Тьма после рассвета
Шрифт:
– А если в главк? Там ведь тоже есть отдел розыска.
– Ага, только он работает по всему Союзу. Сейчас я работаю только по Москве, в командировках бываю не очень часто, и ты меня хотя бы по утрам видишь, – улыбнулся он. – Или я тебе уже смертельно надоел? Хочешь, чтобы уезжал надолго и почаще?
– Ну Витя, – с укором протянула Надежда.
– Да кому я нужен в главке! – с досадой бросил Гордеев. – Чем ближе к руководству, тем мощнее должна быть волосатая лапа, которая тянет и поддерживает. Где моя сорочка?
– Висит на стуле, я погладила. Пойдем, я тебя покормлю, и мы с мальчиками побежим, уже четверть восьмого, нам через полчаса выходить, экскурсионный автобус отправляется в девять, а до него еще доехать надо.
Завтраки Надежда Андреевна делала обильные и вкусные, стремясь
– Капитан Носилевич Кирилл Борисович, – сухо произнес начальник, представляя Гордееву незнакомого мужчину, сидящего в кабинете. – Указание руководства: работать в тесном контакте с ним и выполнять указания.
Капитан, стройный симпатичный блондин с приятной улыбкой, протянул Гордееву руку. Ладонь теплая и сухая, рукопожатие крепкое. Все вместе было таким располагающим, что Виктор мгновенно почувствовал острую и немотивированную неприязнь. Впрочем, для неприязни особого мотива и не требовалось, она была присуща всем милицейским по отношению к «старшим братьям». Комитет государственной безопасности всегда стоял выше МВД, офицеры КГБ – белая кость, их служба считалась более важной, и если Комитету что-то нужно – органы внутренних дел обязаны выполнить, не задавая вопросов. И при этом еще описаться от счастья, что их скромная работа пригодилась великому делу государственной безопасности.
– Нас интересует дело о пропавших подростках. Я буду присутствовать при опросах и участвовать в них, – объявил Носилевич без долгих предисловий. – Надеюсь, возражений нет?
– Участвовать в качестве кого? – спросил Гордеев.
Носилевич молча достал из нагрудного кармана два удостоверения, оба красные, но разного оттенка. То, которое потемнее, – сотрудника КГБ, которое посветлее – знакомое, родное, милицейское. Сверкнул корочками и тут же убрал в карман, не раскрывая, так что для Виктора осталось загадкой, какое именно подразделение органов внутренних дел там обозначено. Ну да, у таких, как этот капитан, и липовая ксива всегда найдется. Ладно, чего уж теперь… Сколько Виктор Гордеев служил, сколько себя помнил, Комитет всегда был на коне, а сейчас, когда главный чекист страны превратился в главного человека государства, ссориться с улыбчивым капитаном тем паче опасно. Самое противное, что комитетчики могут требовать почти любую информацию, не раскрывая причин и объектов собственного интереса.
– Представлять меня фигурантам не нужно, но если потребуется, я смогу оправдать свое присутствие вполне убедительно, так, чтобы никого не подставить, – мягко проговорил капитан Носилевич. – В двух словах обрисуйте мне основные версии.
Гордеев взглянул на начальника, мол, прямо здесь будем обсуждать? Тот угрюмо кивнул.
– Первая версия: побег. Вторая: похищение с целью сексуального насилия. Третья: похищение с целью вымогательства денежных средств или по мотивам мести. Это основные, которые мы отрабатываем в первую очередь, – скупо доложил Гордеев.
– Третья версия, насколько я понимаю, основана на особенностях семьи Смелянских?
– Вы правильно понимаете.
Начальник отдела метнул на Гордеева короткий сердитый взгляд, дескать, нарываешься не по делу, аккуратнее надо, скромнее себя веди.
– Подростки пропали в среду, сегодня воскресенье, для вымогательства слишком много времени прошло, – заметил Носилевич. – Давно бы уже позвонили, предъявили свои требования. А вот месть и иные личные мотивы кажутся мне очень перспективными. Значит, так, товарищ майор: прошу вас в ходе опроса выяснять у всех, кто был в гостях у Смелянских, их передвижения и
контакты в течение последней недели. Нет, лучше даже за десять дней, начиная с первого ноября. Полагаю, вы и без моей помощи сформулируете вопросы должным образом.Ах ты боже ж ты мой! Я за тебя, тупой недалекий мент, все придумаю, решу, под каким соусом ты будешь задавать нужные мне вопросы, и сам рядом посижу, поприсутствую, проконтролирую, чтобы ты чего-нибудь не накосячил и не упустил. И по похищениям детей ты, капитан Носилевич, видать, самый крупный спец в Советском Союзе, все знаешь. А как же похищение детей Деревянко в 1976 году? Забыл? Там ведь именно ради выкупа похитили, и позвонили с требованием денег далеко не сразу. Дело было столичное, московское, ты не мог о нем не слышать, а сейчас делаешь голубые глазки, дескать, в нашей стране такого быть не может, это все буржуазные штучки. «Успокойся, – сказал себе Гордеев. – Так жизнь устроена. И другой она не будет».
– Товарищ капитан…
– Можно просто Кирилл, – приветливо улыбнулся Носилевич.
– Десятого ноября в гостях у Смелянских было десять взрослых человек. Плюс двое подростков и сами Смелянские, итого четырнадцать. Нам предстоит опросить двенадцать душ. Сотрудники с «земли» работают по первой и второй версиям, по направлению Смелянских будем работать только мы с майором Телегиным из службы БХСС. Поскольку направления у нас с Телегиным разные, мы не должны вести опрос в одиночку, стало быть, всех двенадцать человек будем опрашивать вместе. Мы с ним не можем разделиться.
– Понимаю, – кивнул капитан КГБ. – И что из этого следует?
Гордеев пожал широкими округлыми плечами.
– Вам придется высидеть двенадцать бесед. Потратите очень много времени. Если бы вы сказали, кто именно представляет для вас наибольший интерес, мы бы с них и начали. Вам же проще.
«И мы быстрее отделаемся от тебя», – добавил он мысленно.
– А мы не ищем легких путей, – весело рассмеялся Кирилл. – И я никуда не тороплюсь.
«Ну, я хотя бы попытался, – подумал Виктор. – Ясное дело, ни один опер не раскроет истинное поле своего интереса. Будет напускать туману и отделываться общими словами. Все мы такие».
– Пойдемте, я познакомлю вас с Телегиным, и поедем к Смелянским. Начнем с них, а там посмотрим.
Гогу Телегина совершенно не озаботило подключение представителя «старшего брата» к розыску пропавших детей. Его поле – спекулянты и расхитители, а спекулянты почти всегда связаны либо с подпольными фабрикантами, либо с теми, кто привозит товары из-за границы, то есть с выездными персонажами. Понятно, что с сотрудниками соответствующих служб КГБ майор Телегин сталкивался куда чаще, чем тот же Виктор Гордеев, он к ним привык, приладился, приспособился и не испытывал ни малейшего дискомфорта от необходимости совместной деятельности. Усевшись на переднее пассажирское сиденье рядом с капитаном Носилевичем, Гога завел веселую ни к чему не обязывающую трепотню о проблемах обслуживания новой модели «Жигулей», о том, где лучше менять резину, а где – масло и сколько стоит перебрать движок. Носилевич отвечал охотно и подробно, а Гордеев сидел сзади и тихо злился. На Гогу – за то, что ему легко и не противно общаться с комитетчиком, на себя – за то, что не может преодолеть неприязнь к симпатичному капитану. А ведь это непрофессионально! Сыщик должен уметь быть приятным человеком и располагать к себе любого, от кого можно получить информацию, независимо от того, нравится собеседник или вызывает отторжение. И Носилевич, считающий милиционеров низшей кастой, и Гога играют свои роли, притворяются добродушными, открытыми и готовыми к сотрудничеству. Оба все делают правильно.
Дом, в котором жили Смелянские, Виктор знал только по внешнему виду, бывать в квартирах ему не доводилось.
– Кто-нибудь из вас уже встречался с родителями мальчика? – спросил Носилевич, оглядывая фасад, вдоль которого тянулись длинные лоджии. – Как они вообще?
– С ними разговаривали ребята из местного РУВД, – отозвался Гордеев. – Но по опыту могу сразу предупредить: родители «потеряшек» – это совсем не то же самое, что родители погибших. Там не шок и горе, а тревога и страх. Механизм другой, поэтому и поведение другое.