Тьма

Он громко позвал Эдит Метлок по имени. Ответа не последовало.

— Крис, давайте вызовем полицию, — сказала Джессика, медленно отступая от двери.

— Пока не надо. — Он поймал девушку за руку и на этот раз крепко сжал ее. — Давайте сначала убедимся, что здесь действительно что-то неладно.

— Неужели вы не чувствуете? — Джессика оглянулась на тени, окружавшие дом. — Здесь... так жутко... Как будто в темноте... что-то притаилось.

— Джессика, — мягко урезонивал Бишоп. — Вы сегодня пережили страшные минуты. Мы оба. Это на вас подействовало, и у вас разыгралось воображение... — У него самого воображение разыгралось ничуть не меньше. — Я загляну в дом с черного хода. А вам не лучше ли посидеть в машине?

На мгновение тревога вспыхнула в ней с новой силой.

— Нет, Крис, я вас одного не брошу, — твердо возразила Джессика.

Бишоп улыбнулся и пошел по газону, заглядывая на ходу в окна. Шторы были раздвинуты, и сквозь кружевные занавески он рассмотрел небольшую гостиную. На голом обеденном столе стоял горшок с растением. В комнате никого. Они обогнули угол одноэтажного здания, и Бишоп почувствовал, что в темноте Джессика почти вплотную прижалась к его спине. Почва у них под ногами стала мягче, будто они ступали по цветочной клумбе. Впереди было светло, и они прошли мимо непрозрачного окна, которое, как предположил Бишоп, являлось окном ванной комнаты. Еще более яркий свет впереди с непреодолимой силой оттеснял ночной мрак. Жалюзи в кухне тоже были подняты, и Бишоп невольно сощурился от резкого света люминесцентных ламп.

— Пусто, — сказал он Джессике. — Где-то там должна быть дверь на задний двор. Давайте посмотрим.

Задний фасад бунгало буквально утопал в море огней, и Бишоп подумал, что причиной тому был нервический страх живущей в одиночестве женщины. Хотя Эдит Метлок не показалась ему особой нервной.

Он толкнул дверь кухни и не удивился, обнаружив, что она заперта. Подергал ручку, затем постучал по стеклу. Может быть, она куда-нибудь вышла, а свет оставила, чтобы отпугнуть грабителей? Но почему свет горел повсюду? И почему не зашторены окна?

— Крис!

Бишоп обернулся и увидел, что Джессика смотрит в соседнее окно. Он быстро подошел.

— Посмотрите, — сказала она. — Там, в кресле.

Это была спальня. Сквозь гардины Бишоп разглядел пустую кровать, ночной столик, на котором стояла включенная лампа, хотя спальня и без того была прекрасно освещена, шкаф и комод. А в дальнем углу — кресло, в котором сидела женщина. Сквозь кружево было видно плохо, но он сразу понял, что это Эдит Метлок.

— Миссис Метлок! — Он постучал в окно. — Это Крис Бишоп и Джессика Кьюлек.

Ему показалось, что женщина шевельнулась и ее голова слегка повернулась.

— Почему она не отвечает? — спросила Джессика. — Что с ней, Крис?

У него мелькнула мысль, что у Эдит Метлок сердечный приступ, но ее поза противоречила этому предположению. Или она слишком напугана, чтобы отвечать?

— Попробую взломать дверь! — Бишоп вернулся к кухне и, нагнувшись, посмотрел сквозь узкую стеклянную панель, окаймлявшую дверь. И сразу увидел ключ, торчавший из замка с внутренней стороны. Встав к двери вполоборота, он размахнулся и ударил локтем по панели возле замка. Стекло разбилось и со звоном упало на пол кухни. Бишоп просунул руку в отверстие, стараясь не пораниться об острые края, и повернул ключ, облегченно вздохнув, когда замок щелкнул. Затем повернул ручку и толкнул дверь. Она не открылась. При нажатии сверху ощущалось какое-то слабое сопротивление, а когда он попробовал надавить снизу, дверь не поддалась вовсе. Он без колебаний разбил ногой стекло в нижней части двери и отодвинул задвижку. Дверь распахнулась.

Джессика прошла следом за ним, стараясь держаться как можно ближе. Эдит Метлок по-прежнему сидела в спальне с закрытыми глазами и не открыла их даже тогда, когда ее окликнули. Она застыла в напряженной позе, стиснув руками подлокотники и обратив лицо к светильнику на потолке.

— Она дышит, — сказал Бишоп, и тут же дыхание женщины стало глубже, грудь начала вздыматься, как будто его голос что-то пробудил в ней. Она приоткрыла рот и выдохнула, затем с шумом вдохнула воздух, и ее дыхание стало резким и порывистым. Джессика склонилась над медиумом и, взяв ее за плечи, стала окликать по имени. Но Эдит содрогалась от удушья, и Джессика с тревогой посмотрела на Бишопа. Он боролся с искушением дать медиуму пощечину, чтобы вывести ее из этого похожего на транс состояния, но опасался последствий внезапного шока. Вдруг Эдит Метлок резко наклонилась, и ее удушье прекратилось. Она просидела в этой позе несколько долгих секунд, затем медленно откинулась назад и глубоко вздохнула. Веки у нее задрожали и приоткрылись; показались малюсенькие, как точки, зрачки. Челюсть отвисла, губы задвигались, язык вяло заворочался во рту. Откуда-то из глубины гортани донеслось тихое невнятное бормотание.

— Она пытается что-то сказать, Крис. Вы можете разобрать слова?

Бишоп склонился над медиумом и прислушался. Мало-помалу слова становились отчетливей и в них появился какой-то смысл.

— Остерегайтесь... ее, — невнятно, но более или менее связно пролепетала Эдит Метлок. — Остерегайтесь... ее... Тьма... остерегайтесь ее...

Глава 15

По стадиону прокатился оглушительный рев болельщиков местной команды. Судья подсуживал; даже фэны команды противника, при всем их удовольствии от сомнительных решений в пользу их команды на протяжении всего матча, не могли этого не признать. В конце концов за пререкания с судьей получил замечание даже вратарь — а у него это было первое замечание за пятнадцать лет. Когда в воздух поднялась желтая карточка, ярость стадиона достигла апогея, и болельщики противника — кроме нескольких идиотов, не способных придержать язык, — воздержались от насмешек. Нарастающая враждебность начала их нервировать.

Местная команда прекрасно играла весь сезон, и фэны уже спали и видели, что она перешла в Первую лигу. Ее превосходство над всеми клубами Второй лиги было подавляющим. Успеху во многом способствовал великолепно проявивший себя бомбардир, выписанный из Италии за какую-то невероятную сумму (чтобы возместить убытки, клубу пришлось продать двух своих игроков — полузащитника и очень популярного левого крайнего, а также повысить цены на билеты). Но уже на десятой минуте итальянца унесли с поля на носилках с поврежденной ногой. В перерыве по стадиону с быстротой молнии пронесся слух, что ему сломали ногу. В двух местах.

На протяжении всего матча гости играли как дворовая команда, и не столько били по мячу, сколько косили противников своими подбитыми гвоздями бутсами. То же самое было в субботу, когда грубая животная сила принесла им ничью на своем поле. Страх перед вылетом из лиги превратил всех их игроков в неотесанных защитников, и только случайные удачные приемы напоминали, что они играют не в регби, а в футбол. Сегодняшний матч вылился в ожесточенное противоборство, и в толпе зрителей уже завязалось несколько драк. Полицейские, положив у ног шлемы, сидели на скамейках, заранее расставленных вокруг поля, и нервно поглядывали на несмолкающую толпу, морем неразличимых лиц переходящую в темную волнующуюся массу за пределами ослепительно освещенной прожекторами зоны. Атмосфера предвещала бурю.

Эдди Коссинз притянул поближе Вики, свою подружку. Ему вдруг пришло в голову, что он напрасно притащил ее на этот матч. Она никогда не любила футбол, и Эдди подозревал, что ее настойчивое желание пойти с ним вызвано не столько интересом к футболу, сколько стремлением снискать его благосклонность. Пять недель встречаться с одной девчонкой — это большой срок. Слишком большой. Они начинают строить планы.

— За что судья сделал ему замечание, Эдди? — Он едва расслышал ее назойливый голос в реве толпы, хотя она стояла на цыпочках и кричала ему прямо в ухо.

— Судья не любит, когда с ним пререкаются, — заорал он в ответ.

— А о чем он спорит?

Эдди застонал:

— Судья назначил пенальти в наши ворота! Все видели, что их нападающий сблефовал. Они всю игру нарушали — и ничего, а нам — так сразу пенальти. Сволочь!

Вики поежилась и потуже замотала вокруг шеи шарф Эдди с цветами местного клуба. Дурацкая игра, сказала она себе. Взрослые люди валяют на поле дурака. А зрители расстраиваются, что их команда не выигрывает. Как малые дети. Эдди тоже. Посмотреть только, как он орет на этого судью! Можно подумать, судья его услышит... Бедняга просто делает свою работу. Так вот, значит, с чем ей приходится соперничать! Может, другая девушка отнеслась бы к этому проще. Но только не она. Дождь накрапывает. Толкаться в этой давке, чувствуя себя облапленной чьими-то невидимыми руками, а теперь еще и промокнуть! Зря она сюда пришла. Пусть подавится своим футболом. Все равно он прыщавый.