

— Так я ж и говорю, что костер для ведьмы надо б спроворить, пока она вас там всех не извела на корню, — опять принялся за своё лохматый бородач. — У вас в селе все безрукие что ли? Или не знаете с какого конца за топор браться, чтоб дровишек для пакостницы нарубить?

— Спроворили, а чо толку-то? — с пьяной печалью вздохнул рассказчик. — Только мы девку туда наладили, как невесть откуда заявился чародей. Грозный такой, мать его не мыть! Охраняют они что ли начинающих чертовок? Или она его как позвала? Да только нас он разогнал, хотя мы твердо на своем стояли. Но маг пересилил честных людей: ведьму отбил и с собой увел. А вместо её кострища у нас половина поселка выгорела дотла от его молний. Эх, попадись он мне в другой обстановке под взведенный арбалет!..

Не прошло и пяти секунд, как крепыш, витиевато выругавшись, удивленно округлил глаза:

— Да вон же он, этот гад волшебный! Легок на помине, чтоб ему и в Сумеречных пределах икалось не переставая!

— Что-то он не похож на крутого мага, каким вы его тут расписывали. Ухайдакаем в два счета, чтоб знал, как в наших дружков молниями швыряться, — косматый с пьяной решительностью и бесшабашностью потихоньку начал засучивать рукава рубахи.

Мерида, давно уже закончившая трапезу и искоса поглядывавшая на заинтересовавшую её группку подвыпивших селян, перевела взгляд на противоположную сторону зала, куда указывал палец крепыша. Там по лестнице со второго этажа спускалась странная парочка. Мужчина в возрасте, но не старый, по всей видимости, тот маг, о котором шла речь, каждый свой шаг делал с осторожной неуверенностью, придерживаясь за стену. С другой стороны его поддерживала под руку молоденькая девчушка, что-то беспрестанно шептавшая чародею на ушко. Видок у обоих был, мягко скажем, потрепанный. Лицо буйно конопатой девушки показалось Мэри заплаканным, грустным, но в то же время исполненным решительности. Хотя взгляд говорил скорее о загнанной на задворки сознания сильнейшей растерянности. А вот взглянув в глаза волшебнику, наша колдунья ничего там не прочла. Кроме одного: он — слепой. И как думается, потерял зрение совсем недавно. Этим как раз всё и объясняется: и его неуверенные движения наощупь, и зареванная растерянность спутницы, которая толком не знает, что ей делать, но ни в коем случае не хочет бросать на произвол судьбы своего спасителя, избавившего её от костра поселковых придурков-забулдыг.

Колдунья в один глоток прикончила эль из глиняной кружки, собираясь выйти на улицу следом за слепым магом и его спутницей. А там она найдет способ с ними познакомиться поближе. Нужно будет, так предложит им свою помощь, но и от ихней впоследствии не откажется. Это её шанс вернуться в родное измерение! Но кое-что Мерида на радостях упустила из виду, одну досадную мелочь. Пьяные селяне с дружками твердо решили поквитаться с ненавистным магом за нанесенные им обиды, благо от них тоже не укрылось его почти беспомощное состояние. А выпитое вино придавало мстителям храбрости, заглушив на время страх перед возможными последствиями.

Шушукались они недолго. А когда парочка поравнялась с ними, то маг споткнулся о «случайно» вытянутую ногу нагло ухмыляющегося крепыша, развернувшегося на скамейке якобы с намереньем встать. Чародей, естественно, рухнул вниз, едва успев выставить перед собой руки и приземлившись на четвереньки. Рыженькая пыталась удержать его от падения, но с её комплекцией такая задача была точно не выполнима.

— Помогите, пожалуйста, его поднять, — жалобно прошептала девушка, растерянно вглядываясь в знакомое лицо односельчанина. Растерянность на её симпатичной мордашке стремительно сменялась на откровенный испуг.

— Ага! Щас поможем. Поднимем и даже проводим, — крепыш, слегка пошатываясь, встал и, схватив за горлышко недопитую бутыль с горлодером, размахнулся, намериваясь приласкать ею мага по поникшей макушке.

Мерида, еще чуточку ослабив внутренние путы, сковывающие её метаморфскую сущность, оказалась напротив драчуна вовремя, успев подставить согнутую в локте руку под удар. Скользкая бутыль вырвалась из пальцев крепыша и усвистала вглубь зала. А колдунья, зло ощерившись, выдохнула, слегка поморщившись от легкой боли в запястье: