Точка выбора (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 3)

– Спасибо, что напомнил. А что, вышеупомянутый гормон стал ещё радостнее или ещё гадостнее?

– Палладина, вот это уже праздное любопытство чистейшей воды.

– Я знаю, а посему вышеспрошенный вопрос целиком и полностью относится к разряду риторических.

– Спасибо за уточнение.

– Не стоит благодарности, Женечка. Так почём у Вас нынче удовлетворение не совсем праздного любопытства?

– Не переживай. Тебе по карману. Так что предупреждаю сразу: торг неуместен. – Женечка усмехнулся.

– Я внимательно слушаю.

– Слушай.

Женечка поднялся и начал вещать, прохаживаясь из стороны в сторону и одаривая Иру короткими взглядами.

– Так вот, твоё любопытство я отнёс к разряду не совсем праздного, исходя из того, что ты явно чувствуешь в себе кое-какие изменения. Именно поэтому к разряду «не совсем», а не к «совсем не».

То есть, ты, скорее всего, правда, может быть, и лишь отчасти, понимаешь, что в тебе стало другим. Тебе, естественно, интересно, как это выглядит для меня, тем более что, будучи не готовым к сему зрелищу, я чересчур бурно отреагировал.

– Как я понимаю, сейчас ты это сам себе всё объясняешь, – вставила Ира. – Ближе к делу! По возможности.

– Попытаюсь, госпожа Палладина. Так вот, ты, если и не знаешь точно, то наверняка догадываешься относительно причины изменений, ставших столь яркими для меня. Суть сделки заключается в следующем:

Я тебе, по возможности, попытаюсь описать, что я увидел, а ты рассказываешь, что, по твоему мнению, явилось причиной сих метаморфоз. Идёт?

– У-у-у, Женечка! А я-то думаю, и чего это моё, с моей точки зрения, любопытство именно праздное, ты удостоил чести признать не совсем праздным. Оказывается, не менее праздное любопытство обуревает тебя самого. Знаешь, торг здесь действительно неуместен. Ты слишком загнул цену. Так что сделка не состоится.

– О как!

– У меня есть все основания предполагать, что Влад, как только сдаст свою сессию и вернётся, увидит то же самое, что и ты. Я же терзаюсь любопытством не настолько, чтоб не набраться терпения и не подождать. Тем более что вернётся он со дня на день.

– Та-а-а-ак! Ну и что там тебе твоя гадюка нашипела?

Женечка, что называется, кинул на стол козырного туза, и вид имел соответственный. Даже посмотрел на Иру в упор, но долго держать так взгляд не смог. Что-то явно пугало его в ней. Может, конечно, и не пугало, но однозначно вызывало некое благоговение, с которым он не мог так быстро свыкнуться.

Ира не стала играть. Она заставила себя почувствовать пойманной за руку, и теперь молча сидела на диване сконфуженная и потерянная, не зная, что ответить.

Женечка выдержал победную паузу. Он точно просчитал удар, и по истечении времени, необходимого для постановки «распоясавшейся Палладиной» на место, смягчился.

– Ир, я знаю, что со стражами проходов шутки плохи. Однако тебе на данную проблему следует смотреть шире.

Я не призываю тебя отказаться от пользования предоставленной тебе сетью и тем более рвать отношения со стражем. Я всего лишь прошу: пожалуйста, будь осторожна.

Ира, ты не могла сама обнаружить проходы. Точнее, в принципе, могла. Но если бы ты обнаружила их сама, то непременно поделилась бы своим открытием со мной.

Следовательно, тебе, мягко говоря, намекнули на их существование и научили ими пользоваться. Ведь так быстро и так здорово освоиться с ними самостоятельно ты тоже не смогла бы.

Ира, я тебе говорил, что вся наша земная флора и фауна состоит из исключительно милых созданий. Только вот милы они лишь до определённого предела.

Скажем, мы с тобой тоже очень милые создания, но тоже лишь до определённого предела. Я думаю, ты с этим согласна.

Ни я, ни ты не знаем целей иных форм жизни. Так что нужно постоянно оставаться начеку и не позволять втягивать себя в не свои игры.

Я скажу тебе, чем ты меня сразила наповал. Скажу, не требуя взамен отчёта о том, как это с тобой случилось. Но заклинаю, пожалуйста, попытайся разобраться, чем это ты так заинтересовала, так сильно привлекла внимание животного, а может быть, и растительного мира нашей чудесной планеты.

– Жень, неужто духи безобиднее?

– Нет, конечно. Но им параллельно, чем это мы тут занимаемся. Им по барабану, каким макаром мы живём и живём ли вообще.

– Что-то мне так не кажется.

– Может, ты и права, но их взаимодействие с нами лишено поиска путей достижения собственных целей. Может, они и забавляются нами, но без далеко идущих последствий. Конечно, они могут ради забавы сжить со свету какого-нибудь индивида. Однако не вмешиваются в ход принципиально иной для них формы жизни в целом.

– Жень, но ведь мы примерно так же относимся к флоре и фауне. Не совсем, конечно, но в чём-то похоже.

– Мы – да. А вот они – нет. А посему, как только отношения человека с животным и растительным миром выходят за рамки общепринятых, нужно осознавать, что это подобно сидению на пороховой бочке с зажжённым фитилём.

– Так, Женечка, по посвящению меня в ужастики земной жизни ты сегодня план перевыполнил. Колись давай! Чего во мне углядел? Женечка, можно сказать, только что сам обещал.

– Да, обещал. Ира, ты стала больше. Точнее, не больше… Точнее, больше, но не вовне, а в глубину.

Признаюсь честно, я соврал, сказав, будто не знаю, что с тобой. Знаю, но не смогу тебе сейчас объяснить так, чтобы ты поняла. Но попытаюсь.

Пример, далекий от совершенства:

Представь ванну, наполненную водой. У неё есть дно, целостность которого обеспечивается пробкой. Когда пробку выдёргивают, глубина ванны увеличивается до беспредельности. За счёт целеустремлённого движения воды возрастает интенсивность.

В случае с ванной, интенсивность обеспечивается только движением вглубь и вскоре из-за исчерпанности запасов воды, если их не пополнять, иссякает. В твоём случае, движение осуществляется как вглубь, так и наружу, сохраняя интенсивность плюс-минус на одном уровне.

– Ясно, – оборвала его Ира.

– Прям таки так сразу и ясно?

– Да. Я, правда, затрудняюсь представить себе, как это для тебя выглядело, но у меня больше нет желания мучить тебя расспросами.

На самом деле, у неё вообще отпало желание общаться с ним. Как минимум, сегодня. Воцарилось натянутое молчание.