Тьма сгущается

– Заверяю вас, сударыня, вы ошибаетесь, – промолвил он с новым поклоном. – Я не соблазнитель, не растлитель и не извращенец. Могу вас также заверить, – добавил он с непереносимо мужским самодовольством, – что соблазнять никого не потребовалось. Ваша служанка была довольна не менее моего.

Краста обожгла взглядом Бауску. В то, что простолюдинка еще и шлюха, она готова была поверить. Но с некоторым усилием маркиза заставила себя припомнить, что сейчас разговор не об этом. Краста в свое время накопила большой опыт по части презрительных взглядов и применила его в полной мере.

– Лгите сколько вздумается, – промолвила она, – но никакие лживые оправдания не заставят испариться дитя во чреве этой несчастной девчонки!

– Что-что?! – вмешался Лурканио.

Моско испуганно поднял глаза – и тут же опустил, ковыряя пол носком сапога. Вид у него по-прежнему был очень мужественный, но теперь это было мужество мальчишки, расколотившего по нечаянности дорогую вазу, которую ему велено было не трогать.

– Ну, говори! – бросила Краста своей горничной и стиснула ее плечо, которое не отпускала все это время, еще сильней.

Бауска всхлипнула в очередной раз и тихонечко прошептала:

– Госпожа все верно рассказала. Я в тягости, а отец ребенка – капитан Моско.

За эти мгновения к капитану вернулась вся самоуверенность.

– Ну и что же с того? – ответил он, по-альгарвейски выразительно поведя плечами. – Такое случается порой от бурных акробатических упражнений. – Он повернулся к Лурканио: – Не я же единственный, ваша светлость. Эти валмиеранки готовы раздвинуть ноги перед каждым встречным и поперечным.

– Я заметил, – отозвался Лурканио, не сводя взгляда с Красты.

Кровь бросилась ей в лицо – от гнева, не от стыда. Маркиза уже набрала воздуха в грудь, готовая высказать Лурканио все, что о нем думает, но миг спустя так же тихо выдохнула, а вертевшиеся на языке слова проглотила. Краста не призналась бы в этом даже себе самой, но Лурканио пугал ее, как никто другой.

Полковник обратился к своему адъютанту по-альгарвейски. Моско снова принялся ковырять ковер носком сапога, потом ответил на том же наречии. О чем они говорили, Краста понятия не имела. Хотя маркиза уже давно ходила в любовницах у альгарвейского командира, разузнать больше полудюжины слов на этом языке она не считала нужным.

К изумлению ее, Бауска прошептала хозяйке на ухо:

– Они говорят, что меньше всего им нужны полукровки. Что же они со мной сделают?

Казалось, горничная готова была провалиться сквозь землю.

– Ты понимаешь этот их смешной щебет? – с некоторым удивлением поинтересовалась Краста.

По мнению маркизы, прислуге едва хватало ума овладеть родным валмиерским – что уж там говорить о чужеземных наречиях. Однако Бауска кивнула.

Лурканио и Моско продолжали спорить, не обращая внимания на женщин. Краста вновь стиснула руку служанки, требуя переводить дальше их невнятную болтовню, и та, помедлив, зашептала:

– Моско говорит, что надо озаботиться тем, чтобы ребенок в будущем завел приличную альгарвейскую семью. Через несколько поколений, говорит он, каунианская скверна расточится.

– Что, вот такими словами? – прошипела Краста, вновь вскипая гневом.

Каждому было известно – каждому в ее кругах, – что каунианская кровь неизмеримо превосходит жидкую слизь в жилах хвастливых дикарей Альгарве. Но бросить эту очевидную истину в лицо полковнику Лурканио у Красты отчего-то не хватало смелости. Она испробовала иной подход.

– И что скажет жена капитана Моско, узнав о его маленьком ублюдке?

Она не была уверена даже, что капитан женат, но Моско вскинулся с таким ужасом на лице, что ответ становился очевиден.

– Вы, – промолвил Лурканио тем невыразительным голосом, каким обыкновенно отдавал приказы, – ничего не станете рассказывать супруге капитана Моско. Сударыня.

Чтобы бросить на него уничтожающий взгляд, Красте пришлось пару секунд приходить в себя. Но в попытке запретить ей затеять великолепный скандальчик Лурканио в кои-то веки переоценил свои силы.

– Я предлагаю сделку, – бросила она. – Если Моско признает ублюдка своим и станет содержать мать и ребенка, как они заслуживают, его супруге вовсе необязательно будет знать о неприятных подробностях. А если поступит так, как имеют привычку поступать мужланы…

Лурканио и Моско бурно заспорили – вновь на своем языке, так что Краста опять ни слова не понимала. Зато поняла Бауска.

– Да кто же еще может быть отцом! – сердито пискнула она, тыкая пальцем в капитана Моско. – Я не прыгаю из постели в постель, как некоторые!

Краста не знала, верить ей или нет, – обыкновенно она пребывала в убеждении, что слуги врут при каждом удобном случае. Но слова Бауски звучали вполне убедительно, а Моско не так легко будет обвинить ее во лжи – пока не пройдет несколько месяцев, по крайней мере.

Капитану пришла в голову та же мысль.

– Если у ребенка будут соломенные волосы, – прорычал он, – пусть хоть с голоду сдохнет. – Он покосился на Красту и продолжил: – Но если я увижу признаки своей крови, ни дитя, ни мать не станут нуждаться. Я сделаю это ради своей чести, а не…

– Мужчины чаще говорят о чести, нежели демонстрируют ее, – бросила Краста.

– Вы хуже знаете альгарвейцев, чем вам кажется, – огрызнулся Моско.

– Это вы хуже знаете мужчин, чем думаете, – парировала Краста, на что Бауска изумленно фыркнула, а Лурканио сухо хохотнул.

– Я и пытаюсь сказать: если будет так, ни дитя, ни мать не станут ни в чем нуждаться, – повторил Моско. – И покуда они ни в чем не нуждаются, ни слова об этом не достигнет Альгарве. По рукам?

– По рукам, – тут же отозвалась Краста.

Спросить мнения Бауски ей и в голову не пришло: что ей мнение какой-то горничной? Краста едва заметила, как ее служанка кивнула. Маркиза вела сражение с альгарвейцами – и преуспела больше, чем вся армия Валмиеры в борьбе с солдатами короля Мезенцио. «Если бы только мы смогли шантажировать рыжиков, вместо того чтобы драться с ними», – мелькнуло в нее в голове.

Лурканио запоздало сообразил, что они с Моско заняли в этом соревновании второе место из двух возможных.