Точка Боркманна

Однако критика звучала не столь сурово, как на улице у киоска. Доверие к Баусену и двум приезжим экспертам оставалось непоколебимым. Видимо, полицмейстеру удалось в очередной раз поставить на место журналистов во время вчерашней пресс-конференции.

Зато на страницах всех, без исключения, изданий цвели пышным цветом догадки и предположения.

Кто же на самом деле этот ужасный преступник?

Маньяк? Психопат? Или самый обычный житель Кальбрингена – с женой, детьми и обустроенной жизнью?

Последний вариант, конечно, казался журналистам наиболее привлекательным… что это мог оказаться кто угодно! Человек, сидящий напротив тебя в автобусе. Тот, с кем перекинулся парой слов в очереди на почте. Кто-нибудь из временных учителей в гимназии… Целый ряд психологов самого разного пошиба высказывались по этому поводу; в своем воскресном приложении одна из газет сделала подборку похожих случаев, по большей части иностранных и достаточно давних, – убийца из Ниццы, Гюнтер Кац, убийца с косой из Вермстена, Эрни Фишер, расчленявший женщин в Чикаго в тридцатые годы, а также Бостонский душитель и прочие заслуженные деятели преступного мира.

В отсутствие четкой информации со стороны руководства следствия страницы заполнялись предсказаниями и пророчествами. На первых страницах в «Нэве Блатт» представлялась так называемая «парковая теория», основанная на том факте, что в двух случаях из трех (Симмель и Рюме) преступник, по всей вероятности, вышел из парка Лейснера и, стало быть, его надо искать где-то в окрестностях этого парка. Готьен в «ден Пост» писал, что «нарастание темпов, вне сомнений, указывает на появление очередной жертвы уже в начале будущей недели, не позднее вторника – среды», а в «Телеграаф» можно было прочесть о наиболее эффективных способах защиты от убийцы с топором, а также предсказание пророчицы Ивонны, что следующей жертвой Палача станет мужчина сорока двух лет от роду, работающий в строительстве.

Беата Мёрк вдохнула.

Наконец, газета «де Журнаал», собственный голос Кальбрингена в медийном мире, естественно, посвятила убийствам самый большой объем – целых восемнадцать страниц из тридцати двух. Общее тревожное настроение в городе лучше всего отражалось в заголовке на первой странице – аршинные буквы, словно сообщение о начале войны:

КТО СТАНЕТ СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕРТВОЙ?

Беата бросила газеты на пол, откинулась на подушки и закрыла глаза.

Более всего на свете ей хотелось сейчас натянуть на себя одеяло и снова заснуть.

Однако часы показывали одиннадцать. Самое время для пробежки. Три километра на запад вдоль моря, а потом четыре-пять обратно по дорожке через лес. Погода была по-прежнему ветреная, но дождя не намечалось. По пути туда ветер будет дуть ей в спину, это самое главное. В лесу ей будет уже все равно, там ветер не ощущается.

– Что ты делаешь?! Не бегай одна по лесу! – велела ей мама во вчерашнем разговоре по телефону. – Не рассчитывай на то, что женщины его не интересуют! И то, что ты полицейский, тебе ни капельки не поможет.

Если бы эти слова произнес кто-то другой, она, пожалуй, была бы готова к ним прислушаться, но теперь… Еще много лет назад она выработала в себе умение обращаться с мамиными советами по принципу «в одно ухо влетает, в другое вылетает». И если она вспомнила эти ее слова именно сейчас, то лишь потому, что ей захотелось найти хоть какой-нибудь повод уклониться от пробежки.

Прислушаться к сигналам организма, остаться в постели, поваляться еще пару часиков… Нет уж, черт подбери!

Пятнадцать минут спустя она уже была одета и готова стартовать. Застегнула молнию спортивной куртки до самого подбородка и стянула волосы в хвост красной резинкой.

Посмотрела на себя в зеркало. Ничего.

Не боюсь ни бога, ни черта.

Ни грозы, ни ветра, ни маньяков с топорами.

Сумерки подкрались внезапно. Упали, как занавес, прямо перед глазами, и, когда она вернулась в квартиру, было уже совсем темно, хотя часы показывали всего семь. Тело болело от усталости. Два часа пробежки с последующей растяжкой, а затем четырехчасовое совещание на работе… обсуждение того, как действовать дальше и как распределить обязанности… конечно, это не могло не сказаться. Кто мог ожидать другого – даже женщина в расцвете сил?

Однако она не пожелала просто рухнуть в кровать. Несмотря на внутреннее сопротивление, приготовила ужин из омлета, овощей и сыра. Поела, вымыла посуду и поставила вариться кофе. Два часа за рабочим столом в спокойной обстановке – вот что ей сейчас более всего необходимо. Два часа наедине с собой в окружении тишины и темноты, создающей уютный купол вокруг ее мыслей… вокруг блокнотов, записей и размышлений, потому что именно в такие вечерние часы она в конце концов и придет к разгадке. Только здесь, за письменным столом, в напряженных раздумьях полицейский инспектор Беата Мёрк вычислит, идентифицирует и переиграет Палача!

И если не сегодня, то, по крайней мере, в скорейшем будущем.

Есть ли в стране еще хоть один полицейский, считающий свою работу столь же романтичной? Вряд ли. Как бы там ни было, существовало еще одно правило, от которого она неохотно отступала, хотя и не помнила, откуда его взяла: если в течение дня тебе не удалось хоть немного позаниматься любимым делом, то этот день потерянный.

Вот уж что правда, то правда.

Треугольник выглядел, как никогда, эффектно. Три имени, по одному в каждом углу: Эггерс – Симмель – Рюме. И вопросительный знак в центре.

Вопросительный знак, за которым скрывалось имя убийцы… это имя останется в памяти народной на века… Во всяком случае, среди жителей Кальбрингена. Потому что людей, совершивших чудовищные преступления, не забывают. Государственные деятели, художники, знаменитые артисты – всех покрывает сумрак забвения, но имя убийцы будут помнить всегда.

Три жертвы. Трое мужчин, недавно приехавших в город. Настолько не похожих, насколько это только возможно. Существуют ли более далекие друг от друга крайности?

Опустившийся наркоман, не вылезающий из тюрем.

Хорошо устроившийся, процветающий, но не слишком симпатичный предприниматель.

Молодой врач, сын одного из самых влиятельных людей города.

И чем больше Беата Мёрк смотрела на эти имена и в свои заметки, тем яснее становилось, что появление третьей жертвы никак не прояснило ситуацию.

Напротив. Похоже, в данном случае чем больше, тем хуже.

В половине одиннадцатого она обнаружила, что глаза закрываются сами собой. Беата погасила настольную лампу, почистила зубы и залезла в постель.