Тьма – посвящённым

Вопль прокатился по улице, рассек благостную тишину хрустальным серпом.

В следующую секунду когтистая лапа, продолжая удерживать гуля за голову, без видимых усилий его приподняла, – да так, что Гримо едва-едва касался асфальта носками ботинок, – отчего жертву полностью парализовал животный ужас (зная свой вес, морлок никогда бы не подумал, что кому-то такое под силу).

Из тьмы капюшона донеслось зловещее шипение, какое могло бы издавать пресмыкающееся, прежде чем ее ледяное, лоснящееся чешуей тело, представляющее, в сущности, один сплошной желудок, поглотило бы еще живую добычу. Сверкнули желтые глаза – теперь Гримо знал, что это, увы, не золото, – их блеск преломился в сетчатке морлока и последовал дальше, в черные тенета души, где, прыгая от одной стены к другой, спускался все глубже, но не мог разогнать царивший там мрак… Эти глаза были последним, что Гримо видел.

Фигура в хламиде дернула лапой из стороны в сторону. Ноги морлока беспомощно волочились по асфальту. Раздался громкий сухой треск, – с таким звуком ломались второй и третий шейные позвонки Гримо. Убийца с силой встряхнул труп, убеждаясь, что жизнь не теплится в этом теле, после чего швырнул прочь с небрежностью, достойной испорченной игрушки.

Столь трагично погиб Гримо, идейный борец с Системой, но, как это зачастую бывает, павший в неравном бою с самым вероломным из врагов, – собственной алчностью.

Вампир безразлично проследил за полетом, и, когда морлок наконец приземлился, сказал:

– Ты бы еще по кусочку откусывал, что ли… В радиусе трех кварталов уже никто не спит.

Существо в балахоне с откровенным сомнением оглядело черные окна.

– А вы… не желаете?.. – капюшон качнулся в сторону трупа.

– О нет, благодарю покорно!.. – со смешком отказался вампир. – Гули, знаешь ли, это пища на любителей, к тому же для луженых желудков, хотя кое-кто находит их весьма пикантными… Я, однако, воздержусь. Да и сыт, вроде бы. Да.

Они направились к автомобилю, что вызвал у покойного Гримо столь прочные аналогии с катафалком.

– С-скажите, гос-сподин, – прошелестело из капюшона, – вы уверены, что на вс-стречу прибудут те, кто нам нужен?.. Ведь морлоков много, и вс-се они, уверен, вороваты…

– Мне это известно, – слегка раздраженно отозвался собеседник. – Но, к сожалению, иного выхода нет. Если это будут не те, кто нам нужен, они, возможно, знают, кто побывал в ломбарде. Так или иначе, мы будем ближе к цели.

Капюшон зашипел с некоторой долей сомнений.

– Прос-стите, гос-сподин, я могу ошибатьс-ся, но даже мне очевидно, что это с-слишком похоже на ловушку. Ес-сли ВС-СЕ морлоки трус-сливы, как наш мертвый друг, дело худо. Они поймут, что мы их ищем… И прос-сто не прийдут.

– Мой догадливый, но наивный помощник… – Вампир вздохнул. – Я, к твоему сведению, учел, что морлоки страшно подозрительны, и с редким недоверием относятся к тем, кто живет у них над головами. В особенности – к моим сородичам. Такое отношение, справедливости ради следует признать, сформировано историей, и вполне обоснованно… В частности, теми же гастрономическими пристрастиями, о которых я упоминал… А Гримо, если ты помнишь, предостерег этого сомнительного Штангу, что им предстоит иметь дело с вампиром. Я ПОЗВОЛИЛ ему, – самодовольно пояснил говорящий. – Тем не менее, я и сейчас абсолютно убежден, что наша с дикарями встреча состоится.

– Как вы можете быть с-столь уверены, гос-сподин?..

Казалось, шипящее существо намерено подстраивается к неспешной, старомодной и выспренной манере вампира излагать свои мысли. В некотором роде, возможно, оно было даже начитанно. Действительно, принадлежность к древней /вымершей/ реликтовой расе разумных ящеров, и способность без особых усилий отрывать головы жертвам, весящим не меньше центнера, – ни это, ни другие странные нюансы еще не означали, что оная тварь не могла быть начитанной. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь заглянуть в одну камеру под штаб-квартирой Клана Вурдалаков, где много глянцевой рекламы.

Похоже, «гос-сподин» ценил это качество в подручном. Оно, хотя бы отчасти, компенсировало отсутствие горба, косоглазия и славянского имени Игор.

– Элементарно, мой друг. Все указывает на то, что воришки забрались в ломбард если не по воле случая, то, во всяком случае, руководствовались ошибочными сведениями. Уверен, они обнаружили в чемодане совсем не то, что желали. Ну зачем, в самом деле, гулям столь сильный артефакт?.. И в самом деле, незачем. – Вампир пошарил по улице взглядом, работающим в режимах инфракрасного и термального сканеров одновременно. – Ввиду этого я склонен предположить, что гули придут на встречу, чтобы продать нам Череп.

– Продать? – изумленно прошипел капюшон. – Гос-сподин, вы будете с-с ними торговатьс-ся?!.

Вампир поглядел на него, подняв брови, и ничего не ответил.

Ни один, ни другой фигурант странной сцены ничего не заметил. А между тем, за ними наблюдали. Вампир, возможно, что-то и почувствовал, – потому и вертел головой, будто старался стряхнуть с себя этот совершенно неуместный взгляд, – но, не иначе, приписал его какому-то смертному, разбуженному криком, и испуганно выглядывающему из-за жалюзей либо штор.

На самом деле смотреть следовало совсем не на окна, и, тем более, не на проезжую часть, а в ином направлении, причем по вертикали – под самые крыши. Однако, знание этого еще не гарантировало, что поиски дадут результаты. Там, под крышами, царил предрассветный мрак, а компактное тельце, раскрывшее крылья для лучшей теплоотдачи, на черном фоне стен казалось едва заметным теплым пятнышком. Беззвучное, неподвижное, не издающее запахов.

Шпион знал свое дело, и обнаружить его было непросто даже такому древнему, привыкшему к постоянной угрозе, обитающему в тени подозрений и страха, где, на протяжении многих столетий, защитой ему служили лишь вымысел и суеверия, – даже такому существу было непросто выявить подобную слежку.

Дождавшись, когда вампир и его спутник, один вид которого внушал шпиону ужас, усядутся в свой зловещий транспорт, нетопырь сложил крылья и зябко поежился. Он висел вниз головой, и едва успел направить уши в другую сторону, когда взверел огромный мотор. Зажглись алые и желтые огни, точно пробудился грозный хищник, – с лоснящейся черной шкурой, оскаленной решеткой радиатора, и, перебирая по асфальту мягкими лапами «Michlen», устремился прочь.

Шпион проводил его взглядом. Авто давно скрылось из виду, но шум мотора еще долго набивался в уши, словно комья влажной ваты. Разинутая пасть нетопыря влажно поблескивала мелкими зубками, когда он таращил бусины глаз на лежащее внизу тело. Наконец, распустив с тихим шорохом крылья, мышь спикировала к асфальту, но не коснулась его, а скользнула в подворотню.

Некоторое время оттуда доносилась довольно шумная возня. Затем, к недоумению возможных очевидцев, раздался перестук каблуков, звучащий вполне уверенно, даже, в некоторой степени, самодовольно. Кто-то вышел из подворотни, и этот «кто-то» отличался от летучих мышей в той же мере, сколь носорог далек от таксы.

Каблуки («стук-стук», «стук-стук») весьма неторопливо приблизились к трупу. Острый носок сапога, без намека на брезгливость, не говоря уже о почтительности, ткнул Гримо под ребра. Бестолку. В этом, как и во многом другом, гуль проявил солидарность с подавляющим большинством прочих трупов.