Точка РУ и 6 "Б"

– Твой? – рядом стоял Барбосов. – И куда едем? Какие наши планы?

– Отвянь, дай подумать.

Выскочила из беседки Надя-Сфинкс:

– Сам еще не знает, а уже с чемоданом таскается, – расхохоталась специальным вредным смехом и поглядела на Барбосова – в восторге ли он от ее ехидства? Или не очень? Если он не в полном восторге, Надя-Сфинкс готова изобразить другие эмоции: вместо ехидства – сочувствие, например. Или большое любопытство, это легче всего, ей же и в самом деле интересно, зачем Леха приволок чемодан.

– Что в этом чемоданчике? – подошла Агата.

– Не знаю, – Леха ответил честно, потому что не успел подготовиться к вопросу. – Может, паста, может, мочалка…

Тут уж все захохотали. Где шестой «Б», там всегда шум и смех. И под шумок пес Степа сказал из-под скамейки:

– Леха, наклонись, дам полезный совет.

Леха прислонил ухо к Степиному холодному кожаному носу:

– Чемодан – твоя добыча, и больше ничья. – Пес вдруг перешел на собачьи понятия: – Твоя добыча, ты первый нашел. Открой его, посмотри, узнай содержимое. Если найдется вкусная косточка, ты, Леха, знаешь, кому ее предложить. И они отстанут, этот дружный коллектив.

Леха оглядел всю компанию. Девчонки ехидничали, мальчишки притворялись равнодушными и разочарованными в жизни в целом – ничем ты, Леха, их не удивишь. И не надейся. Но равнодушные мальчишки не уходили.

Леха поднял чемодан, поставил на скамейку.

– Мой любимый чемоданчик! В нем мои любимые вещички! Я с этим чемоданом всегда езжу в любую дорогу. – Леха открыл «молнию». И все наклонились над чемоданом.

– А может быть, мы сейчас узнаем, что такое «дрэгон-флай»? Или, например, что такое «гоут»? – раздался в стороне голос Точки Ру.

Леха откинул крышку, все молчали. А потом грянул такой хохот, что упала с высокого дерева серая ворона.

Что же такое смешное оказалось в Лехином чемодане?

Сверху лежали аккуратно завернутые в прозрачный пакет домашние тапки. Почему они так развеселили народ? А потому, что тапки были огромные! Размер сорок шестой! Или даже сорок восьмой! Рядом с гигантскими тапками были книги в ярких обложках: «Любовный роман», «Коварная красавица», «Догони свою звезду», «Измена будет наказана»… А дальше шли пакеты – розовые, голубые, зеленые и в полосочку. К сверткам были приклеены записки: «От Люды», «От Эммочки», «От Тани, кушай на здоровье», «От Ларисы. Вкусно?»… И в этих прозрачных свертках были видны разные вкусные вещи – румяная жареная куриная ножка, кусок шоколадного торта, пирожки, конфеты «Воробей» вперемешку с конфетами «Соловей».

– Леха! Чье это все?

– Лехин чемодан, и продукты Лехины, – сказал пес Степа.

– А бритва? – Агата приплясывала и даже немного кружилась на одном месте.

– А тапки? В такой тапочек весь Леха влезет! – Это Оля.

– Тапка – женского рода! – это, конечно, самый умный.

– Кто нашел чемодан? – Леха покраснел и собрался подраться, – ты, Гриша, его нашел? Или ты, Сфинкс, нашла? Никто из вас не нашел чемодан! Это моя добыча. И все!

Леха захлопнул крышку и стал застегивать «молнию».

Но тут подошла Точка Ру:

– Тапки он купил на вырост, правда, Леха? – Она ласково и доверчиво посмотрела на него.

Леха почувствовал, как покраснели щеки, а глаза засияли. «Влюбился», – понял он и нагрубил Точке:

– Точка Ру – кенгуру!

Тут уж и все поняли – любовь. Обзывается и дразнится.

Ничего удивительного – если все над тобой смеются, только одна девочка заступилась за тебя, ты сразу полюбишь ее. Тем более, у нее такие необыкновенно прекрасные глаза, а походка легкая, как одуванчик. Так поэтично думал непоэтичный Леха. Он схватил свой чемодан, чтобы унести его домой. Но тут случилось непредвиденное.

14. Семейная сцена

Это самая тихая и уютная квартира во всем доме, а может быть, и во всем городе. Мягкий свет золотистой люстры. Нежная музыка. Тихое мурлыканье кошки Муси, свернувшейся калачиком на диване.

Сиреневая – стильная женщина, и квартира у нее стильная – серые стены, серый ковер. А сама она в сиреневом костюме, это ее любимый цвет. Сиреневые волосы, сиреневые тени на веках. А костюм, хоть и домашний, но не какой-нибудь вытянутый, перекошенный. Некоторые женщины позволяют себе носить дома невзрачную, разношенную одежду. А у нее костюмчик отглаженный, складненький. И прическа в полном порядке. И маникюр свежий, хотя она много возится на кухне: часто печет пироги, варит потрясающие борщи. А когда Сиреневая жарит котлеты, соседи задерживаются у ее двери и принюхиваются: «Как вкусно пахнет»!

Сегодня Сиреневая не жарила котлеты, она сидела в кресле, положив руки на подлокотники, и размышляла. Как хорошо побыть дома в одиночестве. Нет, конечно, одиночество – это кошмар! И вовсе она не хотела бы остаться одинокой. Нет, нет, только на короткое время! Сегодня как раз такое время. Сын Валентин-Константин умчался на занятия балетной студии в клуб «Фитилек». Он влюбился в Анюту балетную, самую изящную девочку в студии. И, конечно, влюбился в балет. Он танцует самые ответственные партии. Удивительно – ведь Валечка-Костечка не такой уж грациозный, он немного неуклюжий и рассеянный. В отца. Сиреневая улыбается. Кто из них чаще роняет мебель, теряет ботинки, разбивает чашки? Папа или сын? Ответа нет, да и какая разница? Она их обоих обожает. Муж сегодня улетел в командировку в смешной город Елкин. Он сказал, что там растут березы и сирень, а елок нет. У него всегда так. Обещал позвонить из гостиницы.

Сиреневая любит вспоминать хорошее, она и сейчас вспоминает, как ее муж, тогда еще не муж, а молодой студент серьезного факультета, потерял нужные чертежи, а она, его приятельница, сумела найти их в самом неподходящем месте – в мусорной урне около метро. Это была большая удача – чертежи почти не испачкались среди оберток от мороженого и другого неприглядного содержимого урны. Они даже почти не помялись, и счастливый студент благополучно предъявил их строгому преподавателю и получил зачет.

– Ты моя сиреневая спасительница, – сказал он, – давай поженимся.

Это было давно, они живут в согласии, сыну четырнадцать лет, он рассеянный и добрый, его любят в школе и на Лунном бульваре.

Сиреневая улыбается и даже мурлычет, кошка Муся удивленно смотрит на нее желтыми глазами и шевелит бровью.

Тихо, тепло и уютно в доме.

И тут хлопает входная дверь – бабах-бабах! Раздается рычание, тяжелые шаги.

Она выскочила в прихожую. Вешалка валялась на полу, лыжи перегораживали квартиру, красивый светильник не висел под потолком, а катался из угла в угол. И все звенело, гремело и трещало. У входа стоял ее драгоценный муж и сердито смотрел.

– А я жду твоего звонка из города Елкина, – глуповато сообщила она.

– Палкина, – злобно ответил он, – я не смог вылететь!

– Нелетная погода? – она посочувствовала мужу, – поехал бы на поезде. Или на дальнем автобусе.

– Не мог! Я же объяснил!

– Что случилось? Заболел?

– Почти умер! – ядовито отозвался он. – Как я поеду, полечу, пойду по шпалам без самого необходимого? Где мои вещи? Нужные бумаги? Командировочное удостоверение? Билет на самолет? Паспорт, наконец?