Точка Зеро

Вспомнив ее рекомендации, Люси попыталась представить себе это предчувствие как нечто имеющее форму. Оно выглядело как шар из серого меха, который ровно пульсировал, словно дышал. Теперь ему надо было задавать вопросы и наблюдать за ним.

— Это связано с поездкой? — спросила Люси.

Ничего не изменилось, меховой шар продолжал ровно сжиматься и расширяться.

— Это связано со мной?

Шар задышал чаще. Да, ее это касается, несомненно. Но, похоже, не только ее. Теперь надо было идти, сужая круги.

— Это кто-то из моих родных? Наташка? Мама? Нет? Тогда Светка?

Шар увеличился в размерах и запыхтел.

— Твою мать… Светка и Тони, да?

Шар продолжал пыхтеть.

— А Питер?

Ничего нового. Значит, то, что произойдет, касается их четверых. Кто бы сомневался-то! Люси помедлила, последний вопрос задавать было страшно, но она решилась:

— А Джин?

Шар вспух и взорвался, разлетевшись мелкими брызгами.

— Господи… — прошептала Люси мгновенно пересохшими губами.

По-прежнему держа Джина на руках, она вышла на галерею и остановилась у портрета Маргарет.

— Знаешь, я ведь должна быть вам благодарна — всей вашей паскудной семейке, — сказала она, глядя прямо в нарисованные зрачки. — За Питера и за Джина. А тебе лично — еще и за Светку. И я благодарна, да. Но… Знаешь, наверно, для всех было бы лучше, если бы твой гнусный папаша умер от какой-нибудь чумы еще в подростковом возрасте. Я не знаю, что должно произойти или уже произошло, но почему-то мне кажется, что это намного хуже, чем если бы мы с Питером никогда не встретились.

Снизу раздался энергичный стук каблуков: Эшли неслась через холл, как молодая резвая лошадка.

— Завтра утром я уезжаю, миссис О’Киф, — сказала Люси. — С Джином. Не знаю, когда вернусь. Свои вещи соберу сама, а вы передайте миссис Уиллер, пусть соберет все для Джина.

[1] (англ.) лучший

6. Мусорная башня

— Почему я? И потом, не я ведь его уничтожила, а еврей-ювелир.

— Он был лишь инструментом, решение приняла ты, — покачала головой мать Алиенора. — Только прямой потомок может видеть призрак женщины, носившей кольцо, и разговаривать с ним. И только от этого призрака можно было узнать о том, что кольцо нужно уничтожить. Дьявол… — она снова покачала головой и медленно опустилась в кресло. — Дьявол не имеет власти над человеком, в душе которого горит божественная искра. Если, конечно, человек сам не отдает себя во власть темных сил. Чем больше он творит зла, тем слабее огонь в душе, и тем легче дьяволу завладеть им. Но даже дьявол не может внушить мысль совершить что-либо противное человеку. То, что он никогда не сделал бы сам, по своей воле. Вот поэтому брат или отец Маргарет по дьявольскому наущению могли бы снять с ее мертвого тела кольцо, отрубив палец. Но они никогда бы не уничтожили его — ведь это было бы противно их жадной натуре.

— К тому же дьяволу выгоднее было держать кольцо там, где его всегда можно найти, — добавил Тони. — Чтобы тебе не пришлось его разыскивать.

— И все-таки, почему я? У Маргарет было много прямых потомков.

Аббатиса уставилась своей черной дырой точно в то место, где я остановилась в своих хаотичных метаниях по покоям.

— Потому что другие потомки, как я поняла по твоему рассказу, либо были в родстве с ее убийцей, либо просто не появлялись в замке. И если до тебя никто не смог ей помочь, значит, сделать это могла только ты.

Логика выглядела какой-то до визга примитивной, но крыть было нечем. К тому же я вспомнила еще одну вещь, которая уличала во вранье сестру Констанс. Она сказала: я жалею, что отдала кольцо, может быть, стала бы призраком, и кто-то спас бы меня. Но у нее же не было детей? Или… может, были? Нет, точно нет. Тогда она не дожила бы до старости, умерла бы молодой.

— Вот же дерьмо! Прошу прощения! — Тони вскочил с кресла, страдальчески сморщившись. — Прошу прощения, мать Алиенора, просто…

— Что ты вспомнил? — она смотрела на Тони неподвижным взглядом, словно гипнотизируя.

— Питер… лорд Скайворт — он рассказывал, что побывал в вашем мире. Сразу после смерти своего деда. Он встретился с Лорой, сестрой той девушки, которой досталось кольцо. Кольцо Отражения. Узнал, что Присцилла выбрала любовь. И умерла после рождения ребенка.

— Это уже ничего не меняло, Энтони, — вздохнула аббатиса. — Все кольца стали уязвимыми, после того как Маргарет познала плотскую любовь, а в особенности — когда она родила.

— Но Присцилла — она тоже стала призраком?

— Да.

— Но что, если?..

— Остановись, Энтони! — властно прервала его мать Алиенора. — Все мои ответы порождают еще больше вопросов. Мне пора на вечернюю службу. Я много раз читала эту книгу, — она указала на фолиант ссохшейся рукой со скрюченными пальцами, — но память стала подводить меня, и что-то, возможно, я уже не помню. Я слишком стара, но мне предстоит прожить еще шесть лет, пока не подрастет девочка, которую сегодня привез опекун. Ей я передам кольцо и свою власть над обителью. Она тверда в вере и не желает чувственной любви. Опекун постыдно домогался ее, но не смог с ней справиться. Она сама захотела стать госпитальеркой.

— Но мы можем сами прочитать книгу, — сказал Тони. — Я знаю латынь.

— Латынь? — усмехнулась аббатиса. — Подойди сюда.

Тони подошел к столу, на котором лежала книга, я тоже подобралась поближе.

— Открой ее, — сказала мать Алиенора.

Тони послушно раскрыл книгу на первой странице. Она была исписана вязью, похожей на арабскую.

— Это язык Авесты[1]. Самое раннее персидское письмо, специально созданное для записи Гат[2]. Поэтому я буду переводить вам то, что здесь написано. Но это будет завтра. А сейчас вы можете пойти со мной на службу. Или отправиться отдыхать.

— Можно всего один вопрос, мать Алиенора? — спросила я. — Последний на сегодня?

— Хорошо, — кивнула она. — Спрашивай.

— Почему сестра Констанс сделала это? Почему поддалась дьяволу?

— Откуда мне знать? — чуть помедлив, ответила аббатиса. — Возможно, она не смогла смириться с тем, что ее жизнь бесконечно повторяется в Отражении. Хотя и знала об этом, принимая кольцо.

— Знала? — удивилась я. — Она говорила…

— Разумеется, знала. Все хранительницы в полной мере осведомлены о том, что их ждет. Разумеется, кроме Маргарет и тех, которые получили кольцо после сестры Констанс. Не сомневаюсь, что им ничего не было о нем известно, кроме того, что оно магическое.

Мать Алиенора встала, церемонно наклонила голову и медленно вышла. Тони, стоя у стола, задумчиво поглаживал переплет книги.

— Знаешь, до меня только сейчас дошло, что кольцо на самом деле не дает никакого счастья в любви. В том смысле, что не подает на блюдечке принца на белом коне, — сказала я. — Просто некоторые, уверенные, что принц обязательно будет, принимают за него бродягу на облезлой кляче. И не удивительно тогда, что счастье оказывается таким коротким.

— Эта девушка, Присцилла… Питер говорил, она умерла от рака, — возразил Тони. — А Маргарет убили. К тому же Мартин всерьез хотел на ней жениться, уж ты-то знаешь. И, думаю, обязательно женился бы, если б смог. Что-то ему помешало.