Тоби Лолнесс. На волосок от гибели

— Ты идешь говорить с человеком, что приплыл на лодке?

— Да. Ты о нем хотела со мной поговорить?

— Нет, совсем о другом. Оно случилось гораздо раньше.

— Я скоро вернусь. Посиди здесь. Я очень люблю беседовать с тобой. И тебя тоже очень люблю, Илайя.

«Очень люблю, тоже люблю». Илайя терпеть не могла этих «очень» и «тоже»; она хотела услышать простое «люблю» — больше ей ничего не было нужно.

Она бросилась вслед за Тоби.

— Погоди! Я хочу сказать тебе что-то важное! Послушай меня!

Тоби обернулся. Лицо у Илайи было взволнованным, глаза лихорадочно блестели.

— Что случилось? Я слушаю тебя, Илайя!

Ветка смотрел ей в глаза. Он стоял с ней рядом, хотел услышать ее слова. Наконец-то! Сейчас она скажет ему о своей любви.

Взволнованная Илайя замолчала на секунду. В эту секунду она хотела найти самые весомые слова, чтобы они летели, как стрела из сарбакана. А зря. В следующее мгновение появился Лунный Диск. Мальчик бежал так быстро, что едва смог выговорить:

— Пропали еще двое наших. У тебя нет выбора, Ветка! Ты должен идти со мной!

Тоби побежал за Диском.

— Я вернусь, и ты скажешь мне все свои важные вещи. Ладно? Я скоро вернусь…

Илайя слушала, как затихают голоса Тоби и брата, спускающихся по стеблю.

Как же она расстроилась! Счастье было совсем близко, она чувствовала его теплое дыхание у своей щеки, оно играло прядью ее волос… Но теперь другое чувство наполнило ее сердце, загорелось в глазах.

Пришельца держали в пустой раковине. На посту возле нее стояли два стражника. Они сразу же пропустили Тоби с Лунным Диском. В старой раковине было множество дырочек, и сквозь них в извилистый коридор просачивался свет.

Когда они после первого кольца вошли во второе, стало гораздо темнее. Их глаза не сразу привыкли к полутьме. А привыкнув, увидели человека, который сидел, привалившись к стене. Тоби сделал знак Лунному Диску остаться в тени, а сам двинулся к сидящему.

Он не слишком отчетливо различал его черты, видел только длинные белые волосы, двумя скобками обрамлявшие лицо, и блестящие глаза.

Тоби мог поклясться, что знает этот взгляд. Он поспешно сделал еще два шага и узнал узника.

— Пол Колин! — воскликнул он.

Старик вздрогнул. Глаза у него беспокойно забегали. Похоже, он давно жил в постоянном страхе, так что даже от тихого голоса Тоби кровь у него в жилах заледенела. Но голоса он не подал. Глаза у него померкли и заволоклись подобием пленки, словно угли подернулись пеплом.

Тоби присел возле него.

Пол Колин. Тот самый, который все время писал.

Тоби взял его за руку. Он не видел Пола Колина много-много лет. Пол очень постарел.

Почувствовав руку Тоби, Пол Колин снова вздрогнул. Его глаза широко раскрылись. Было видно, что он узнал Тоби, и ресницы у него затрепетали.

— Он кто? — спросил Лунный Диск.

— Вам нечего опасаться. Это друг. Он не говорит, он пишет.

— Дышит?

— Нет. Пи-шет.

В степи не существовало письменности. Лунный Диск замер в задумчивости. Тоби не знал, как объяснить своему маленькому другу, что такое писать.

— Если ты не можешь говорить, объясняешься жестами. Так вот писать — значит изображать на бумаге разные маленькие жесты.

Лунный Диск присел на корточки возле них.

— А ты, Ветка, тоже умеешь их рисовать?

Тоби не ответил. Он знал, что ничего не позабыл. Достаточно ему было увидеть Колина, как в памяти ожили картины прошлого.

— Тоби Лолнесс.

Тоби отпустил руку старика. Подумать только! Заговорил!

— Что он сказал? — спросил Лунный Диск.

— Тоби Лолнесс, — повторил старик.

— Он говорит на другом языке? — удивился мальчик.

— Да, — прошептал Тоби, услышав в своем имени взволновавшую его звучность.

Голос у старика был низким и глубоким, и каждую букву он произносил удивительно отчетливо.

— Я узнал тебя, ты Тоби Лолнесс.

Лунный Диск повернул голову к Ветке. Старик продолжал:

— Тебя считают мертвым там, наверху.

— Я и есть мертвый, — отозвался Тоби.

— Ты стал Облезлым.

— Каким? — переспросил Лунный Диск.

— Облезлым. Так вас называют на Дереве.

Тоби почудилось, что между его двумя жизнями приоткрывается дверь. В образовавшуюся щель ворвался поток ледяного воздуха. Тоби стало зябко. Он готов был ее захлопнуть и как можно скорее отправить старика обратно. Но тут Колин произнес несколько слов, которые пригвоздили Тоби к месту, как удар молнии.

— Почему ты бросил своих родителей, Тоби Лолнесс? — спросил старик.

Ответ Тоби обрел силу грома.

— Я?! Я бросил своих родителей?! Да я готов был сто раз умереть, спасая их! Пол Колин! Никогда больше не говори таких слов! Ими ты оскорбляешь мертвых!

— Каких мертвых?

— Сима и Майю Лолнесс, моих родителей.

Колин обеими руками пригладил свои длинные седые волосы, наклонил голову, потом резко вскинул ее и уставился прямо в глаза Тоби.

— Слова обладают смыслом, Тоби Лолнесс. Ты сказал, что умер, но говоришь со мной. Теперь ты говоришь, что умерли твои родители, тогда как…

— Они в самом деле умерли, — прервал его Тоби.

— Зачем так о них говорить? Горько так говорить.

Тоби сжал кулаки.

— Жизнь горька, Пол Колин! Неужели вы этого не знаете? Жизнь не ваши стихи, она нестерпимо горька.

— Я не пишу стихов.

Лунный Диск всеми силами старался понять их разговор, но ему это почти не удавалось. Тоби застыл в недоумении: почему он никогда не спрашивал, над чем работает Колин?

— Я пишу историю Дерева. Твою историю, Тоби Лолнесс.

И с твердой уверенностью прибавил:

— Твои родители живы!

Тоби с воплем негодования бросился на старика. Лунный Диск успел схватить Тоби за ноги и хорошенько встряхнул. Тоби упал и стукнулся головой о стенку раковины.

Пол Колин перевел дыхание. Тоби лежал неподвижно. Лунный Диск похлопал его по щекам, возвращая к жизни.

— Прости, Ветка. Тебе не очень больно?

Пол Колин положил руку мальчику на плечо и сказал:

— Он не совладал со своим сердцем. Видно, и впрямь не знает, что с его родителями.