Точка

Искин пробежал глазами по карточке меню, выложенной на стойку, и хлопнул ладонью по звонку. Дзынн! Заспанный конопатый парень лет двадцати вышел из подсобного помещения, пнув за дверь упавшую подушку.

— Я слушаю, господин.

— Работаете? — спросил Искин.

— Да.

— Тушеную капусту с мясом, — принялся диктовать заказ Искин, выкладывая из кармана мятые купюры, прихваченные из бумажника Петера, — сосиски с картофелем, два стакана чая, сладкого, кружку пива, два куска яблочного пирога с пудрой.

— Восемь марок.

— Вот, — Искин отсчитал сумму.

— Э-э… — замешкался парень.

— Что?

— Вы плохо выглядите.

— Я знаю, — сказал Искин, проводя ладонью по подбородку. — Небольшая авария.

— Вы можете умыться, — показал на туалет парень. — А я пока подогрею капусту и сосиски.

— Хорошо.

Искин собрал лишние марки и коротким коридором, украшенным газетными вырезками, прошел в уборную. Стены помещения были оформлены желтой и коричневой плиткой в шахматном порядке. На полке лежал кусок серого мыла. Полотенце на крючке было чистое.

Искин включил воду и с полминуты держал голову под теплой струей. Вода шипела, вымывая мысли. Словно известковый осадок, оседала в груди тревога. Ладно, ладно, растворялось в нем, сейчас я подкормлю мальчишек и приеду. Обязательно надо покормить малышей, они, наверное, половину колонии потеряли из-за меня.

Жди меня, Стеф.

Он выпрямился. В треснувшем зеркале отразилось осунувшееся лицо с запавшими красноватыми глазами и царапиной через весь лоб. Да уж. Можно пугать детей. Рану в боку дернуло, и Искин едва не свалился на пол. Пришлось громко стукнуть ботинком, чтобы обрести равновесие.

— Господин? — подал голос парень, видимо, услышавший шум.

— Все в порядке.

Искин торопливо вытер лицо и вышел, налепив извиняющуюся улыбку.

— Простите, едва не подскользнулся.

— Ваш заказ стоит на столике, — сказал парень.

— Спасибо.

— Приятного аппетита.

Ел Искин торопливо, жадно. В голове пощелкивали секунды, звенело: Стеф, Стеф, Стеф. Девочка моя. Дочка. Подожди немного, шептал он, размалывая челюстями капусту, сосиски, мясо и запивая их чаем. Я слегка подкреплюсь и буду на Гроэке. Ты только потерпи, дочка. Я не могу не позаботиться о малышах. Они — моя семья и мое оружие. Еще две, три минуты. Даю тебе слово, мы сегодня же поедем к морю.

Искину казалось важным проговаривать это в себе, он видел в этом некую магию, которая обещала ему, что все будет хорошо.

Стеф.

Он затолкал в себя кусок яблочного пирога. Юниты сновали под кожей, размножались, получали энергию, собирались в конгломераты, делились теплом, сшивали и сращивали ткани. Будто холодный компресс прилип к раненому бедру. Хорошо. Это хорошо.

Искин выдохнул.

— Спасибо.

Второй кусок пирога он взял с собой.

Окраины были темны, светились редкие вывески и окна. Одинокий «кэссборер» с фигурками людей внутри проехал навстречу, к автовокзалу. По кривому переулку Искин выбрался в самое начало Гроэке-штросс.

Она, наверное, спит, подумал Искин, вывернув рулевое колесо. Если не у него в номере, то у Ирмы. Они, кажется, поладили. Она — отходчивая девчонка. Он извинится. Скажет, что с Аннет-Лилиан у него ничего не получилось. И это будет правдой. Аннет-Лилиан выбрала Рамбаума.

Автомобиль подскакивал на неровностях дороги. Искин гнал. Темные дома мелькали по сторонам.

Стеф.

Ему хватило ума остановить «Олимпию» метров за пятьдесят от общежития. Несколько фонарей горели по периметру ограды. Посторонних автомобилей в пределах видимости на обочинах и съездах не было. Здание, наверное, единственное в квартале, не собиралось отходить ко сну и в полночь. На каждом из семи этажей светились несколько окон. На пятом — целый десяток.

Секунд десять Искин терзал электрический звонок, тревожа людей, спящих в общем зале, пока за дверным стеклом призраком не всплыла физиономия Зигфрида Финна. Физиономия раскрыла рот.

— Чего надо?

Сердитый голос его был едва слышен из-за двери.

Искин приложил к стеклу карточку идентификатора. Вахтер прищурился, разглядывая нечеткие буквы.

— Искин?

— Да!

— Жди.

Финн качнулся и исчез. Через полминуты раздался щелчок замков. Искин вошел, и плотно закрыл дверь за собой.

— Придурок! — крикнул кто-то ему из зала, с устланного спальными мешками пола. — Люди, вообще-то уже спят!

— Простите.

— Я с полным правом мог тебя не пускать, — сказал Финн, когда Лем оказался у стойки.

— Извини, Зиги, я задержался, — сказал Искин.

— Задержался? — Финн бросил взгляд на часы. — Ты, мил человек, не задержался. Мы закрылись час назад.

— Не мог раньше.

Морщинистая физиономия Финна скривилась.

— Сорок седьмая? Иди уже.

Он качнул седеющей головой в сторону лестницы, делая пометку в журнале.

— Зиги, — с полшага остановился Искин, — а незнакомых людей здесь не было?

Финн показал в зал.

— Три четверти этих людей мне незнакомы. Как ты понимаешь, спрашивать имя у человека, пребывающего в затруднительном положении, не лучший способ с ним поладить. Большая часть платит за спальное место, и это уже хорошо.

— Я говорю о тех, что могли вызвать у тебя подозрение.

Вахтер почесал затылок.

— Вроде все как обычно…

— А Стеф?

— Девчонка твоя?

— Дочка.

— Ее видел, — кивнул Финн. — Отметилась и прошла. Но не скажу, что довольная. Шляпу надвинула — глаз не видно.

— Мы поссорились, — сказал Искин.

— Я так и понял.

— Ладно.

Раненая нога почти не болела. Мальчики пересобирали в руке магнитонную спираль, обещая скорую готовность к разряду. Юниты были вновь полны энергии. Чувствовалось, как они деловито копошатся внутри, следуя каким-то своим правилам и протоколам. Но так-то, конечно, они не существовали.

Смешно.

Искин прошел длинным коридором и поднялся на второй этаж. Хотелось бежать, но он сдерживал себя, цепляясь пальцами за стены. Зачем бежать? Куда? Стеф, должно быть, уже спит. Так и есть. Стоит ли думать о плохом? Нет, это только делает тебя уязвимым. Значит, он тихонько разбудит ее, и они покинут город, Остмарк и, возможно, даже континент…

Пахло табаком и сырым бельем. На кухне еще кто-то кашеварил на ночь глядя. Бренчала гитара. Поневоле прислушиваясь, Искин прошел комнату Баля. Там было тихо. Пальцы нашли перила, стиснули. Искин встал на нижней ступеньке лестницы на третий этаж, пытаясь прогнать вдруг заложившую уши ватную пробку.