Тьма надвигается

Но в ноздри бил смрад близкой войны, которого не ощутишь близ Громхеорта. Тонкими струйками вился в воздухе дым, словно умирающее облако: при взгляде на многие поля вдоль дороги умиление уже не возникало. Вдоль обочин валялись раздутые туши павших коней, волов, единорогов. Тошнотно-сладкая вонь тухлятины смешивалась с резким кислым запахом дыма. В полях и у дороги лежали во множестве такие же раздутые тела фортвежцев и альгарвейцев. Об этом Леофсиг старался не думать.

Когда Леофсиг попал в ополчение короля Пенды, он был горд и счастлив послужить стране и монарху. Эалстан, его младший брат, едва не слег от ревности – он был слишком молод, чтобы самому отправиться и преподать альгарвейцам хороший урок. Увидав, в чем заключаются эти уроки – и какие уроки дает враг в ответ, Леофсиг с куда большей радостью вернулся бы в Громхеорт и до конца дней помогал бы отцу вести бухгалтерию.

Но то, что солдат хочет, и то, что получает, – вещи обычно разные.

Вдоль колонны, крошечной частью которой являлся Леофсиг, проскакал вестовой на крашенном под гнедого единороге, указывая рукой за плечо и крича что-то неразборчивое, но Леофсигу и так было понятно.

– Видно, – бросил он соседу слева, – альгарвейцы попытаются остановить нас на подступах к Гоццо.

– Похоже на то, – согласился его однополчанин, которого звали Беокка. Леофсиг завидовал его густой длинной бороде – у самого юноши в редкой поросли еще оставались проплешины на щеках и под нижней губой. Когда Беокка почесывал подбородок, явственно слышался шорох. – Мы их и прежде отбивали – а то бы не добрались досюда. Еще раз сломим.

Вскоре послышались грозные окрики офицеров. Колонна развернулась рассыпным строем. Теперь Леофсиг топтал не грязную дорогу, а пшеничное поле. Колосья под ногами тысяч солдат падали, словно срезанные серпом.

– Так и иначе, а рыжики у нас поголодают, – проговорил Беокка, с наслаждением втаптывая в землю зерно.

У взмокшего под жарким солнцем Леофсига не было сил втаптывать. Он молча кивнул, с трудом переставляя ноги.

Тут и там шеренги пехотинцев расступались под окрики командиров, чтобы пропустить отряды кавалерии и единорожцев, призванные прикрывать основную боевую силу армии. Над головами проносились фортвежские драконы – некоторые так высоко, что казались темными точками, другие настолько низко, что Леофсиг мог расслышать пронзительные вопли.

– Надеюсь, они засыплют Гоццо ядрами, – пробормотал Беокка.

– Надеюсь, – поддержал Леофсиг, – они не позволят альгарвейцам засыпать ядрами нас.

Его товарищ только хмыкнул.

По мере того, как ряды фортвежцев приближались к окраинам Гоццо, Леофсиг все чаще вскидывал голову, чтобы глянуть в небо. И все же он опасливо пригибался, обходя чью-то изгородь, когда с востока навстречу наступающей армии устремились альгарвейские драконы.

Что в вышине идет бой, Леофсиг сообразил, только когда в полутораста шагах впереди о землю грянулся умирающий дракон. Огромный зверь бился в предсмертных муках, оборачивая к небесам то посеребренное брюхо, то выкрашенную в фортвежские цвета – синий и белый – спину. Рядом недвижно валялся на траве его седок, будто смятая кучка тряпья. Из драконьей пасти хлестнула последняя струя пламени, испепелив летчика.

Леофсиг снова поднял голову, поднял – и задохнулся от ужаса. До сих пор он почти не видывал альгарвейских драконов и оттого считал, что у противника или очень мало ящеров, или они разбросаны по всем фронтам. Поскольку Альгарве приходилось сражаться одновременно еще и с Елгавой, Валмиерой и Сибиу, мысль казалась солдату разумной.

Разумной, однако, как оказалось, неверной. Внезапно на воздушное прикрытие фортвежцев обрушилась армада, превосходящая его вдвое, а то и втрое. Наземь рушились обожженные, а то и растерзанные когтями противников драконы, и большинство сине-белые, а не трехцветные альгарвейские. Иные ящеры – те, чьих седоков поразил луч вражеского жезла, – или разлетались во все стороны, или, обезумев от ярости, бросались равно на своих и чужих.

Во мгновение ока фортвежская стая оказалась разгромлена. Немногие, что не рухнули на погибельную твердь и не разлетелись, лишенные водительства пилота, умчались в направлении фортвежской границы. В другой раз они, возможно, вновь вступят в бой. Но над этим полем против многократно превосходящего силами противника – едва ли. В течение получаса господство в небе перешло от Фортвега к Альгарве.

Беокка сдавленно захрипел.

– Теперь, – выдавил он, – нам крышка.

Леофсиг смог только кивнуть. Его посетила та же мысль, выраженная теми же словами.

Большая часть драконов, отбивших воздушную атаку Фортвега, вылетела без груза ядер, чтобы тяжесть не мешала им двигаться и уворачиваться. Поэтому им вслед со стороны Гоццо ринулась новая стая. Некоторые летчики сбрасывали свой груз с высоты, как обычно делали и фортвежцы – как, сколько известно было Леофсигу, делали все.

Но противник нашел новый способ, по-альгарвейски щегольской. Многие летчики заставляли своих ящеров пикировать на противника, словно беркутов, когтящих мышь. Ядра летели с высоты древесных вершин. Потом драконы выходил из пике и улетали под глумливый хохот пилотов.

Один переоценил ловкость своего зверя. Дракон врезался в землю недалеко от Леофсига, и ядро, которое ящер нес в когтях, лопнуло, испепелив вмиг и зверя, и его всадника.

– Так тебе! – заорал Леофсиг, хотя пилот уже не мог его услышать.

Но соратники погибшего альгарвейца продолжали пикировать на шеренги наступающих, укладывая снаряды с немыслимой точностью. В рядах фортвежцев колдовство прорывало устрашающие дыры.

– Вперед! – кричал командир, но Леофсиг с трудом слышал его сквозь грохот взрывов и звон в ушах. – Вперед, за честь короля Пенды и за Фортвег!

И солдат шагал вперед. Вокруг слышались ликующие кличи, и миг спустя Леофсиг присоединился к ним.

– Стоит нам вступить с альгарвейцами в рукопашную, – крикнул он Беокке, – и мы их раздавим!

– На то похоже, – ответит тот, – если хоть один из нас доберется до Гоццо!

Словно в ответ на его мрачные слова, на головы наступающим фортвежцам посыпались ядра, и далеко не все они – лишь малая толика – были выпущены из драконьих когтей. Пальбу открыли катапульты с городских окраин. Драконы несли более тяжелые ядра, но не могли ухватить и поднять много. Пригнувшись, словно в бурю, Леофсиг бежал вперед, мимо единорога с перебитым хребтом – обожженный скакун бился, пытаясь ползти на передних ногах, и визжал женским голосом.

Фортвежские ядрометы отвечали на огненный град как могли. Но тяжелые катапульты отставали даже от пехоты: повозки забивали узкие дороги, а по пересеченной местности продвигались медленно – ну а становые жилы отступающие альгарвейцы старались перекрыть за собой. Некоторые пути фортвежским магам удалось открыть вновь, но далеко не все. И, хуже того, пикирующие драконы уделяли малоподвижным, ясно видным катапультам особое внимание.

Впереди отряд фортвежских улан столкнулся с альгарвейской кавалерией. Леофсиг испустил восторженный клич, когда снежнобелый единорог фортвежского офицера поднял вражеского всадника на рог, и, скорчившись за кустом, пальнул несколько раз в сторону альгарвейцев. В такой дали трудно было разглядеть, луч чьего жезла тому виной, но солдату показалось, что нескольких рыжиков он все же выбил из седел.

А потом, когда он вдавил палец в ямку на прикладе, жезл отказался палить. Леофсиг оглянулся в поисках маркитантской телеги, не нашел и оглянулся снова – в поисках убитых. На этом поле боя искать долго не пришлось. Подскочив к какому-то фортвежцу, которому уже не понадобится оружие, Леофсиг выхватил жезл из мертвой руки и вновь метнулся в укрытие. Лучи альгарвейцев прочертили бурые линии в траве, но не коснулись плоти.

Все больше фортвежцев подходило с тыла на помошь уланам, и альгарвейские кавалеристы начали понемногу отступать. Леофсиг хмыкнул в мрачном удовлетворении, приближаясь короткими перебежками к густой апельсиновой роще. Нынешняя стычка, хотя и более кровавая, нежели предыдущие, вписывалась в череду схожих боев, последовавших за вторжением Фортвега в Альгарве. Битву в воздухе альгарвейцы, воможно, и выиграли, но земля понемногу переходила к их противникам.