Толчок восемь баллов
Шрифт:
— У меня для таких дел специально рубль припасен, Антон Францевич. — Вытащил серебряный рубль. — Держи, Голиаф!
Федор поймал рубль, засунул его за щеку, сбросил портки, рубаху и в одних подштанниках полез в воду. Зашел под мост и принял его на свои могучие плечи.
— Ехай живее! Закочанеешь тут! — крикнул он из-под моста.
Лошади опасливо ступили на неверный настил. Когда пролетка достигла середины моста, Федору пришло в голову проверить рубль на зуб. Он вытащил его изо рта, прикусил и завопил возмущенно:
— Фальшивый!!!
Зашвырнул неправильный рубль далеко в воду
Мост рухнул, а вместе с ним в воду полетели лошади, повозка, багаж, Отто Франц фон Герстнер, возница и отставной корнет Родион Иванович Кирюхин…
Деревянные обломки моста плыли по реке. Бились в воде лошади.
Герстнер уцепился за колесо перевернутой кибитки — колесо вертелось, и Герстнер судорожно перебирал спицы.
Неподалеку вынырнул Родик, захлебываясь, восторженно прокричал:
— Антон Францыч!.. Я вот о чем подумал… Такой человек нам просто необходим!..
Тайный и очень озябший агент Тихон Зайцев сидел за кустом и наблюдал в подзорную трубу за колымагой, на запятках которой была приторочена штанга силача Федора.
Колымага проехала. Тихон отвинтил окуляр у подзорной трубы, налил в него из трубы порцию водки и выпил для согрева. Закусил близвисящим листочком и стал писать донесение: «Сикретно. Его сиятельству графу Бенкендорфу. Настоящим доношу, что в экипаж господина Герстнера был взят вольноотпущенный крестьянин Федор. Служил в батраках на мельнице. Из-за неуплаты ему заработанных денег побил мельнику лицо, забрал в счет жалованья мельничные жернова и совместно с козой Ефросиньей открыл собственное дело при разрушенном мосте…»
Теперь в колымаге ехали четверо — Герстнер, Родик, Федор и коза Фрося. Коза злобно блеяла и пыталась кого-нибудь укусить.
— Не коза, а стерва какая-то! — в сердцах сказал Родик.
Не, Родион Иваныч, она вообще-то животная добрая. — Федор мягко погладил Фросю. — Только нервная очень. Шутка ли, два года мы с ей при этом мосте состояли! Поневоле озвереешь. Таперича ей повеселее будет — как вашу железную дорогу соорудим, я сразу же в цирк подамся — «Силовой аттракцион Джакомо Пиранделло»…
— Как?! — поразился Герстнер.
— Джакомо Пиранделло, Это мне один проезжий барин такое звание сочинил. Так, говорит, будет красивше. Я его за это без рубля через мост переправил,
— А коза тебе зачем, Пиранделло? — спросил Родик,
— Козье молоко силу дает, Родион Иваныч. И потом, с ей не скушно. Все-таки живая тварь рядом…
— А Герстнер едет и едет в Петербург! — Князь Меншиков раздраженно передвинул флажок на карте. — По нашим дорогам, в наших экипажах, на наших лошадях! Фантастика!.. Вот и Потоцкий вернулся ни с чем. Спасибо, что деньги привез обратно…
— За кого вы меня принимаете? — возмутился Потоцкий.
— Быть может, не давать Герстнеру лошадей? — спросил Татищев.
— Он иностранец, — возразил Бутурлин. — Или вы хотите, чтобы о нас там говорили черт знает что?
— Боже мой! — вздохнул Воронцов-Дашков. — До каких же пор мы будем вылизывать задницы итальянским тенорам и в пояс кланяться заезжим немецким парикмахерам? Откуда же в нас это отвратительное, унизительное,
отнюдь не русское качество?! Все боимся, что про нас «там» кто-то что-то скажет! Ну нельзя так, господа! Ну побольше к себе уважения…— И в кнуты его!!! — закричал Потоцкий. — Да так, чтобы живого места не осталось!..
— Вы, граф, в своем уме? — спросил его Бутурлин.
Но светлейший отреагировал несколько иначе:
— А что? Не грех басурмана и попугать. А может быть, и поучить слегка. Для острастки. И по всему пути его следования распорядиться — лошадей не давать. Глядишь, безлошадный да пуганый — и повернет обратно! Неплохо, неплохо…
Катила наша колымага сквозь лес по проселку, и вдруг прямо перед лошадиными мордами рухнуло огромное дерево и перегородило дорогу. С криком и улюлюканьем выбежали десятка два мужиков с бандитскими мордами. У каждого за поясом ямщицкий кнут, в руках вилы, колья…
— А ну вылазь, сучье племя! — закричал главарь.
Из кареты вылезли Родик, Герстнер и Пиранделло с козон.
— Который? — спросил главарь у ямщика.
Тот предательски показал на Герстнера и усмехнулся. Родик мгновенно выхватил из-под камзола два пистолета:
— Назад!!!
Толпа испуганно попятилась. Главарь сказал Родику:
— Мы тебя, барин, не тронем. Нам немец нужен.
— Я не немец, — возразил Герстнер. — Я австрийский чех…
— Нам без разницы. Нам тебя велено поучить и попугать, чтобы ты у нас дороги из железа не делал, а вертался бы к себе обратно.
— Один шаг — и стреляю!.. — звонко прокричал Родик.
— Как вам не стыдно, Родик! — строго сказал Герстнер. — Ни одну из самых светлых идей нельзя утверждать силой оружия…
Он встал на подножку кареты и, широко улыбаясь, начал:
— Дорогие друзья! Железные дороги — это спасение от расстояний! Железные дороги — это развитие торговли и рост благосостояния народа!.. А перевозка пассажиров по железной дороге есть самое демократическое учреждение, какое только можно придумать для преобразования государства!..
Но тут главарь банды поднял большую лесную лягушку-:! запустил ее в физиономию Герстнера. Инженер растерянно замолчал.
— Мерзавец!!! — Родик вскинул пистолет.
Стой, стой, Родион Иваныч! — испугался Пиранделло. — Опусти пистолет, Христом Богом молю! Не ровен час выстрелит. Грех надушу… — Он передал поводок Герстнеру и сказал: — Держи Фросю крепче, Антон Францыч. А то она их всех порвет.
Подошел к главарю, за спиной которого теснилась вся банда.
— Чего балуешь?
— А те чё? — Главарь легонько пихнул Федора в грудь.
— А ничё. — Федор тоже его пихнул.
— А ты кто такой? — И главарь пихнул Федора посильнее.
— Я? — Федор на секунду задумался. — Я — Пиранделло!
Банда оскорбительно захохотала. Главарь усмехнулся:
— Кто-о-о?! — И снова пихнул Федора в грудь.
— Пиранделло я!!! — обиженно крикнул Федор и так пихнул главаря, что тот отлетел на несколько метров, врезался в свою банду и свалил на землю всех до единого.
Федор вышел на дорогу, легко поднял огромное дерево и понес его к обочине. Но в это время банда уже очухалась и бросилась на него, вздымая колья и вилы.