Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) (сборник)
Шрифт:
Став зрелым мужем, он мечтал, что его потомки пойдут по его стопам, но достигнут гораздо большего, чем мог бы достичь он, но не достиг.
Он мечтал всю жизнь. Только мечтал.
И ничего не делал…
На праздник мы пригласили друзей. Готовясь к их приходу, навели порядок в доме.
Во-первых, пол помыли так, что он заблестел, как зеркало.
Во-вторых, расставили мебель и вытерли пыль.
В-третьих, поставили на стол
В-четвертых, я побрился.
В-пятых, надел чистую, выутюженную рубаху.
В шестых… Ладно, чего уж там считать… Очень многое мы еще сделали, чтобы встретить гостей как положено. Неудобно ведь показаться некультурными…
Интересно, а вы поступаете иначе?
Этот человек всегда был решительным и смелым. В детстве, выходя со сверстниками в степь, он говорил:
— Вот поймайте мне волка да свяжите его. И вы увидите, как я с ним расправлюсь!
Будучи юношей, он, придя в парк и увидев пьяного хулигана, говорил:
— Задержите его и сдайте в милицию! А там уж я с ним поговорю. Он узнает, как нарушать общественный порядок!
Сейчас, работая в одном из видных учреждений, он говорит:
— Наш руководитель, конечно, хам и бюрократ. Снимите его с работы, и я ему скажу, кто он есть на самом деле. Ох, уж я все ему скажу!
К Кадыру-ага пришел джигит, поздоровался и вежливо сказал:
— Яшули, хочу попросить у вас совета. Не знаю, как поступить. В сложное положение попал. Через несколько дней нашему ребенку исполняется три гола. Мы переводим его из яслей в сад. Это радостное событие для нашей семьи. Что, если я зарежу двугодовалую овцу и приглашу своих друзей разделить с нами эту трапезу?
— Умно поступишь, — ответил яшули.
— Но дело в том, что друзей у меня много. Боюсь, что одной овцой здесь не обойдешься… Что, если я зарежу барана?
— Умно поступишь.
— Одно меня смущает. Ну, позову я десять человек, а еще десять обидятся, что их не пригласили. Ну, позову двадцать, даже сорок. Сорок эти будут довольны, а восемьдесят обязательно обидятся. Ведь обидятся, как вы думаете, яшули?
— Обидятся. Это уж непременно…
— Яшули, чем так вот незаслуженно обижать хороших людей, что, если эту дату я вообще не буду отмечать?
— Умно поступишь.
Обрадованный и успокоенный, джигит ушел. Я спросил яшули:
— Не понимаю, почему вы ему на все вопросы отвечали: «Умно поступишь»? И созовет гостей — умно поступит, и не созовет — тоже умно.
— Братец, людям всегда хочется, чтобы кто-нибудь подтвердил их собственные мысли…
Охотники — народ серьезный. Они всегда говорят только правду. И о своих трофеях, и о себе.
Встретились однажды двое и заспорили, у кого глаз зорче.
До горы было километров двадцать.
— Видишь гору? — спросил один
из них. — Под ней пещера, а в пещере орел…— Как не видеть? — возразил другой. — Он клюет что-то. То ли суслика, то ли мышь летучую. Сейчас вгляжусь получше…
— Не трудись, уважаемый. И так видно, что это суслик. Только почему у него одного глаза нет? Левого. Вон смотри, к нему с той стороны муравей подползает…
Мухаммед слег. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Через неделю он не мог ни есть, ни пить, пожелтел, как оторванный от ветки лист, стал плохо видеть и уже не узнавал людей: Ашира называл Дурды, Дурды — Аширом.
Однажды вечером ему стало лучше, и он спросил:
— Скажите честно — у меня рак? Только честно и прямо! Мне это очень важно знать…
— Нет, у тебя не рак, — сказали ему честно и прямо.
Больной глубоко вздохнул, закрыл глаза и удовлетворенно испустил дух…
— Послушай, тамада! Ты всех нас познакомил друг с другом. Но вот сидит рядом со мной незнакомый человек, а ты о нем ни слова… Хорошо ли это?
— Нехорошо, конечно. Но потерпите немного. Сейчас он выпьет граммов триста и сам со всеми познакомится…
Гуси назначили караульным своего товарища — Бойкого, — а сами начали щипать траву и петь пески. Через полчаса караульному стало скучно. Все вкусной травкой лакомятся и песни поют, а тут сиди и смотри по сторонам, шею вытянув… Вопиющая несправедливость! И почему назначили именно его, а не кого-нибудь другого? Что он, хуже всех?
И решил Бойкий отомстить за незаслуженную обиду. Сделал испуганный вид да как закричит:
— Охотник идет… го-го-го! Охотник идет… го-го-го!..
Гуси шумно взлетели. А увидев, что Бойкий их обманул, опустились на землю, поругали его и снова стали щипать траву и петь песни.
Через полчаса Бойкий опять обманул своих товарищей» закричав, что идут волки. И снова гуси ругали его пуще прежнего. А он и в третий раз обманул, сказав, что идут лисы. После этого его сняли с дежурства и решили никогда больше на этот пост не назначать. А ему только того и надо…
Однажды гуси отдыхали и пели песни на солнечной стороне высокого холма.
— Охотники идут… го-го-го! Спасайтесь! — закричал караульный.
Вся стая поднялась в воздух. Лишь Бойкий остался на месте. «Хитрит караульный, — решил он, — хочет, чтобы и его на дежурства не назначали».
Выстрел в упор опалил грудь Бойкого, разметал его перья. «Что же это выходит, не все такие, как я?» — успел подумать он и умер.
Столб стоял уверенно и чувствовал себя счастливым. Держал на себе провода, по которым из города в город за тысячи километров неслись человеческие голоса.