Тогда, в Багио
Шрифт:
— Анатолий Карпов играет лучше всех шахматистов в мире. Он доказал это своей победой над претендентом, — сказал гроссмейстер Р. Хюбнер из ФРГ. — Карпов умеет поразительно быстро схватывать и усваивать все новое и соединять это с тем, что было уже на его вооружении. Это очень важный фактор. Другим таким очень важным фактором является умение А. Карпова играть быстро, восхищает его способность к экономическому мышлению.
Югославский гроссмейстер С. Глигорич заметил:
— Анатолия Карпова, несмотря на молодой возраст, отличает классический стиль игры. Мне он импонирует. Карпов отлично приготовился к этому сложному матчу
«Несмотря на драматический поворот в борьбе за мировую шахматную корону, советский гроссмейстер Анатолий Карпов в критический момент проявил собранность, волю и твердую решимость добиться победы, — писал комментатор братиславской газеты «Смена». — Анатолий Карпов подтвердил, что является достойным продолжателем славных традиций советской шахматной школы. Его игра в решающей, тридцать второй партии, несомненно, войдет в учебники стратегии шахмат».
А что испытывал перед тридцать второй партией и после нее сам Анатолий Карпов?
Вот что рассказывал он на встречах с писателями и журналистами:
— Тридцать вторая партия была партией, от которой зависело слишком много. Такие партии играть очень трудно, один только ход мог решить судьбу всего матча. И хотя нервы были натянуты до предела, мне удалось собраться, начать партию с хорошим настроением, несмотря на предыдущие неудачи. Удалось отвлечься от шахмат, немного отдохнуть. А как она закончилась, вы знаете. Должен сказать, что буквально все, кто окружал меня в Багио, почувствовали, что тридцать вторая партия будет последней, а этот день — последним днем матча.
Я жаждал борьбы. При этом помнил, что в течение всего матча претендент, играя черными, старался уйти от единоборства, перевести игру в спокойное русло; в тридцать второй партии ему как раз предстояло играть черными.
Позиция на доске сложилась напряженнейшая, с некоторым преимуществом белых. Если помните, разыгрывалась защита Уфимцева, но постепенно мне удалось привести к построению испанской партии, а в ней претендент разбирается хуже. У меня сложился большой выбор продолжений, и шаг за шагом удалось создать угрозу королю черных. Хотя сцена довольно далеко от зрительного зала, многие после говорили, что ясно видели, как покраснел Корчной и как побледнел я. В тот миг я мысленно говорил себе: не торопись, не комбинируй, позиция выигрышная, главное сейчас — не упустить победу…
Претендент, попав в цейтнот, перестал с 32-го хода вести запись, несмотря на напоминания и предупреждения арбитров. Партию записывал один я. Сделано 40 ходов, оставалось еще пять минут. Я встал и пошел к демонстрационной доске (никто не мог понять, зачем и почему я туда пошел). Я посмотрел на демонстрационную доску: сделано ли на ней 40 ходов? Выяснил: сделано. Тем не менее я решил, что нужен 41-й ход. Чтобы потом не было никаких вопросов. И я сделал этот 41-й ход — ход сильный, ход выигрывающий. После чего партия была отложена.
Мы отправились в гостиницу, в номере внимательно просмотрели позицию; никаких шансов у противника нет. Но я помнил, сколько было в этом матче чудес.
На следующий день главному арбитру матча сообщили, что претендент сдает партию и матч. А через несколько часов после этого пришло письмо от самого претендента тому же главному арбитру. Смысл этого письма: претендент не может продолжать тридцать вторую
партию, но это не значит, что он сдает матч. Как это понять, было неясно. Претендент послал аналогичную телеграмму и президенту ФИДЕ Максу Эйве. Эйве ответил, что считает матч законченным. Несколько раньше президент и генеральный секретарь ФИДЕ поздравили меня с победой.Знаменательным днем в моей жизни стало 20 октября. На мое имя поступила поздравительная телеграмма Леонида Ильича Брежнева. Все члены нашей делегации собрались в отеле. Когда была оглашена телеграмма, раздались долгие аплодисменты. Мне трудно передать чувство благодарности, которое я испытывал и продолжаю испытывать за эту высокую честь.
Я постарался рассказать в этой книге о победе Анатолия Карпова как шахматиста и как гражданина.
И хотел бы дополнить повествование одним штрихом.
На одной из встреч с Карповым я услышал вопрос, обращенный к чемпиону мира:
— Пресса писала о большом гонораре, который был определен победителю матча. Если не секрет, как вы им воспользовались?
— Более трехсот тысяч долларов, полученных от организаторов матча, я передал государству на развитие спорта и, конечно, шахмат.
Честно исполняй свой долг, приносит ли тебе это радость или приносит горе, честно исполняй свой долг, верь в свою правоту и не слушай, что твердит о тебе молва, честно исполняй свой долг, и ты восторжествуешь.
Так с древних времен напутствовали в Индии врачей, вступающих в самостоятельную жизнь.
Трудно не вспомнить это напутствие, думая о том, как сложились вскоре после Багио судьбы тренеров и товарищей Анатолия Карпова, «честно исполнявших свой долг» и владевших славным искусством не обращать внимания на то, что твердила о них молва (имею в виду молву, которая возникла как-то сама собой при счете 5:5: «Тех ли взяли?», «Хорошо не то, что хорошо, а что к чему идет», «Как же это они, родимые, все вместе не нашли ничьей во вчерашней партии?», «Отдали такое очко!» и т. д. и т. п.).
Не только они помогали Анатолию Карпову. Но и он помогал им. Разве могло не дать ростков каждодневное, на протяжении полугода, у кого больше, у кого меньше, общение с человеком, который играет в шахматы лучше, чем любой из четырех миллиардов его современников? Разве не было обогащение взаимным? Разве шахматная работа «на полных оборотах» до и после Багио не обязана была дать очень быстро вполне конкретные результаты?
Главной радостью был, без сомнения, выигрыш матча в Багио.
Вручая А. Е. Карпову орден Трудового Красного Знамени, Л. И. Брежнев сказал:
«Среди награжденных сегодня — Анатолий Карпов. Его представлять не надо. Он сам очень достойно представил себя и нашу страну в напряженном соревновании за шахматную корону. Его спортивный подвиг отмечается орденом Трудового Красного Знамени».
Это было признанием честной и хорошей спортивной работы.
Работа развивает мускулы.
А мысль — мозг.
Никакой теоретической подготовкой нельзя развить мускулы. Для этого нужна постоянная работа. Никакая книжная подготовка не разовьет мозг, если человек избавит себя от заботы мыслить самостоятельно. Шахматные достижения будут невозможны, если человек, какой бы феноменальной ни была его память, будет только брать от них. И ничего не возвращать от себя.