Только любовь

Калеб полагал, что его вопросы бередят раны девушки. Тем не менее он был намерен получить на них ответы, ибо было очевидно, что и Бич не в меньшей степени страдал в этой ситуации.

— Если бы я считал, что Бич тебе безразличен, — спокойным тоном начал Калеб, — я бы не стал затевать этого разговора с тобой. Но я вижу, как ты смотришь на него… Так Ева смотрит на Рено, Джесси на Вулфа…

— …А Виллоу — на тебя, — подсказала Шеннон. — Я прошу прощения. Я еще не набралась опыта, как скрывать свои чувства.

— В этом нет необходимости, — сказала Виллоу, выставляя миску с жарким на стол. — Ты здесь среди друзей… Надеюсь, ты это понимаешь?

Шеннон кивнула, чувствуя, что слезы готовы прорвать заслон из длинных ресниц и хлынуть бурным потоком по щекам.

Виллоу обняла Шеннон и словно ребенка прижала ее к себе.

— Тогда почему ты не хочешь остаться у нас? — мягко спросила она.

Шеннон также обняла Виллоу, судорожно вздохнула и решила, что сестре Бича следует дать все необходимые объяснения.

— Как чувствовала бы себя ты, если бы любила Калеба, а ему дороже тебя были бы восходы солнца и ради них он бы тебя покинул?

Виллоу часто задышала, отступила на шаг назад, сделав попытку заглянуть Шеннон в глаза. Но лучше бы ей было не делать этого.

— Как ты себя будешь чувствовать, — продолжала Шеннон, сдерживая дрожь в голосе, — если после того, когда Калеб уедет, ты останешься в доме его сестры и будешь постоянно видеть ее волосы и глаза, которые так похожи на волосы и глаза Калеба… Будешь видеть ее сына, у которого улыбка и ямочки на щеках, как у Калеба… А ты должна жить, понимая, что у тебя никогда не будет ребенка… своего дома… человека, с кем можно пойти по жизни?

— Я не смогла бы этого вынести, — призналась Виллоу. — Любить Калеба и знать, что он не любит меня… Ежедневно сталкиваться с тем, что постоянно напоминает о нем… Нет, я не смогла бы… Это меня убило бы.

— Да, именно так, — прошептала Шеннон, не спуская с нее тревожных глаз, одновременно ласково поглаживая Виллоу по волосам.

— Это ты и сказала Бичу? — спросил Калеб. — Именно поэтому он был не в себе?

Шеннон медленно покачала головой, и копна волос упала ей на плечи.

— Нет, — хрипло сказала она. — Этого я ему не говорила.

— А почему? — не успокоился Калеб.

— Это было бы равносильно тому, что я прошу его остаться… Умоляю его об этом… Нет, этого я не стану делать…

— Слишком гордая? — Голос Калеба был тихим и мягким, но янтарные глаза его смотрели не мигая — так смотрит хищная птица.

Он пока что не получил ответа на все свои вопросы.

— Слишком практичная, — поправила его Шеннон с горестной улыбкой. — Из наблюдений за отношения ми матери и отца я поняла, что не жди добра, если мужчина хочет одного, а женщина другого… Отец ушел от матери, а она прибегла к опию, чтобы побороть душевную боль. Я только сейчас понимаю, почему она пошла на это… Надеюсь, это ей помогло.

— Ты хочешь сказать, что я должен запирать опий? — мгновенно среагировал Калеб.

— Нет.

— Я тоже так думаю. Ты гораздо сильнее своей матери, разве не так?

— Обстоятельства вынудили… Мне в конце концов пришлось ухаживать за ней.

— Так что ты сказала Бичу? — продолжал гнуть свое Калеб.

— Другую часть правды… Сказала, что я не хочу быть кому-либо обязанной за хлеб-соль, как бы добры ко мне люди ни были… Я хочу быть свободной.

— Но ведь ты…

— Женщина, — закончила фразу Шеннон. — Да! Я это заметила.

— Это заметит и всякий, взглянувший на тебя, — возразил Калеб.

— Калеб, честное слово! — предостерегающе воскликнула Виллоу.

— Душа моя, но это правда, и разговоры о свободе и прочем не изменят женской поступи Шеннон.

— Я хожу так не специально, — сказала Шеннон.

— Черт возьми, разве я не понимаю этого! — проговорил Калеб. — А склонности к флирту у тебя не больше, чем у Виллоу. Дело не в этом… Дело просто в том, что мужчины неизбежно заметят, что ты женщина. Наиболее порядочные из них постараются затеять беседу с нанесут визит, принесут конфеты в одной руке и цветы в другой. Если они тебе покажутся неинтересными, они навсегда уедут. Но не все мужчины такие.

— Я знаю об этом лучше, чем многие другие женщины.

— И тем не менее ты настаиваешь на своем возвращении?

— Да. Я отправлюсь завтра.

— Ты не хочешь дождаться Бича, чтобы он проводил тебя? — удивленно спросила Виллоу.

— Почему ты думаешь, что он вернется? — в свою очередь, удивилась Шеннон.

— Он попрощался с тобой? — парировала Виллоу.

— Нет.

— Значит, он вернется.

Шеннон лишь покачала головой, вспоминая в каком гневе и возбуждении пребывал Бич, когда собирался уезжать.

— Рафаэль не такой человек, чтобы уехать, не простившись, какая бы жажда к путешествиям его ни мучила, — убежденно сказала Виллоу. — Он вернется.

— Ты так считаешь? — усомнилась Шеннон. — Некоторые любят золото, другие — море, третьи — страны, в которых еще не побывали. Бича зовет солнечный восход.

— Он обмолвился мне, — сказал Калеб, — что пытается добыть золото из шахты. В твердой породе. Он, похоже, зациклился на этом и наверняка поехал к Рено за советом.

— Для путешествий требуются деньги, — заметила Шеннон. — Вероятно, они нужны ему сейчас. Он отказался принять от меня плату.

— У Бича золота столько, что он не знает, что с ним делать, — снова вклинилась в разговор Виллоу. — У него есть слитки испанского золота. Настолько чистого, что его можно поцарапать ногтем.

Похоже, Шеннон была искренне удивлена.

— Право, я не знала об этом… Но зачем тогда ему ехать к Рено и узнавать, как добыть еще золота?

— Если бы Бич предложил свое золото, чтобы купить продукты, или свой дом, более надежный, чем твой в долине Эго, ты приняла бы его предложение? — спросил Калеб.

— Ни за что, — тихо ответила Шеннон. — Я вдова, а не шлюха, которую может купить каждый, если у него есть золото и он испытывает зуд в одном месте.

Калеб еле заметно улыбнулся и согласно кивнул. Очевидно, другого ответа он и не ожидал.

— Но почему бы тебе не побыть здесь, пока не вернется Бич? Ты не можешь ехать туда одна.

— Спасибо, но я все же поеду. Мой верный пес был ранен, защищая меня от Калпепперов. Мне следовало вернуться еще раньше.

— Останься, — вдруг горячо сказала Виллоу. — Бич испытывает… нежность к тебе. Он мог бы… Он мог бы…