Точка невозврата

– «Кажется, удача на нашей стороне, – подумал полковник, просмотрев данные по направлению и скорости ветра, и сразу отметил где- то в глубине сознания всплывшую сопутствующую мыслишку, – в последнее время я стал везунчиком. И чудесное освобождение из застенка, и Красногорская база, и молниеносное утверждение разработанных в тюрьме операций, и даже благоприятный метеопрогноз. Но как всё зыбко! Ведь дунь ветерок посильнее и не в ту сторону и снесет ребят или в море, или на пулеметы Мемеля. И тогда останется только одно – пуля в лоб». Серебрянский подавил в себе желание перекреститься, сплюнул трижды через плечо, и увидел подбежавших и выстраивающихся в шеренгу ребят. Пройдя вдоль строя и осмотрев всех, полковник коротко приказал: – По местам, – и махнул рукой в сторону буксиров. Все посмотрели в ту сторону и увидели, как девушки в летных комбезах запрыгнули в кабины пилотов и тут же все услышали чихание моторов, переходящее в ровный гул.

Михаил, запрыгивая в гондолу планера со свежим, намалеванным на борту черно- белым крестом, чертыхнулся, принюхался и уловил запах краски.

Оберштурмфюрер СС Гюнтер Хольт, входя в роль, покрикивал: – Аллес! Шнель, Шнель! – Ребята в ответ смеялись, хлопали его по голове и спине и обзывали фашистской мордой.

Один за другим буксиры и планеры разгонялись на зеленом поле и взмывали в небо.

Полковник стоял и смотрел им вслед пока стая не скрылась из виду. И когда это произошло, он, наконец огляделся вокруг.

На поляне аэродрома жизнь кипела и била ключом. Около выстроенных в ряд штурмовиков суетились технари, оружейники и заправщики. Самолеты заправляли топливом из автозаправщиков или прямо из бочек ручными помпами, технари проверяли масло, контакты и рулевые тяги, оружейники, обвешанные пулеметными и пушечными лентами, заправляли боевые отсеки. Всюду стоял шум, гам и мат – перемат, без которого нигде ни одно срочное и нужное дело не делается.

Было 15.00 по московскому времени.

После набора высоты планерная группа выстроилась в две линии, следуя за ведущими буксирами прямо на склоняющееся к закату солнце.

«Точно стая», – подумал Михаил, оглядываясь вокруг. Вверху – только синее небо, внизу – только синее море, в ушах только рокот моторов буксиров и свист ветра. Вдали и слева едва угадывалась узкая полоска Куршской косы. Пилоты замыкающих стаю У- 2 качнули крыльями, подавая условный сигнал на отцепление буксирных тросов и, убедившись в их сбросе, ушли с разворотом вправо и набором высоты. Остальные У- 2 и планеры продолжили полет на запад, и скоро вдали затих и шум их моторов, да и вся группа пропала из виду.

Лишенные буксирной тяги планеры потеряли скорость и это сразу почувствовалось по силе ветра и свисту в ушах. Михаилу показалось, что планер тормозит так, что может в какой- то момент просто зависнуть как запущенный бумажный голубь, который делает горку, замирает и потом устремляется вниз. Планеры начали снижаться, но набрав скорость и поймав встречный ветерок, развернулись на юг и продолжили полет, почти не теряя высоты. Вдалеке – на юго- востоке – в нескольких местах появились и стали медленно расти к небу столбы темного дыма.

«Началось! – понял Михаил, – видимо, горят и взрываются склады боеприпасов и топлива. Там сейчас ад!»

Пилот планера подал знак «приготовиться к посадке». Все ребята сгруппировались и замерли, вслушиваясь в изменение тональности ветра: теперь это было посвистывание, переходящее в шелест. Томительное ожидание закончилось быстро. Последовал ощутимый удар и треск, но гондола планера выдержала нагрузку и не развалилась. Планер отскочил от земли, пролетел еще некоторое время, приземлился и с разворотом влево и с неприятным скрипом и скрежетом начал резко тормозить. – Травмы есть? Все целы? – громко выкрикнул Михаил и кивнул Колдасову. Тот вставил магазин в автомат, выскочил, отбежал от планера на несколько метров и с оружием наизготовку осмотрелся. Остальные ребята и пилот тоже выскочили из планера и рассредоточились вокруг него, ожидая команды.

«Повезло! И сели удачно, без травм, и, похоже, без зрителей обошлось», – подумал Михаил и спросил у пилота: – Где грузовик? – Пилот показал рукой направление: – Там. Метров пятьсот. – За мной, – скомандовал Михаил, и все трусцой и озираясь по сторонам, двинулись за командиром в указанном направлении.

Грузовой планер тоже сел удачно. Пилот, увидев и опознав своих, закинул автомат за спину и, не дожидаясь подхода товарищей, начал разгрузку, вытаскивая из чрева аппарата десантные ранцы и ящики. Все подбежали и тут же включились в эту работу, а Михаил достал из планшета карту и стал определяться на местности.

– Сели точно по месту в сухих плавнях, – оповестил всех Михаил, – в трех километрах на запад железная дорога. К дороге пойдем группой, там разделимся. Сержант Колдасов и вы двое проследуете три километра вдоль дороги на северо- запад. Дойдя до точки по ходу назад начинаете минирование и разрушение пути. Все ясно?

Остальные со мной. Мы двинемся вдоль дороги три километра на юго- восток и, взрывая полотно, тоже вернемся к исходной точке. – Михаил посмотрел на часы и объявил: – Время – 16.40. У нас на всё про всё пять часов. За мной! – Все навьючились ранцами, по двое подхватили ящики и тронулись. Высоко в небе, нарушая тишину, появилась группа бомбардировщиков СБ- 3 в сопровождении эскадрильи «ишачков» («Ишачки» – истребители И- 16. Прим. авт.)

Гул самолетов пропал вдали и теперь слышалось только учащенное дыхание ребят и хруст сухих прошлогодних плавневых стеблей под ногами. Шли быстро. Идти было тяжело, ноги путались в высокой траве и камышовой поросли, мешали и часто попадающиеся заросшие густой высокой осокой болотные кочки. Шли долго, но вот Михаил поднял руку, и все остановились, присели и увидели впереди примерно в полукилометре грузовой состав, движущийся в сторону Раушена. Судя по стуку колес на стыках это был порожняк. Михаил обернулся к Колдасову и махнул рукой вправо. Сержант со своей группой тотчас двинулся в этом направлении вдоль дороги. Михаил и его группа повернули в противоположную сторону. Короткой остановки хватило для восстановления дыхания. Прошли еще с полкилометра, и полоса плавней кончилась. Впереди была ровная зеленая поляна, идти стало легче, но возникло ощущение, что ты как на ладони, что на тебя смотрят со всех сторон, да еще и в прицел. Хотелось или согнуться в три погибели и слиться с землей, или рвануть вперед и бежать, бежать пока не кончится эта чёртова поляна, на которой чувствуешь себя беззащитной мишенью. Ни слиться с землей, ни бежать сломя голову невозможно, итак уже сердце бьётся где- то в горле, а кожух автомата залит потом, стекающим со лба.

Пока группа двигалась параллельно дороге в Кенигсберг проследовали два состава с цистернами. «Мог бы получиться неплохой фейерверк», – подумал Михаил, остановился и сказал: – Всё! Теперь туда, – Михаил махнул рукой, и группа свернула к дорожной насыпи, – только бы не принесло никого.

На насыпи вскрыли ящик, извлекли ломики, уложенные поверх мин, и двое ребят начали выбивать из- под шпал грунт, подготавливая гнезда для закладок. Гюнтер вставлял в мины капсюли, Михаил готовил бикфордов шнур.

– Готово, – ребята подхватили ранцы и ломики и по шпалам рванули к следующему месту. Михаил проверил закладки, поджёг оба шнура, подхватил с Гюнтером ящик и шутливо крикнул: – Шнур горит пять минут. Объявляется пятиминутная пробежка! Марш! – и оба припустили за ребятами.

Два взрыва за спиной прозвучали почти одновременно и были такими мощными, что Михаил и Гюнтер оглянулись и одновременно воскликнули: – Ни гугу себе! Вот это леденцы!

Убегая от последней закладки, Гюнтер и Михаил в подступающих сумерках рассмотрели идущую навстречу группу сержанта Колдасова.