Тьма над Гильдией
Шрифт:
– Может, и ограбили, – задумчиво отозвался Шенги. – Меня другое беспокоит. Если принюхаться, от ведер идет легкий такой запашок…
– Ничего себе «запашок»! – Нургидан брезгливо потер нос. – В шатре все провоняло, у меня в горле першит. Только не пойму, чем это так несет…
Дайру и Нитха переглянулись, в который уже раз позавидовав чутью своего друга.
– Не поймешь? – мрачно отозвался Шенги. – Еще бы! Я вам не обо всем еще рассказывал. Есть вещи, о которых можно поведать только Охотнику с гильдейским браслетом на руке. Ой, скверные это вещи!
Заметив, как ученики насторожили
– За руки взяться! В переходе друг дружку не терять!
Дайру как раз хотел рассказать о бронзовом ко-локольчике и прочих странностях прошлой ночи. Но в Воротах не очень-то поболтаешь.
А когда над головой зашумели низкие, вцепившиеся корнями в камень сосны и в лицо ударил соленый ветер (Ворота находились на горной круче над морем), Дайру и вовсе позабыл, о чем хотел поведать учителю).
Потому что за Гранью их встретил грозный оклик. И два арбалета, вскинутых на прицел.
5
Левое крыло старого аргосмирского дворца – нежилое. Коридоры, лестницы, переходы, кладовые, набитые старым барахлом, которое понемногу растаскивают рабы, слуги и даже стражники. Хранитель дворца – человек прижимистый, скупой; царское добро бережет, как свое. Тот из прислуги, кто пойман будет за продажей скатерти или щербатого фарфорового блюда из дворцовых сундуков, крепко по-платится за жадность. Все равно тащат, разумеется. Но все новый и новый хлам оседает в левом крыле среди пыли и паутины.
А ведь когда-то левое крыло жило своей жизнью – не такой торжественной и чинной, как правое, зато веселой и немножко загадочной. Ибо традиционно селились в левом крыле незамужние принцессы, а также царственные вдовы (супругам особ королев-ской крови отводились покои в правом крыле).
Но давно уже не было во дворце ни одной высокородной вдовы. А последняя незамужняя принцес– са – Аннира Поющий Ветер, сестра нынешнего короля – попала в немилость к брату четырнадцать лет назад, во время «мятежа бархатных перчаток», и бежала неведомо куда, причем при обстоятельствах столь таинственных и недобрых, что левое крыло стало для прислуги местом жутковатым, порождающим нелепые россказни. Такими страшными историями по вечерам, в полумраке пугает друг друга челядь…
А один из чуланов левого крыла (как раз под покоями принцессы Анниры, под ведущей на второй этаж дубовой лестницей, на резных перилах которой красуются виноградные гроздья и танцующие аисты) отведен был под хлам, чуть более ценный, чем старая мебель, ковры и побитые молью шубы. В этот чулан была отправлена часть дворцового архива. То, что не имело важности на сей день, но и в огонь не было отправлено: вдруг да пригодится!
Но даже эти пыльные, почти никчемные бумаги и пергаментные свитки полагалось охранять. Поэтому под дубовой лестницей, сменяясь, томились часовые. Самый спокойный и самый скучный пост во дворце…
Впрочем, стражник, стоявший сейчас у дверей чулана, вовсе не скучал. Он напряженно вглядывался в темную даль коридора – не идет ли десятник с внезапной проверкой? – и готов был в любой миг предостерегающе стукнуть в дверь чулана.
А из-за двери доносились приглушенные злые голоса.
– Ты там ночевать собрался? – Принц
Ульфест повыше поднял свечу. – Или разучился читать? Поторапливайся, а то Прешката скоро сменят!– Сам бы сюда лез и читал! – послышалось с верхней полки. – Тут пыли больше, чем воздуха! А если меня доски не выдержат? Ты хоть свечу выше держи да рукой не дергай, а то свет пляшет! Вот недотепа, прости меня Безликие… и повезло же королю с наследником!
Так говорить с принцем мог лишь тот, кто был не менее знатен. Или – близкий друг.
Юноша, который в неудобной позе растянулся на верхней полке, упираясь ногой в стену, был Ульфесту и другом, и родственником. Венчигир Найденный Ручей приходился племянником королю Гурлиана. Кузены вместе росли, вместе озорничали, причем заводилой был Ульфест, который втягивал более робкого двоюродного брата в отчаянные проказы. Сначала это были мальчишеские веселые затеи, потом любовные шалости, а теперь (как с тоской думал Венчигир) братец затащил его в более серьезные делишки…
Словно угадав его мысли, Ульфест сказал ободряюще:
– Если нас поймают, я все возьму на себя.
– Ты это каждый раз говоришь, а влетает нам обоим. Свечу, сказано тебе, выше держи!
– Выше нельзя: везде паутина, еще пожар устро-им… Да тебе ж там не поэмы читать! Просто ищи слова «невидимая стража» или «невидимки».
– Да ищу, ищу… свитки эти, ничего не разобрать… Ой, доведешь ты меня до эшафота!
– Почему – «до эшафота»? Разве мы делаем что-то дурное?
– А тогда зачем – тайком? Почему бы тебе не спросить позволения у отца?
– Потому что не хочу, – исчерпывающе объяснил наследный принц. – Ты там не очень возись, а то всю паутину задницей сметешь.
– Ну и что? Пока сюда еще кто-нибудь явится, пауки снова все… ага, нашел! Тут что-то такое… «Проник, словно невидимка…»
Свиток, оброненный Венчигиром, свалился к ногам принца. Тот нагнулся, чтобы его поднять, и тени заплясали среди пыльных полок, уставленных деревянными ящиками.
– Ох, – раздалось сверху, – я ж тебе не то бросил! Тут на ящике написано: «283 год»… это уже после мятежа «бархатных перчаток»…
– Да, через год, – отозвался принц, который успел пробежать глазами коротенький свиток. – Смотри в соседнем ящике. А тут про побег тетки Анниры, чудеса какие-то. Возьму с собой, перечитаю.
И он небрежно сунул свиток за пазуху.
– Ага, вот как раз то самое! – возбужденно воскликнул сверху Венчигир.
Но тут в дверь постучали.
– Господа мои, – донесся до кузенов голос Прешката, – вы бы поскорее, а? Вот-вот смена придет, скоро часы переворачивать!
– Уходим! – скомандовал Ульфест. – Бери свою находку – и слезай!
И прижался к двери, чтобы дать двоюродному брату место для спуска.
Венчигир с облегчением спрыгнул с полки и осмот– релся:
– Ну и наследили мы… Будем следы заметать?
– Не будем. Кто сюда ходит?.. Бежим!
В чаше часов действительно иссякал песок. Скоро по коридорам гулко затопают сапоги стражников. Новый караульный перевернет часы и останется, скучая, сторожить пыльные, старые, не нужные никому листы серой бумаги и пергаментные свитки.