То свидание в Кембридже…

— Я ужаснулся лишь самому себе. Ведь ты была девственницей. Да еще в таком состоянии, что не могла мыслить трезво, не отдавала себе отчет в том, что делаешь.

— А я думала, что ты принадлежишь Софи. И считала, что навязываться тебе со своей беременностью значило испортить ваши отношения.

Оба на минуту замолкли.

— А Пол? Почему ты уехала с ним в Америку?

— Пол был и остается просто другом. — Она подавила короткий виноватый смешок. — Поездка с Полом была запланирована задолго до бала в Кембридже. Его сексуальные предпочтения лежат в другой плоскости, — сказала она, покраснев под прищуренными глазами Марко.

— Голубой? — Марко глядел недоверчиво, затем покачал головой. — Все эти годы я ревновал тебя к нему! Софи говорила мне, что у вас серьезный роман. — Он криво усмехнулся. — Рассказывала, что вы как любовники поехали в Америку.

— Меня теперь не удивит ничего, что бы Софи ни рассказывала. — Ее лицо покраснело еще больше. — Твои письма открыли мне глаза, понимаешь?

— Почта у вас просто никудышная. А ведь я наклеивал первоклассные марки.

Она кивнула, рассмеявшись.

— Подозреваю, что не обошлось без вмешательства свыше. Бен нашел их в сундуке с одеждой на чердаке. Извлекая из груды тряпок треуголку, он уронил их мне прямо под ноги.

Марко глянул недоверчиво.

— Софи не сказала, куда их дела?

— Нет. Говорила, что забыла.

Недолгое его молчание сменилось озорной улыбкой.

— Действительно вмешательство потусторонних сил. Хотя и не уверен, что мне приятно, когда читаются мои любовные признания четырехлетней давности.

— Ты хочешь сказать, что сейчас чувствуешь по-другому?

Он торжественно кивнул, затем взял ее лицо в свои ладони.

— Я лучше узнал тебя. И чувства мои стали глубже.

— Я читала твои признания прямо перед твоим приходом, — прошептала она, полусмеясь-полуплача. — О, Марко, я разделяла твои чувства. Знай: я любила тебя с тринадцати лет!

Марко застонал, притягивая ее к себе.

— А я полюбил тебя тогда, когда ты приехала в Прицци с Софи.

— Что было не так в тринадцать лет?

Он затрясся от смеха, прижимая ее крепче.

— Скобки на зубах, косички.

Она извернулась, пытаясь возмутиться. Он поцеловал ее; этот долгий, жадный поцелуй прервал разговор, заставляя вспомнить о желаниях, угрожающих овладеть обоими.

Когда они оторвались друг от друга, Полли сказала, что у нее такое чувство, будто они существовали врозь долгие годы, а не недели.

— Марко, я с ума сходила.

— Я тоже, — сказал он хрипло, обхватывая ее за талию, лаская живот над шортами. — Милая, Полли, мне так жаль. Это все гордыня. Я пытался забыть то, что ты говорила мне во время ссоры. Думал, ты вышла за меня только из-за Бена. А потом Лучано сказал, что Софи говорила ему, как ты любишь меня.

— Софи? — Полли моргнула, на губах появилась легкая улыбка. — Ну что ж, если она смогла сделать хоть что-то, что послужило исправлению причиненного вреда, то не такая уж она плохая.

— Ее последний шанс оправдаться? — усмехнулся Марко, блестя глазами. — Может быть. Полли, ты любишь меня?

— Беспредельно. Почему, ты думаешь, я вышла за тебя замуж? — Счастье пьянило ее. — А ты любишь меня?

— Всем сердцем.

Она притянула его темную голову, погрузила пальцы в густые волосы и поцеловала с такой нежной страстью, что он подхватил ее на колени и, не прерывая поцелуя, принялся ласкать обнаженное тело под майкой, пока она не задохнулась от нарастающего возбуждения.

— О, Марко… — Она стала снимать с него рубашку, чтобы чувствовать его обнаженное тело. — Возьми меня, милый. Я так хочу тебя.

Он оглянулся на дверь и, на секунду оторвавшись от Полли, повернул ключ в замке. Мгновение спустя она снова была в его объятиях. Он снял с нее майку, прильнул губами к ямочке на шее, одновременно спуская шорты. Расстегнув белый кружевной бюстгальтер, он уставился на ее груди так, словно никогда до этого не видел ее обнаженной.

— Ты так прекрасна, — сказал он хрипло. — Прекрасна как никогда. — Опустив глаза вниз, провел рукой по ребрам. — Правда, становишься слишком худенькой. — Он спрятал лицо у нее на груди, она вздрогнула, когда его губы коснулись чувствительного кончика.

— Последнее время у меня не было аппетита. Наверно, я сохла по тебе.

— Мне нравятся именно такие женщины, как ты, — заверил он ее, спуская с нее трусики и целуя мягкий живот. Полли вдруг ахнула, вспомнив что-то, удивляясь, как могла забыть об этом раньше. Он почувствовал внезапное напряжение и остановился. — Что, солнышко? Все в порядке?

— Да… да! — Она тихо рассмеялась, прикусив губу в смущении. — О, Марко, твой приезд отвлек меня так, что я совершенно забыла о чем-то очень важном, я… — Она запнулась от возбуждения и счастья.

— Полли, дорогая, — он нежно прижимал ее к себе, — расскажи мне об этом, пока я не взорвался от нетерпения.

Она обвила руки вокруг его шеи.

— Это что-то, из-за чего я в скором времени прибавлю в весе.

— Ты беременна! — Чувства его били через край.

Она утвердительно кивнула.

— Милая! У тебя все нормально? Я имею в виду, ты хорошо себя чувствуешь? Ты была у доктора?

— Да, конечно. Все в порядке. Я никогда не была в лучшей форме.

— Так ты счастлива, что у тебя будет ребенок? — настаивал он мягко.

— Еще один ребенок. Да. Очень счастлива. Разве ты не видишь?

— Что ты счастлива? — пробормотал он голосом, низким от страсти, властно проводя рукой вдоль ее тела, осторожно исследуя изгибы груди, талии, бедер и ног. — Или что ты беременна?

— И то и другое. — Сияя от восторга, она привлекла его к себе. Каждый дюйм ее тела трепетал от желания.

Ее призыв не оставил его равнодушным. Накрыв ее рот своим и уютно расположившись между ее ногами, он торжествующе и жадно овладел ею, гася ее мягкие вздохи наслаждения, и Полли закрыла глаза, уносясь душой и телом в страну блаженства.

На семейном празднике крещения сельский дом в Тоскане был переполнен радостно возбужденными людьми. Ничего не напоминало о прошлых ссорах. Даже Софи была здесь.

— Вырвалась на денек, — сказала она. Ко всеобщему удивлению, она до сих пор оставалась с Лучано.

Полли с распущенными по плечам светлыми волосами, как больше всего нравилось Марко, позировала в семейной группе фотографу. Стоя прямо перед ней, Бен гордо держал на руках свою трехмесячную сестренку в крестильной рубашке.