Точка покоя

Толик вздохнул. Слова хранителя только подтверждали его сомнения.

— Впрочем, хватит об этом, — продолжил О'Брилин. — Ты, я вижу, и так критически оцениваешь свои действия. Даже слишком критически. Работа не бывает без накладок.

Это было совсем неожиданно. До сей поры у Толика не бывало начальника, который сочувствовал бы провалу подчиненного. Более того, такого начальника он даже вообразить не мог. Грамотно организованный нагоняй — порой вещь, совершенно необходимая. Нужная вещь. В некотором роде он дисциплинирует. Но только не тогда, когда человек полностью осознал свои ошибки и раскаялся в них. К сожалению, правильно оценить необходимость нагоняя могут очень немногие руководители.

«Сэнсы подсказали, что я раскаиваюсь, — мелькнула у Толика мысль. — Впрочем, О'Брилин и без них человек далеко не заурядный».

— Накладки бывают разные, — сказал Толик.

Хранитель посмотрел на него мягким внимательным взглядом, чуть улыбаясь, но говорить по этому поводу ничего не стал.

— У меня будет к тебе поручение, — сказал О'Брилин.

Толик тяжело вздохнул.

— Дело несложное и никак не связанное с расследованием, — добавил хранитель.

— И что надо сделать?

— Отвезти письмо наставнику Траю. Ты с ним знаком, думаю, будешь рад увидеть его снова.

О наставнике Трае у Толика остались самые лучшие воспоминания. Он так неожиданно покинул обитель, что даже не смог как следует попрощаться. Поездка была как нельзя кстати.

— Действительно, буду рад, — подтвердил Толик.

— Поедете с Ниметом в фургоне. Я обещал наставнику прислать кое-что из припасов. Заодно и отвезете.

Новость была хорошей, Анатолий с верховой ездой освоился, а вот полюбить ее так пока и не смог.

— А как же дела, расследование?

— Наконец-то, — улыбнулся хранитель. — Я уж думал, что ты и не вспомнишь. Расследование никуда не делось. Кстати, должен отметить, сработали вы с Ниметом замечательно, в той части, которая касалась поиска преступников, а не их захвата.

— Спасибо, — поблагодарил Толик. — Знаете ли, не хочется быть подстреленным. И Олди Энца не хотелось бы видеть продырявленного стрелой. А что со стрелками? Удалось установить их личности? Старший префектор обещал зайти и рассказать о них, но со вчерашнего дня я его не видел.

— Не обижайся на него, у Олди сейчас много работы. Что касается преступников, то их имена как раз сейчас пытаются установить. По всей стране шлют запросы, думаю, это лишь вопрос времени. Хотя…

— Что-то не так?

— Судя по их шапочкам, они уже должны быть объявлены в розыск, но ничего подобного нет. Олди проверил это прежде всего.

Опять эти шапочки. Да что с ними не так?

— Что это за шапки такие? Почему о них никто не хочет говорить? Есть какой-то запрет?

— Запрета нет. — Хранитель вздохнул. — Сама тема не слишком располагает к обсуждению. Впрочем, тебе необходимо знать и об этой стороне действительности тоже.

О'Брилин пару минут молчал, обдумывая, как начать рассказ. Наконец он сказал:

— Мы стараемся хранить покой общества. В основном это удается, десятки лет у нас не было крупных волнений. Ты путешествовал по селам, видел ли ты хоть один замок на двери? Нет. Потому что они не нужны. Сосед не прячет свое добро от соседа, потому что знает, тот чужого не возьмет. Так почти повсеместно, но иногда все же случаются проступки, которые требуют принятия соответствующих мер. Их просто невозможно оставить без внимания. Большинство преступивших закон осознают всю пагубность своих действий. Порой это происходит в запале или по недоразумению. Тех, кого отправляют на принудительные работы на краткий срок, практически не охраняют. Их раскаяние само является гарантией их безопасности для общества. Но так происходит не всегда. Кто-то таит злобу в своей душе. Порой она невелика, но случается, она столь всеобъемлюща, что недалеко до возникновения ментальной волны. Согласитесь, это было бы прискорбно. Целью нашей является не столько наказание виновного, сколько сохранение покоя общества.

— А шапочка-то здесь при чем? — удивился Толик.

— Как раз в ней все и дело. Это экран. Шапочка создает преграду, непреодолимую для эмоций.

— Так вот почему сэнсы не могли обнаружить стрелков! — догадался Толик.

— Именно поэтому. Думаю, в случае с убийством полевых стражников тоже не обошлось без шапочек.

— Получается, что каждый может надеть такую шапку и стать невидимым?

— Вы не понимаете! — Хранитель взволнованно заходил по комнате. — Никто в здравом уме на такое не согласится.

Толик вспомнил страх Нимета перед этой, казалось бы, безобидной вещицей.

— Да что в ней такого? Вы правы, преподобный, я не понимаю. Почему полевой стражник, не боящийся вступить в схватку с врагом, смотрящий в лицо смерти, опасается какой-то шапочки.

— Что смерть? Лишь пересадочная станция. Один из пунктов на пути идущего.

— А что шапочка?

— Шапочка — это одиночество. Представь, что ты абсолютно один в этом мире, и, кроме тебя, никого нет.

Толик на минуту задумался:

— Да это было бы невесело. Очень невесело. Пожалуй, через какое-то время человек, оказавшийся в такой ситуации, взвоет от тоски.

Хранитель кивнул:

— Все мы связаны гораздо более тесно, чем можно было бы подумать. Людское сообщество — как один организм. И весь этот организм объединяет ментальное поле. Сэнсы отлично чувствуют его изменения, но это не значит, что ментальное поле недоступно для других людей. Будь так, люди не могли бы на него воздействовать, а ментальная волна не могла бы воздействовать на умы и настроения.

— Может, это было бы лучше? — сказал Толик.

— Ты в самом деле так думаешь? — удивился О'Брилин. — Тысячи, быть может, миллионы неприкаянных людей, чувствующих себя одинокими? Это было бы ужасно.

— Но человек все равно иногда чувствует себя одиноким.

— И как оно?

— Скверно, — признался Толик.

— И это при том, что по-настоящему одиноким человек не бывает никогда. В глубине души он ощущает, что он не один, что он — часть общества. Ощущает даже тогда, когда считает, что одинок.

Ментальное поле не всегда постоянно. Любой отзвук, любое изменение нашего настроения изменяют общее ментальное поле планеты. Да, в весьма незначительных пределах, но меняют. По сути, из этих самых изменений ментальное поле и состоит. Мы сами его создаем.

— Это как коллективный разум? — улыбнулся Толик.

— Скорее, как коллективное настроение. Каждый его формирует, и каждый получает ответную волну. Как правило, ту, на резонанс с которой настроен. Думайте о хорошем, Анатолий. Попасть в резонанс с недоброй волной — очень скверная штука. Особенно скверная тем, что разорвать этот резонанс человеку очень непросто.