То, что мы прячем от света

Дом Хилли Свонсон находился прямёхонько в центре их миграционного пути. За годы она потратила целое состояние, чтобы сделать фундамент непроницаемым для змей, но одна-две всегда умудрялись проскользнуть внутрь.

Я отодвинул в сторону теперь уже опустевшую полку для обуви и проверил за ней.

— Это всё равно что сидеть и ждать, когда вылетит пробка из бутылки, — сказал Уинслоу. — Ты знаешь, что это случится, но это не означает, что ты готов к этому, — Уинслоу недолюбливал змей. Этот парень без проблем мог прогнать медведя из палаточного лагеря, но если это ползучий гад, то он к нему не приблизится.

Я же, напротив, вырос у ручья и в ручье, что дало мне чертовски много опыта со змеями.

— Я же говорила Микки не оставлять дверь открытой, пока он заносил внутрь пакеты с продуктами. Но он сказал, что я чокнутая. А потом он смотался на гольф, и мне приходится разбираться с последствиями. Будь я более храбрым человеком, которому не грозило бы вот-вот описаться, я бы положила эту чёртову змею на его половину кровати, чтобы преподать ему урок.

Я потянулся к поясу от пальто в углу, но тут осознал, что он шевелится.

— Попалась.

— О Господи. Я убью Микки.

Я навёл луч фонарика на рептилию и молниеносно вытянул руку, чтобы схватить её пониже головы. Она была холодной и противно скользкой в моей ладони, будто как бы крепко я её ни держал, мышцы под всей этой гладкостью всё равно выскользнут.

— Да она практически детёныш, — сказал я, заталкивая взбешённую полутораметровую крысиную змею в наволочку, которую держал в своём Крузере для таких целей.

Я выбрался из шкафа и поднялся на ноги.

Хилли отшатнулась.

— Господи, помилуй.

Уинслоу выглядел так, будто очень старался попятиться сквозь дверь, при этом не открывая её.

— Думаю, мы тут закончили, — сказал я, держа в одной руке извивающуюся наволочку.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — затараторила Хилли, выходя следом за нами на крыльцо и всё ещё заламывая руки. — Есть минутка поговорить о другой змеиной проблеме?

— Конечно. Можешь устроить нашу новую подружку в машине, Уинслоу? — я передал ему змею в наволочке, чисто ради забавы. — Смотри куда ступаешь. Земля в это время года скользкая, — предупредил я.

Он с трудом сглотнул, аккуратно взял наволочку в вытянутую руку и на цыпочках пошёл к внедорожнику.

— Что последнее слышно о Дилтоне? — спросила Хилли, входя обратно в свою привычную роль стервы теперь, когда змеи уже не было поблизости.

— Расследование продолжается, — сказал я.

— Это стандартная реплика, — пожаловалась она.

— Официально всё так.

— Ну так скажи мне неофициально, чтобы я могла начать готовиться к тому, что, чёрт возьми, мне придётся сказать городскому совету.

— Неофициально — пока что мы копнули лишь в последние несколько месяцев, опросив жертв и подозреваемых по его делам.

— Но?

— Но по вызовам, на которые он ответил в одиночку после моего ранения, прослеживается тенденция. Нехватка одного сотрудника предоставила ему окно возможности, и он воспользовался этим. После такого ему не вернуться к службе.

— Какова ответственность города в этом всём? Как нам всё исправить?

Я ожидал первого вопроса и чертовски уважал её за второй.

Я шумно выдохнул.

— Мы делаем всё по правилам, чтоб было не подкопаться. Он не отделается за счёт какой-нибудь формальности. Но вот та часть, которая вам не понравится.

— Так и знала.

— Я связался с четой Кеннеди, мужем и женой, которых Дилтон остановил и докопался. Я поговорил с обоими без адвоката.

Она вскинула свои рыжевато-каштановые брови.

— И как прошло?

— Это субъективное решение. Я скажу вам то же, что сказал им. Дилтон — моя ответственность. Это случилось под моим руководством. Муж был более понимающим, чем должен был быть. Жена не так охотно шла на уступки, её можно понять. Я много извинялся и взял всю ответственность на себя.

— Солиситор будет в восторге, — сказала Хилли.

— Ну что ж поделать. Иногда попросить прощения важнее, чем прикрыть свою задницу. В любом случае, это был правильный поступок. Миссис Кеннеди позвонила мне вчера и дала контактные данные обучающей организации, которая работает с департаментами над деэскалацией и принятием многонациональности. Недешёвая штука, но необходимая, по моему мнению. И дешевле иска, по которому пришлось бы платить компенсацию.

— О каких суммах мы говорим?

Я кивнул в сторону своей машины, где Пайпер высунула голову из окна с водительской стороны.

— Скажем так, это единственная полицейская собака, которую мы сможем позволить себе в ближайшее время.

Она покачала головой.

— Бл*дский Дилтон. Хватает всего одного плохого копа, и вот.

— Знаю. Это стопроцентно моя вина, ведь я его оставил в штате. Подумал, что сумею его изменить.

Она положила руки на бёдра и посмотрела в лес.

— Да, ну, теперь ты знаешь, каково это — быть женщиной, влюблённой в дурака с потенциалом. В 99 % случаев этот потенциал никогда не реализуется.

— У Микки есть потенциал? — поддразнил я.

Её усмешка не заставила ждать.

— О да, был. И я не дала ему выбора насчёт реализации.

— Я тут подумал, — начал я.

— Каждый раз, когда официальное лицо говорит такие слова, дело приобретает дорогостоящий оборот.

— Необязательно. Раз мы уже добавляем некоторое обучение, то что вы думаете о том, чтобы социальные работники тоже пришли обучать нас?

— Обучать чему?

— Вызовам, связанным с психическим здоровьем. Знаете Ксандру Ремпальски?

Она бросила на меня взгляд, который сообщал, что я говорю глупости.

— Медсестра, которая спасла жизнь моего шефа полиции? Неа. Никогда не слышала. И совсем не имею у себя четыре её подвески и три пары серёжек.

— Ладно. Ясно. У её племянника аутизм.

— Да, конечно. Я знаю Алекса.

— Он не разговаривает, ростом метр восемьдесят, и чёрный, — продолжил я, покачиваясь на пятках.

Хилли шумно выдохнула.

— Я понимаю, к чему ты ведёшь. Матери чёрных детей много разговаривают со своими детьми о том, как взаимодействовать с копами.