Толеран

Несмотря на холод, Фриц Варлемонт стоял на посадочной площадке. Напрягая глаза, но, стараясь выглядеть при этом каменно спокойным, он смотрел на чёрные воды гавани, укрытой сводами многовекового льда. Он ждал. У входа в жилой комплекс, вытянувшись по вдоль всей ледяной стены, стояли техники, дублирующие пилоты, несколько учёных и даже офицер Аненербе присутствовал сейчас здесь.

Ледяной потолок подтаивал, из-за людей, из-за их дыхания их работы…, играющая пойманными лучиками света капля, упала вниз и звонко расшиблась о ледяную поверхность, служившую здесь полом. Многие повернули головы на этот звук, неслышный в другое время. Не одна бровь поползла вверх, когда люди поняли, чем был вызван этот звук. Впервые за долгие месяцы в этом огромном ледяном порту или аэродроме – можно было назвать и так и этак, стояла столь полная тишина, что маленькая капля воды, упав, произвела столь громкий шум...

Журчание, плеск, почти грохот – звуки быстро льющейся воды. Из глубины чёрных вод показался блестящий чёрный купол. Несколько секунд и чёрный купол полностью вышел из воды, обратившись большим чёрным диском. Он завис над водой и медленно, даже величественно поплыл к свободной площадке. С лязгом выстрелили опорные лапы, и диск стал опускаться вниз. Скрежет металла о лёд и вновь повисла тишина. Прошло с полминуты, прежде чем один бок дисколёта открылся, выпустив из своего чрева одетых в униформу пилотов. Все трое замерли у борта своей машины, ожидая приказов. Быстрый взгляд на чёрные кожаные полётные куртки, чудно смотревшиеся узкие закрывающие только верхнюю часть головы шлемы и Фриц кивком показал пилотам на свободную часть ангара.

Пилоты немедленно и молча стали там, где им указали. А Фриц вновь смотрел на чёрные воды, подумав в этот миг, что это место – не порт, не аэродром. Это ангар дисколётов. Они взлетали отсюда, они садились здесь и нередко здесь же ремонтировались…, но сегодня они впервые взлетели, не просто получив боевое задание, сегодня они побывали в бою, где сражалась ни одна армия. Они должны были завоевать тотальное превосходство в воздухе, вместе с пилотами новейших реактивных истребителей…, удалось ли это им? Пока вернулся только один экипаж.

На этот раз ожидание было столь напряжённым, что даже лёд ощутил его. Капель усилилась…, а может, это просто казалось. Люди нервничали всё больше. Прошло уже не меньше получаса, а вернулся только один экипаж. Неужели остальным не суждено вернуться? Неужели все две эскадры погибли? Что же будет тогда с базой? А что будет с ними? И что станет с Германией если “Боги неба” – как прозвали их и пилоты и техники, не справятся со своей наиважнейшей задачей?

Фриц нервно сглотнул. Горло саднило. Сейчас бы рюмочку шнапса, а лучше две, что бы успокоить нервы и унять жажду…, он покосился на каменное, будто из камня высеченное лицо офицера Аненербе: а что будет с этим стальным человеком, если дисколёты не оправдают себя? Его и его людей просто перешлют в другое место – они будут продолжать служить Великому делу Германии и Рейха, просто в другом месте и в другом качестве. А вот этот человек…, Фриц даже не знал его имени. Никто на базе не знал. Хорошо знали только одно – в присутствии этого человека из службы, о существовании которой и знали-то немногие, всегда было как-то не по себе…

Фриц не обманывался насчёт себя и него. Этот офицер именно тот человек, с которого спросят, если миссия будет провалена. И спросят так, что…, впрочем, он не знал, как могут спросить там. Аненербе – это не Гестапо. Как у них относятся к провалам и неудачам своих людей? Кто ж их знает…

Второй металлический купол всколыхнул чёрные воды, а за ним третий и четвёртый. Уже через полчаса первая эскадра (15 машин), выстроилась ровными рядами на льду базы 211, в полном составе. Многие машины несли на своих корпусах отметины недавнего боя, но ни одна не была повреждена слишком сильно. А спустя ещё 20 минут большая часть машин 2 эскадры коснулась ледяной поверхности ангара.

Фриц не сдержал эмоций. Сорвав фуражку, он бросил её вверх и издал радостный вопль, содержания коего и сам не понял. Ему вторили все присутствующие. Восторг, неподдельная радость людей…

– Хайль Гитлер!!! – Перекрыв воцарившийся здесь шум, прокричал офицер Аненербе. Он повторил свой возглас, стукнув себя кулаком по плечу и вскинув распрямлённую руку перед собой. И в тот же миг сотни глоток повторили его возглас. С ещё большим восторгом и радостью – в это время очередной дисколёт летел к свободной площадке.

Только Фриц ощутил какое-то смутное беспокойство. Он видел сейчас лицо этого офицера – стальной взгляд, лишённый той радости, того восторга, что выражал голос. Он словно робот, словно автомат…, словно не человек. Страшный человек, как и то чем занимается Аненербе…, хоть ему и неизвестно чем ещё в действительности занимается эта служба…

Разнесённая в куски оборонительная линия осталась за спиной. Чёртовы фашисты буквально сровняли её с землёй. Да, корабельная артиллерия – вещь страшная…

– Эрни, нужно валить. – Прошептал Барри, когда в разрывах сыпавшихся с неба снарядов наметился короткий перерыв.

Эрни вытащил лицо из земли и, отряхнув с ушей зелёные растения, сказал:

– Тьфу. – Выплюнув кусок земли, он равномерно задвигал челюстями, зорко глядя по сторонам. В его положении, лёжа ничком, да ещё в ямке, это было не так-то просто, но жвачку он бросать не собирался. У него их только две осталось. Оглядевшись и поняв, что из этой ямы почти ничего не видно, Эрни открыл рот, собираясь что-то сказать. Новый взрыв остановил его порыв, а целая лавина земли и щебня, заставила спрятать лицо там же, откуда он его вытащил.

– Ччччёрт. – Прорычал Эрни через пару минут и перевернулся на спину. Жвачку он всё-таки потерял. – Летят фрицы.

Небо всё пестрело чёрными крестами самолётов.

– Что делать будем Эрни? – Вопросил Барри, не рискуя выглядывать из ямки, хотя и очень хотелось осмотреться. Только что они покинули батарею береговой артиллерии, покинули участок, которым командовал Эрни. И вот что интересно, если бы они покинули его немного раньше…

– …то были бы мы с тобой дезертирами. – Следя глазами за сонмом самолётов врага, проговорил задумчиво Эрни.
– А чуть позже и стали бы трупами.

– Какого хрена? – Рыкнул Барни. – Валить надо!

– Надо…, сейчас только… - Эрни перевернулся на спину и подполз к краю ямы. Выглянул.
– Вот мать твою…

– Шнель! – Рявкнули ему сверху. Это владелец винтовки рявкал. Тот, что её дуло к его носу сейчас приставил. В форме с серебристыми молниями и таким же, очень маленьким металлическим, орлом на груди. Эрни поднял руки и стал осторожно подниматься. Взрывы вокруг больше не гремели. Вокруг вообще было тихо. Только самолёты в небе едва слышно гудят своими двигателями, да кое-где слышно немецкую речь…, но в основном слышались рычащие звуки японских слов.

– Откуда их столько набежало? – Изумлённо прошептал Барри, когда оба они встали на ноги, под прицелом уже двух винтовок и одного автомата. – Ведь не было никого!

– Шнель!

– Шустрые твари… - Проворчал Эрни и так же ворча, стал выбираться из ямы.

Генерал Тагава шёл точно по центру улицы. Вокруг было тихо, только шаги своих солдат он слышал. И треск пламени – вокруг много чего горело. Машины, дома, мёртвые тела. Всё это чадило чёрным жирным дымом, особенно горящие тела и запах был соответственным продукту горения. Но генерал дышал размеренно, глубоко. Он не обращал внимания на вонь – мёртвый враг не может пахнуть плохо. Он не обращал внимания на рану в плече, полученную всего несколько минут назад в коротком бою, в том здании, где засели одни из последних защитников столицы США. Генерал Тагава шёл вперёд, к месту, куда уже стекались все имеющиеся в наличии войска – как его, так и войска противника. Он шёл к главному дворцу уже рухнувшей империи напыщенных американцев. Шел, не взирая на опасности, не взирая на возможность смерти. Ямамото Тагава был достоин предков, достоин тех, чей меч сейчас покоился в его правой руке. Уже обагренный кровью врага, сейчас он заметно потяжелел, но разве это остановило Йомура Тагава, когда он шёл в бой против самураев клана Шибуцу? Нет! Он затянул обрубок левой руки кусочком ткани, остановив кровь, и шёл – как подобает самураю, шёл без тени страха, не взирая на слабость плоти. И Йомура выжил, и не просто выжил в том бою – он прославил своё имя в веках! Четыре века назад закончилась битва, в которой Йомура заслужил честь и славу, а о его подвигах ещё помнят люди. Разве мог Ямамото Тагава опозорить имя своего предка, имена всех своих пращуров? Не мог. Он должен был сражаться, пока кровь течёт в его жилах, а сердце бьётся!