Точите ножи!
Шрифт:
Связь оборвалась, я расстегнул гаппи и спрятал в защитном футляре.
Вот и все, первый шаг сделан. Дальше мне остается лишь продолжать движение по канату над пропастью и молиться всем покровителям Тиама, чтобы не соскользнула нога.
И я продолжу идти.
Мой противник силен, могущественен и очень богат. Он имеет свиту, и даже небольшую армию, но он не непобедим. Если уж на то пошло, он способен истечь кровью, как и я сам.
Если верить Пикири, во времена древности Явандра (а одноименную субстанцию в какой-то степени можно считать еще одним из моих многочисленных отцов) свергал с престолов даже зазнавшихся божеств. А Данав фер
Я снова умостил на коленях портативный клавиатон и взял со столика чистые хаси. Пользуясь палочками, как когтями, начал клевать отверстия с символами, медленно и вдумчиво набирая нужное сообщение.
Когда закончил и трижды перечитал, вернулся в «мицуху», с превеликой осторожностью пробежался по примеченным ранее местам и опубликовал объявление на нескольких общественных станциях.
Когда невинный запрос о поиске профессиональных мастеров ландшафтного дизайна интегрировался в единый информационный туман Юдайна-Сити, мне стало неожиданно легко и свободно.
Да, уже этим днем я мог отправиться к праотцам, кем бы они вообще ни были. Но будь я проклят, если когда-либо за последние пару лет чувствовал себя настолько живым, как этим утром в подвале огромного комплеблока…
Убедившись, что объявление начало набирать просмотры, я погасил консоль и отложил клавиатон. До ответа у меня есть минимум пара часов, и вот теперь их можно с чистой совестью потратить на сон и настоящий отдых.
[1] Трущобные районы гнезда, возникшие в результате взрывной урбанизации.
praeteritum
Все случается, когда Нискирича и большинства его бойцов в крепости нет. Буквально через час-другой после того, как «Дети» собираются в три мощных отряда и выдвигаются в сторону южных трущоб-геджеконду на решение «важных вопросов» семейства.
Коридоры и залы общинной крепости почти пусты, и я без труда пробираюсь в крыло старших «Детей», где обитают Когти от Первого до Восьмого. Наверняка впоследствии чу-ха обнаружат мой запах, и, быть может, даже пожалуются вожаку, но я точно знаю, что сейчас фер Скичира лишь отмахнется — его питомцу можно ходить там, где заблагорассудится, лишь бы не гадил…
Двери в личные спальни привилегированных йодда заперты, их скромный общий холл пуст, консоли погашены. Но слуги еще не успели убрать с большого стола остатки недурственного ужина, которым Когти клана подкреплялись перед военным походом.
Я включаю свет, неспешно наливаю себе паймы из полупустой бутылки, а затем задумчиво прогуливаюсь вдоль длинного стола и таскаю с тарелок пластинки жареного мяса и прессованных водорослей.
Кроме еды и выпивки я также замечаю наркоту. Брезгливо трогаю пальцем желтоватые пылевые «дорожки», оставленные на обсидиановом глянце специального церемониального столика.
Почти за год пребывания среди «Детей заполночи» я ни разу не пробую эту дрянь. Хотя смеха ради меня даже пытаются заставить вдохнуть нечто подобное оставленному на черном столике. Это случается почти сразу после прибытия в Нарост. Но я дерусь до того яростно, что ломаю «шутнику» ухо, на шум сбегаются другие казоку-йодда и дают экспериментаторам таких смачных п**дюлей, что это отбивает у них всякую охоту ставить опыты над зверушкой вожака…
Вытерев жирный палец о скатерть и потянувшись за новой порцией паймы, я почти сразу улавливаю, что больше не нахожусь в одиночестве.
Из небольшой комнаты, где в прохладе и чистоте хранятся банки накопителей от консолей крыла и даже всего этажа, слышится странный шум. Покачивая напитком в керамической пиале, я открываю злосчастную дверь и вхожу — безнаказанность свободы передвижения неразумного питомца стирает в моем сознании любые границы и запреты (наверное, я мог бы ворваться и в спальню Нискирича, когда тот дерет продажных самок, и он бы максимум запустил в меня башмаком).
Как выясняется через мгновение, иногда границы нужны.
Потому что я застаю их обоих, таких непохожих друг на друга, но еще более определенно не похожих на «Детей заполночи». Один из них жилист, подвижен и вертляв, как седой барханный полоз; одет во все темное и облегающее, прячет морду под глухой маской, а за спиной носит кожаную портупею-седло и массу приспособлений для лазанья по стенам.
Второй совсем кроха, и сперва я принимаю его за детеныша. Но уже через секунду морок рассеивается, и я смотрю на уродца-карлика, сморщенного и во многом жутковатого, чья башка гладко выбрита, но в тот момент это мне еще ни о чем не сообщает.
Как становится известно позже, парочка незаметно поднялась по опорам моста, на котором воздвигнут Нарост. Разумеется, в нужный момент, когда ни вожака, ни Когтей, ни большинства казоку-йодда нет дома. Но это многим позже — а в данный момент я в недоумении осматриваю незнакомых чу-ха, так и не донеся пиалу до губ.
Тощий и опасно-дерганный щурится на меня из-под маски. Он недоумевает, как кто-то вообще сумел подкрасться к нему так близко. Чу-ха ведет носом, кривится, и я понимаю, что он просто не в состоянии связать мой запах с какой-либо угрозой. Его гадко-мелкий напарник деловито возится с банками данных казоку, нахально подключая к ним портативную консоль и раскладывая на полу переносной клавиатон.
Разумеется, через два вздоха сухощавый со сбруей на спине бросается в атаку. Никаких тебе «пшшел вон!», «фу!», «плохой мальчик!»… если бы на моем месте оказался наростовский пес из мастерских, ему бы тоже свернули шею. Просто чтобы не успел тявкнуть.
Однако в мои планы тявкать вообще не входит. Во всяком случае, именно в этом я постараюсь убедить себя следующим утром. Как и буду вынужден признать факт, что неуместная отвага, подогретый паймой азарт и излишнее возмущение незваными гостями свою роль сыграли на отлично…
Поэтому я тоже бросаюсь вперед. Даже не задумавшись, а что вообще буду делать дальше. Конечно же, лазутчик встречает меня профессионально и без сантиментов: прокрутившись в спрессованном сальто, он впечатывает свои пятки в мою грудину, а шею, будто ударом кнута, в это время обжигает оплетенный проволокой хвост.
Меня уносит в пустой холл и болезненно распластывает по остаткам ужина. Стон вырывается из моей груди толчками, урывками. Слышно, как звенят раскатившиеся бутылки, на пол летят недоеденные закуски.