Тьма надвигается

Но первые ядра обрушились с небес на лагерь, когда над окоемом едва завиднелся серый «волчий хвост» близкой зари. В вышине звенели вопли драконов – яростные, дикие. Твари пикировали на ункерлантский лагерь, обрушивая смертоносный груз и вновь набирая высоту под грохот могучих крыльев. Некоторые опускались низко и, окатив противника огнем, взмывали ввысь. Вспыхивали палатки и телеги; начался пожар.

Схватив жезл, Леудаст открыл беспорядочный огонь, но в предрассветной полутьме прицелиться было невозможно. И даже самому меткому пехотинцу требовалась особенная удача – почти недостижимая, – чтобы сбить атакующего дракона. И все равно он продолжал стрелять, потому что иначе у него не было и шанса поразить врага.

Совсем близко разорвалось ядро. Капрала сбило с ног, прокатив по траве, точно кеглю при игре в шары, и, совсем как удачно сбитая кегля, в падении он сшиб еще нескольких солдат – хотя, пожалуй, выбил бы немного очков – под крики и ругань.

Над полем неслись истошные крики. Раненые орали от боли, уцелевшие – от гнева или, что чаще случалось, от недоумения и ужаса:

– Рыжики!

– Альгарвейцы!

– Солдаты Мезенцио!

«Набрались же наглости ударить первыми», – мелькнуло в голове у Леудаста. Земля дрогнула под ногами – поблизости разорвалось очередное ядро. «Это мы должны были им врезать, застать гадов врасплох…»

Этого не произошло. И уже не произойдет. Вспомнив, что рассказывали офицеры о тактике альгарвейцев, Леудаст с нехорошей уверенностью осознал, что случится дальше.

– Готовимся к атаке с востока! – заорал он своему отделению и всем, кто оказался поблизости. – Сейчас рыжики вдарят по нам – и пехота, и кавалерия, и бегемоты ихние клятые!

– Верно сказано! – Не признать грозный рык сержанта Магнульфа было невозможно. – Клятые альгарвейцы думают, что так воевать эффективней. Сначала драконы нас оглоушили, а теперь попробуют тепленькими взять!

Тут и там посреди безумного хаоса – не прекращавшегося, поскольку альгарвейские драконы продолжали бомбардировку лагеря – офицеры пытались собрать своих подчиненных. Но иные командиры были убиты, другие ранены, а третьи в настоящем бою оказались ни к чему не пригодны. На глазах у Леудаста один со всех ног ринулся бежать прочь от границы.

У солдата едва хватило времени бросить вслед дезертиру грязное ругательство, прежде чем на палатки вновь обрушился град ядер – помельче тех, что несли на себе драконы. А это значило, что альгарвейцы уже перебросили катапульты через границу, на ту часть Фортвега, которую оккупировал Ункерлант. Леудаст потряс головой. Нет – на часть Фортвега, которая былаоккупирована Ункерлантом. С упором на «была».

– Они наступают! – дико заорал часовой на восточном периметре лагеря.

– Шевелитесь, сучьи дети! – завопил Леудаст. – Если мы не отобьемся, рыжики нас всех перестреляют!

Даже если он и его товарищи будут противостоять врагу, солдаты короля Мезенцио могут их перестрелять. Скорей всего. Но об этом солдат предпочел не раздумывать.

Вместо того чтобы хвататься за жезл, он сорвал с пояса саперную лопатку и лихорадочно принялся зарываться в землю. На то, чтобы подготовить настоящий окоп, времени не оставалось, но даже неглубокая яма с земляным бруствером была лучше, чем ничего. Он втиснулся поглубже в песок, пристроил жезл на куче земли и стал ждать, когда альгарвейцы подойдут на дистанцию беглого огня.

И тут полковник Рофланц, командир подразделения, заорал:

– Наступление пройдет по плану! Вперед, солдаты! На врага! За конунга Свеммеля! За эффективность!

– Нет! – хором взвыли Леудаст с Магнульфом.

Оба видели достаточно сражений, чтобы понять – Рофланц рискует получить луч в сердце и все, кто последует за ним, тоже. Рядовые в их отделении – хотя бы те двое или трое, что оказались ближе всех и могли услыхать вопль капрала, – остались на месте. Но куда больше солдат ринулись вслед за Рофланцем. Он был их командиром. Как могли они ошибиться, исполняя приказ?

Они выяснили это – и очень скоро. Альгарвейцы на бегемотах палили в них из тяжелых жезлов с безопасного расстояния. На других бегемотах стояли легкие катапульты. Волны сырой магии расшвыривали ункерлантских солдат, словно переломанные окровавленные куклы. А потом сами чудовища, неуязвимые для легких жезлов пехоты, топотали вперед, сминая ряды бойцов конунга Свеммеля. В прорехи в их рядах устремлялись колонны альгарвейцев.

Леудаст едва не начал стрелять в бегущих к нему людей. Только что показавшееся солнце било ему в лицо, и солдаты казались бумажными фигурками. Капрал уже наполовину втопил палец в огневое гнездо, прежде чем осознал, что перед ним бойцы в долгополых шинелях, а не в мундирах и юбках.

– Отступаем! – орал один, пробегая мимо. – Если не отступим, все потеряно! Силы горние, все потеряно, даже если мы отступим!

Он умчался в тыл столь же поспешно, как и тот капитан, что удрал, когда альгарвейские драконы принялись засыпать ядрами лагерь.

– Если рыжики нас оттеснят, я отступлю, – прорычал Магнульф. – Но пропади я пропадом, коли побегу оттого, что мне так велел какой-то трус!

– Ты прав, силы горние! – прохрипел Леудаст. Вон – вон там завиднелись фигуры в юбках! Капрал открыл огонь. Альгарвейцы рухнули наземь – возможно, раненые, но скорей всего они просто были ветеранами, как их противник, и не желали подставляться под лучи. Леудаст все равно заорал от восторга. – Мы можемих остановить!

Но, столкнувшись с очагом отчаянного сопротивления, альгарвейцы не пытались сокрушить его, раздавить, как поступило бы ункерлантское войско. Они обтекали противника, точно вода, и очень скоро Леудаст и его товарищи обнаружили, что по ним ведут огонь не только по всему фронту, но и с флангов.

– Надо отступать! – заорал ему Магнульф. – Иначе они живо зайдут нам в тыл, и все, крышка!

Леудаст отходил вместе с сержантом. Капралу не хотелось отступать, но умирать ему хотелось еще меньше. С его точки зрения, сейчас эффективней всего было – выжить.

Граф Сабрино заорал от восторга и огрел своего дракона стрекалом. Безмозглое чудовище заверещало от ярости, но все же спикировало на колонну ункерлантских солдат, маршировавших по дороге на Эофорвик. Солдаты в сером разбегались, но было уже поздно. Дракон Сабрино не единственный обрушился на них с небес – полное крыло драколетчиков следовало за своим командиром.

Завидев сбившихся в кучу ункерлантцев, Сабрино вновь хлестнул дракона палкой, но по-иному. Ящер плюнул огнем, и до летчика донеслись вопли. Восторга они у него не вызывали. Альгарвейским вождям, сокрушившим древнюю Каунианскую империю, вольно было наслаждаться мучениями врагов, но слушать, как сгорают заживо люди, значило, по мнению Сабрино, принимать излишне близко к сердцу воинское ремесло.

А затем взгляд его наткнулся на иную цель – такую, о которой драколетчикам обыкновенно оставалось лишь мечтать. В эту кампанию войсковые чародеи снабдили полковника карманным хрустальным шаром, настроенным на такие же у командиров эскадрилий и звеньев.

– Гляньте, ребята! – крикнул Сабрино, поднося шар ко рту. – Еще одна ункерлантская дракошня. Заглянем к ним на огонек?

– Так точно! – Голос капитана Домициано звучал яростно, словно в летчике воплотился альгарвейский вождь древних времен. – Если солдаты Свеммеля собрались сделать нам подарочек, так пусть не удивляются отдарку!