Точка опоры

_______________

* Гинея состояла из двадцати одного шиллинга - на один шиллинг больше фунта стерлингов.

Надежда, по совету Тахтарева, вымазала мужа йодом. Ему стало еще тяжелее. Он метался от боли.

Так больным и привезли его в Женеву. Там, в пансионе мадам Рене Морар, где частенько живали российские эмигранты, он окончательно свалился.

Но апрель одарил Женеву солнечными днями, и силы к больному стали возвращаться. Через две недели он уже был на ногах.

Гуляя по берегу озера, спорившего синевою с небом, Ульяновы любовались альпийскими высотами. На юге зеленели мягкие сопки, одетые лесами. За ними голые вершины были прикрыты легкой голубой дымкой. А дальше вздымалась ледяная громадина Монблана, в полдень серебристая, вечером розовая. Пансион - в шестиэтажном доме, на левом берегу Роны, вытекающей из озера. Почти в центре города. И комнаты довольно уютные. Но дорогие. И перед окнами шумная площадь, куда съезжались крестьяне на базар и где останавливались бродячие циркачи. А для работы хотелось тишины. Лучше бы найти квартиру где-нибудь на окраине - там подешевле. И со своей кухней. Ульяновы направились на правый берег Роны и прошли дальше ее истока, в рабочее предместье Сешерон. Там на тихой улочке удалось найти двухэтажный домик с деревцами перед окнами. Район - приятнее не сыскать: по одну сторону обширный ботанический сад, по другую - старый парк до самого озера.

В нижнем этаже просторная кухня с каменным полом, за ней комната, которую сразу же облюбовала себе Елизавета Васильевна. Наверх деревянная лестница. Там три комнатки, похожие на рабочие каморки, хорошо знакомые по Питеру.

– Отлично!
– сказал Владимир, осмотрев их.
– Третья у нас будет для приезжих россиян.
– Посмотрел на жену.
– Ты согласна? Тебе нравится?

– Очень хорошо, Володя! Как раз то, что нужно нам.

Первым делом купили столы, матрацы и подушки. Пледы, заменявшие одеяла, были все те же, подаренные Марией Александровной. Пока не обзавелись кроватями, спали, расстелив матрацы на полу.

Стулья временно заменили ящиками из-под книг и принялись за работу на новом месте. Владимир до появления делегатов съезда спешил написать проект устава партии, чтобы с ним могли не спеша ознакомиться все соредакторы "Искры", Надежда, снова наладив связи с агентами и партийными комитетами на родине, начала писать доклад "Искры" съезду об организаторской работе в России.

Как всегда, работали увлеченно. А здесь все располагало к тому: через открытые окна вливался чистый воздух, полный ароматов цветов и молодой листвы деревьев парка.

Владимир Ильич время от времени спускался вниз, где кипел на плите эмалированный чайник.

– Вот хорошо - есть чаек!
– С удовольствием потирал руки. Налейте-ка, Елизавета Васильевна, горяченького.

– Хорошо-то хорошо, только...
– теща сдерживала вздох, - не из самовара. Как ни заваривай, все равно не тот чай.

– Погодите, вернемся в Питер - отведете душу.

– Да уж почаевничаю!.. Только скоро ли?

– Скоро.

2

– А у нас гость!
– сказала, подзадоривая улыбкой, Елизавета Васильевна, когда Ульяновы вернулись с воскресной прогулки на гору Салэв.
– Отдыхает наверху.

– Митя?!
– обрадовался Владимир, взбежал по крутой лестнице.
– С приездом!

– Володя!

Братья обнялись.

Надежда подымалась медленно, придерживая подол длинного платья. Дмитрий бросился к ней навстречу, дважды поцеловал руку, сказав, что второй раз по поручению жены.

– А карточку ее привез?
– спросил Владимир.

– Нет.
– Дмитрий кашлянул, прикрывая рот рукой.
– Я ведь нелегально. Делегатом от Тульского комитета.

– Знаю. А ты где-то среди лета умудрился простудиться.

– На границе речку вброд переходил. Вода была холодная, быстрая, чуть не сбила с ног. Но это ничего, пройдет.

Надежда, извинившись, спустилась на кухню, чтобы поговорить с матерью об ужине. Елизавета Васильевна сказала, что уже успела купить белых булочек, колбасы и сыра.

Братья перешли в третью комнату наверху, и Владимир сказал:

– Я думаю, тебе тут будет удобно. Кровать завтра купим. А пока... Матрац и одеяло есть, простыни у Нади найдутся.

– А подушка у меня своя.
– Дмитрий, улыбаясь, указал глазами в угол комнаты, где стояла его корзина из тонких ивовых прутьев, к крышке которой была привязана крученым шнурком подушка в плотной парусиновой наволочке. Я по-дорожному. По-российски...

Сели на ящики, и Владимир принялся расспрашивать сначала о матери и Маняше, потом об Анюте, тайно вернувшейся в Россию, и под конец о Марке. Как он там, в далеком Порт-Артуре?

– Пишет, что здоров. У него хорошая работа на железной дороге... Ну а вы как тут? Елизавета Васильевна рассказала - ты болел.

– Нервы подвели. Но, как видишь, все прошло.

– Ты же совсем не отдыхаешь.

– Нет, мы каждое воскресенье уходим в горы. Чистый воздух. Прекрасный отдых!

– Но тебе надо по-серьезному. Хотя бы недели на две. Как врач, советую...

– Ишь ты!
– Владимир, вскинув голову, расхохотался.
– Уже с врачебными прописями!..
– Встал, прошелся по комнате.
– Нет, Митя, нынче нам не до отдыха. Такое сложнейшее, архисерьезное дело!

– Ты думаешь, съезд пройдет не гладко? Будут противоречия?

– Очень большие. Предстоит борьба. Серьезная борьба за чистоту марксизма!

– Вон что! А я-то думал...

– Видишь ли, Митя, мы прилагали все усилия к тому, чтобы на съезд приехали сторонники "Искры", но...
– Владимир сожалеюще развел руками. Приедут и недобитые "экономисты", и "рабочедельцы", которых - ты знаешь я критиковал в "Что делать?". Явятся бундовцы, а это трудная публика.

– Я слышал, не будет Кржижановского...

– Да, к нашему глубокому сожалению, Глеб не может приехать. В Самаре комитет работает меньше года и по положению не правомочен выбирать делегата.

– Странно.

– И еще жаль, что по той же причине не приедет Ленгник. Это крепкий человек!.. Но мы, Митя, не предаемся унынию. У нас будет, - Владимир сжал пальцы в кулаки, - искровское большинство! И победа будет за нами. Правда, искровцы тоже разные. Да, да, не удивляйся. Есть "твердые", последовательные марксисты, есть и такие, которых я бы назвал "мягкими", склонными к вилянию. Кроме искровцев и антиискровцев будут еще колеблющиеся, этакое "болото". Их предстоит убеждать, перетягивать на свою сторону. Хорошо, что ты приехал, - одним голосом больше.

– Я поспешил, чтобы разобраться во всем.

Поднялась наверх Надежда, пригласила к ужину.

– Мы с тобой, Митя, успеем обо всем поговорить, - сказал Владимир, спускаясь по лестнице вслед за братом.
– Пойдем в парк, на берег озера. Вечер тихий, теплый...

– А в шахматы сразимся?
– спросил Дмитрий, спустившись в кухню, где был накрыт стол для ужина.

– Если удастся выкроить свободный часок... Ты знаешь, отцовские шахматы я вожу с собой, а не играл уже больше года.

Чай разливала Елизавета Васильевна; Дмитрию, наливая покрепче, сказала:

– В Питере я угостила бы вас чайком с малиновым вареньем - весь бы кашель как рукой сняло.

Ленин мчался на велосипеде: спешил в библиотеку. Но ему навстречу шел Мартов с высоким, крепко сложенным молодым человеком. Лицо у незнакомца белесое, лоб широкий, глаза светлые, кончики усов закручены шильцами. Несомненно, делегат. А от какого комитета?

Мартов был бледнее обычного, щеки ввалились, костюм висел, как на тонком манекене, и Владимир Ильич подумал: