Тьма над Лиосаном

— В таком случае я должен переговорить с иноземцем, — заявил Элрих и жестом подозвал к себе одного из воинов: — Гален, приведи-ка его ко мне. Скажешь, что я хочу побеседовать с ним.

Бородатый молодой воин отсалютовал ему словно римлянин и поспешил к северной башне.

— Пчел завести бы неплохо, но не в ущерб нашей вере и не отвлекая селян и женщин от их обычных трудов, — произнес Элрих и одобрительно покивал. — А то многие захотят увильнуть от урочных занятий. Женщин вообще не следует баловать, иначе у них рождаются слабые дети. — Он снова хлопнул ладонью по столу. — Какие кто видел приметы и знаки? Что говорят они в отношении пчел?

На вопрос отозвался капитан Амальрик:

— Позвольте мне дать ответ, маргерефа. Я дважды видел рои на деревьях, разросшихся под крепостными стенами. С внешней их стороны, разумеется. Думаю, пчелы дают нам понять, что хотят к людям. Иначе зачем бы они стали роиться так близко от нас?

Маргерефа Элрих обдумал сказанное.

— Ладно. Кто скажет еще?

— На одном из старых дуплистых деревьев висят амулеты, — тихо, но очень четко произнесла Ранегунда. — Их оставляют неразумные люди, чтящие старых богов. Там поселились и пчелы. Очень свирепые. Они искусали меня и Гизельберта по дороге в монастырь Святого Креста. Не знаю, права я или нет, но мне кажется, Христос Непорочный тем самым недвусмысленно указал нам, что эти маленькие создания нуждаются в нашей заботе.

— Пчелы в дуплистом дереве! — воскликнул Эрлих, осеняя себя крестным знамением. — Это и впрямь проделки старых богов. Это они завлекают пчел в свои обиталища. — Он обернулся к монаху. — Что скажешь, брат?

Брат Андах огладил бороду.

— Это весьма убедительный знак. Полагаю, герефа права. Христос Непорочный изъявляет желание избавить пчел от влияния старых богов.

Эти слова вызвали среди собравшихся шепотки, а двое просителей неловко затоптались на месте, смущенные тем, что их незатейливое прошение столь сильно обеспокоило всех.

Спустя мгновение на плацу показался Гален, ведя за собой одетого во все черное человека, и стал протискиваться через толпу, что оказалось нелегким делом, ибо его облепили мальчишки. Вид бравого, пышущего здоровьем солдата приводил их в восторг, и каждому было лестно к нему прикоснуться.

— Иноземец доставлен! — отрапортовал Гален и, вновь по-римски отсалютовав Элриху, отступил к оцеплению.

— Маргерефа Элрих, — учтиво произнес Сент-Герман, касаясь левого плеча правой рукой и слегка наклоняя голову. — Чем я могу быть вам полезен?

Утро для маргерефы выдалось трудным, и его невольно снедало желание излить свое раздражение на того, кто стоял перед ним. Но он не сумел найти ничего предосудительного в безукоризненном поведении чужака и потому лишь нахмурился.

— Эти люди говорят, что вы знаете, как завести в хозяйстве пчел. В Лоррарии это делают. Вы там бывали?

Сент-Герман легкой улыбкой выразил свое сожаление.

— Нет. Но мне известно, как это делают римляне и византийцы. Их способы хороши и довольно просты.

— И каковы же они? — с искренним любопытством спросил маргерефа.

— Римляне, например, отыскав диких пчел, строят им улей неподалеку от места их обитания и постепенно передвигают его ближе к своим поместьям. Ульи, словно печи для выпечки хлеба, снабжены выдвижными подносами, позволяющими извлекать из них мед, не слишком беспокоя тех, кто его производит. — Он взглянул на Йенса. — Жена этого человека ходит в лес за медом и понимает повадки пчел. Но теперь все вылазки в лес связаны с большим риском.

— Это верно, — ворчливо сказал маргерефа и еще раз внимательно оглядел обоих просителей. — Что ваши жены? Они ткут и шьют?

— Да, — подтвердили те в один голос.

— И в должном духе воспитывают детей? — спросил маргерефа, все же надеясь к чему-либо придраться.

— У меня нет детей, — удрученно сказал Йенс.

— У меня — трое, — ответил Льетпальд. — И все трое послушны.

— Нет детей? — вскинулся маргерефа. — Так-так. Что же, твоя жена согрешила или ее прокляли какие-нибудь завистники? Или ее мучает дьявол?

Йене покачал головой.

— Такого ничего нет, а монахи сказали, что причина бесплодия — лихорадка. Жена перенесла ее, вынашивая нашего первенца. Она молилась Деве Марии, родительнице Христа, но так с той поры и не понесла.

— В Византии считают, что женщинам, ухаживающим за пчелами, даруется плодовитость, — заметил словно бы вскользь Сент-Герман.

Маргерефе Элриху замечание не понравилось. Он с опаской спросил:

— А… эти самые византийцы… они почитают Спасителя?

— Да, — ответил Сент-Герман. — Византийцы славятся крепостью своей веры. Как и римляне, ревностно отвергающие даже упоминания о старых богах, особенно вблизи мест, где принял смерть первый Папа.

На этот раз перекрестился монах и свел ладони в молитвенном жесте. После непродолжительного молчания он спросил.

— Откуда вам это известно? Разве вы римлянин или византиец?

— Ни то, ни другое, — покачал головой Сент-Герман. — Но я живал в тех краях и имею о них очень высокое мнение.

— Там вы и научились разведению пчел? — спросил елейно монах, но в тоне его сквозило сомнение.

— Достойный брат, — ответил Сент-Герман, несколько обескураженный такой подозрительностью. — Человеку, живущему на чужбине, волей-неволей приходится приобретать различные знания, чтобы обратить их в свою пользу, ибо положение иноземца непрочно. Потому в свое время я многому обучился. И по той же причине я стал вникать в египетскую науку. — То был правдивый ответ, хотя и не полный.

Маргерефа Элрих несколько неприязненным, но тем не менее успокоительным жестом выразил свое отношение к происходящему.

— Очень хорошо, — сказал он. — Если вас это не затруднит, помогите женам этих добрых людей в их затее. Я бы не стал беспокоить вас, но… — Чиновник выразительно прищелкнул пальцами.

— Мед обладает целительной силой, — сказал Сент-Герман. — И придает вкус напиткам.

Элрих пожал плечами.

— Пусть пробуют. Но не в ущерб урочной работе. Именем короля Оттона объявляю сию просьбу приемлемой.

Йенс глубоко поклонился, за ним и Льетпальд. Оба сбивчиво принялись восхвалять прозорливость того, кто со скучающим видом восседал перед ними.

Ранегунда, со скрытым волнением наблюдавшая за Сент-Германом, хотела было поманить его жестом к себе, но переду лгала, опасаясь вызвать неудовольствие маргерефы. Тот между тем поднялся из-за стола.

— Наступил обеденный час, — хлопнув в ладоши, объявил с видимым удовольствием он, ибо знал, что ему достанутся наиболее лакомые кусочки от двух коз и дюжины гусей, зажаренных на вертелах поварами.