То, чего не избежать

– Любовь коварна, не щадит она никого. Мне особенно жалко влюбчивых людей. Это свойство им было дано бессердечно, жестоко, гадко.

– Ну, ну, Коленька, к чему такие глупые грубости? Во многих вещах есть хотя бы доля чего-то приятного, воодушевляющего, сладкого… Даже в любви. Впрочем, скоро поймёшь. Ты так говоришь только потому, что до этого никогда еще не любил романтично.

Дьяков промолчал. Он продолжал смотреть на гостей.

И вот спустя минут пять к нему подошла Воронина, которая помахивала веером с перьями у своего лица.

– Добрый вечер, Николай Викторович, – скромно, но с трепетом обратилась она к нему.

– Добрый вечер, Варвара Федоровна, – просто ответил Дьяков.

– Ой, так вы знаете меня?

– Догадался. Я вас практически не знаю, однако вашего отца – прекрасно, а вы оба стояли очень рядом, да и внешность похожа.

– Ясно… – начала снова понемногу пылать девушка. – Дело в том, что я предпочитаю малоизвестность в обществе. Стараюсь ничего лишнего не делать. А то могут еще чего гадкого и подлого подумать, наговорить, и мне в итоге станет тошно.

– Понимаю. Но хочешь, не хочешь, а все равно будешь как-то известен некоторым. Быть тем, кого знает подавляющее большинство, – не есть хорошо в некоторых случаях. Люди сделают своей обязанностью приставания, просьбы о чём-то и приглашения в миллионы мест, аж с ума сойдешь от такой нагрузки. Также содержание чужих мнений, сплетен бывает страшным и неожиданным, от смеха или же от ужаса можно упасть, когда узнаешь что-то новенькое о себе.

– Как вы интересно рассуждаете. Я вас примерно таким и представляла. А знаете, я о вас слышала много всего занимательного, даже иногда фантастического. Более того, я из множества разных разговоров вычленила какие-то факты более разумные, которые удачно подходили бы вам в моем воображении.

– Может, поведаете? – Николай уже полностью к ней повернулся, чуть показав заинтересованность, но сохраняя твёрдость в лице.

– Вы живёте в Петербурге с рождения, в этом году заканчиваете лингвистический университет, в свободное время заняты саморазвитием, может, еще чем-то, а также вас называют «Вампиром» и «Холодным красавцем». Вас то любят, то ненавидят…

– Любопытно… Собственно, ошибок нигде нет. С другой стороны, благодаря вам я только что узнал, что у меня существуют еще «имена». Но это меня ничуть не трогает.

– Правда? Не ложь? А интуиция моя хороша… Николай Викторович, может, выйдем на балкон? Там воздух свежее, мыслится легче, не то что среди шума и духоты, – огонёк в душе и серых глазах Варвары стал сильнее и ярче, отчего она чуть больше зашевелилась. Дьякову же вполне понравилась эта идея: о Ворониной он почти не беспокоился, ему хотелось именно уличной, вечерней атмосферы, надышаться полной грудью и восстановиться после недолгого времяпрепровождения с гостями и их шума.

– Хорошо, я приму предложение.

Они направились в сторону балкона, а за ними наблюдали две сильно накрашенные и надухорившиеся девицы с немного скорченными лицами. От увиденной картины они пуще прежнего нахмурились и надули свои почти красные щеки.

– Ведьма!..

– Темная соблазнительница!..

– Не оскорбляйте ее. Сами-то, чучела, перепутали этот дом с огородом из-за вашей этой розовой девичьей слепоты и потому, что надышались своими токсичными духами, которые услышат даже люди за несколько верст, вот голова у вас и не соображает. Поэтому-то он и не подходил к вам и ушел с Ворониной, – решил поиздеваться над ними один молодой человек, начав в конце смеяться.

– Брат! Умолк бы! – злобно отрезала одна из этих девушек.

– Что за несправедливость? За что нас так? – отчаялась другая, сделав губы бантиком.

– Ведите себя достойно, вы же в гостях, – прошептал им троим граф, являвшийся отцом брата и сестры.

3

Дьяков и Воронина вышли на балкон. Николай почти с первых секунд после остановки уставил свой холодный взгляд на множество красивых, до сих пор пышных, как платья, деревьев, которые плавно шумели из-за несильного ветра, а после и на высокое золотое Адмиралтейство, повернув голову направо. Варвара же, поймав момент, стала потирать от волнения свои хрупкие, нежные ручки, но старалась дышать равномерно, а также дорожила спокойствием и сдержанностью.

– Тучи чернее, чем раньше. Вот-вот опять начнется дождь. Полагаю, недолго будет длиться здесь наша беседа.

– А я буду мысленно умолять погоду, чтобы она не торопилась с ним.

– Ха-ха, бросьте, Варвара Федоровна. Этого не нужно.

– Вы недооцениваете могущество и хитрость мыслей, Николай Викторович.

– Как раз наоборот. Я имел в виду, что природа сильнее нас, мы не в состоянии её контролировать, приказывать ей… Все происходит по воле природы и Бога.

– Вот как… Хоть я и считаю, что, наоборот, только мы сами, и никто более, ответственны за все наши поступки, судьбу, именно мы строим или разрушаем мир и себя без посторонней помощи с земли или же неба, но мне не хочется с вами спорить, – с полустеснением отстояла себя собеседница. Хотя до этого оба говорили свободно и ровным тоном.

– В спорах нет смысла, а еще я рад, что вы высказали свою точку зрения. Не всем же быть одного мнения, – облокотившись об перила, Дьяков начал рассматривать прохожих.

Они простояли в полной тишине полминуты, а после девушка с искорками в глазах спросила:

– А вы, случайно, не планируете посетить театр? Мы бы вместе сходили, а после обсудили бы его, да и о других вещах порассуждали бы. Я желаю больше узнать о вас.

Молодого человека действительно немного привлекло данное предложение. Видимо, Воронина угадала одно из его слабых мест. Однако Николай ответил с легкой задумчивостью:

– Нет, на данный момент нет времени на него, так как дела не ждут: университет, тренировка с сестрой в игре на фортепиано, помощь родителям… Прошу меня простить.

Но обида не завладела ею.

– Печально, но я могу вас понять. Но если появится свободное время для похода туда, напишите мне?

– Не обещаю, но возможно. Пожалуйста, не надейтесь сильно.

– Да. Человек вы очень занятой, привязаны к семье. Я это прекрасно вижу и ценю в вас, – Варвара встала чуть ближе к собеседнику. – Хотела бы также поинтересоваться: вы думаете о женитьбе?

Этот вопрос подпортил душевное удовлетворение Николая, но он не подавал виду.

– Нет, таких мыслей нет и быть не может. Не хочу лишних забот и страданий. Я уверен, что моя главная жизненная задача – это быть щитом и гордостью для своей семьи, то есть матери, отца и сестры. Остальное, то есть романтическая любовь и брак, жена и дети, – чепуха и второстепенное дело самого последнего сорта.

«Считает смыслом жизни то, что имеет с рождения… А продолжение рода и чувство, делающее существование в этом мире, особенно юность, ярче, краше и волнительнее, – пустота, невидимка… Это пугает», – с негодованием подумала Воронина.