Только между нами

Это были его слова… Обсуждать условия он отказался.

— Ты слишком много думаешь по этому поводу, — сказал он, покачав головой.

— Я не могу об этом подумать?

— Чем дольше ты думаешь об этом, тем больше шансов, что ты примешь решение, с которым я не смогу согласиться, — ответил Брейди.

— Так ты говоришь, если я обдумываю это…то я пойму насколько плоха идея связаться с тобой? — спросила она, приподнимая бровь.

— Типа того.

— Тогда, это неправда. Я уже это поняла.

— Это не очень хорошая идея.

Он понизил голос и наклонился к ней.

— А я не говорю, что это хорошая идея. Но это единственный вариант.

— Это так? — прошептала она, услышав напряженность в его голосе.

— Скажи мне, что ты не думала обо мне с тех пор, как мы расстались, — он ждал.

Она не отвечала. Как ей ответить?

— Скажи мне, что ты не думала обо мне, прижатым к твоему телу, о моих губах, целующих каждый дюйм твоей кожи, обо мне, входящего в тебя в темном гостиничном номере. Если ты сможешь мне это сказать, тогда я отпущу тебя. Без вопросов, — сказал он, снова садясь на свое место и скрестив руки. — Потому, что я не прекращал думать ни об одной из этих вещей, и румянец на твоем лице говорит мне, что ты тоже.

От этих слов запылало не только ее лицо. Она скрестила, а потом выпрямила ноги обратно, пытаясь не отводить взгляда, но он напомнил ей обо всех тех вещах, которые она хотела, чтобы он проделал с ней снова. Было еще слишком рано, чтобы ее тело уже так реагировало.

— И так? — поторопил он.

— Я не прекращала думать об этом…о тебе. — призналась она.

— Так я и думал.

«Наглый сукин сын!» подумала она.

— Но это не значит, что я готова заняться этим с тобой. Чтобы это ни было, — сказала она, поднимая руки вверх.

Брейди вздохнул.

— Это будет почти все, что ты захочешь. Это не для публики. Этого не будет в новостях. Это не то, что могло бы использовать против меня кампания. Это просто мужчина и женщина, которые берут все, что им захочется в мир, где они не могут быть вместе. Я многого тебе не обещаю, но я просто прошу быть осторожными. Все остальное зависит от тебя.

— «Осторожность», — она произнесла слово так, будто это была змея, готовая нанести удар. Осторожность не допускалась в журналистике.

— Я буду честен с тобой. Я могу ранить тебя. Ты должна знать это. Я выбираю кампанию. Я выбираю Конгресс, потому что это то, чего я хочу и во что я верю. Ничто и никто не станет на моем пути к Палате представителей.

«Как романтично», проворчала она в своей голове.

— Я также не собираюсь притворяться. Я дам тебе то, что могу дать, и я заранее тебя предупреждаю, я могу причинить тебе боль. Но стоит рискнуть. Черт побери, я обещаю, что оно того стоит.

Он сделал паузу, ожидая, что она что-нибудь скажет. Лиз хотела сказать ему «Да, Господи, да, тысячу раз да!», но столько всего из этого пугало ее. Он столько ей предлагал, но ограничивал еще больше. А если у нее возникнут чувства? Какого черта! Они уже возникли! Она не могла получить от него большего, чем он предлагал, но если она ему откажет, то вообще останется ни с чем. Ей мало одной ночи в темном гостиничном номере. И никогда не будет достаточно.

Сидя здесь, в переломный момент, она вспомнила, что чувствовала, когда покидала вечеринку в Шарлотт. Это было импульсивно и совершенно безумно по сравнению с ее нормальным поведением, но тогда, как и сейчас, она понимала, что если откажется, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Лиз не хотелось сожалеть о Брейди Максвелле.

— Хорошо, — пробормотала она, переплетая пальцы.

— Хорошо?

— Я согласна на все, чем бы там не занимались.

Лиз не могла дышать, настолько улыбка Брейди была привлекательной.

— Чем именно мы займемся? — запинаясь, спросила Лиз.

— У тебя еще есть та визитка, которую я тебе дал?

Она кивнула, беря сумку и вытащив из нее кошелек. Он указал на разные номера.

— Вот этот – мой личный номер. Лучше, если ты не будешь пытаться по нему звонить. Я его не проверяю и часто не раздаю, потому, что подозреваю, что его могут прослушивать.

Мои родители и университетские друзья все еще звонят по нему, но больше никто.

Лиз не могла представить такую жизнь. А другие номера зачем?

— Это номер моей кампании. Он для информации, связанной с политической кампанией. Я всегда на связи по этому номеру. Не думаю, что она прослушивается противниками, но посмотрим, что будет дальше. Ты можешь звонить сюда в течение дня. Будет выглядеть странно, если мы будем связываться по нему в другое время. На этот номер отвечает мой секретарь. Сейчас это Нэнси, но они меняются. Легче всего связаться со мной через нее.

У Лиз гудела голова от всей этой информации. Три разных номера для трех разных вещей, и все, чтобы связаться с одним человеком.

— И что, я просто звоню и прошу позвать тебя?

— Да. Она попросит представиться, и ты назовешь свое вымышленное имя, — проинструктировал он.

— Ты действительно все продумал, да? — глядя на него, заинтригованно спросила Лиз.

— Такова моя работа, чтобы все продумывать, — ответил он.

— Если бы это было так, то ты бы не оставил закон об образовании, — возразила она.

Брейди безучастно уставился на нее, так, будто он вновь в своей маске политика. Когда она успела научиться читать выражения его лица?

— Ты закончила?

Лиз пожала плечами.

— Не используй это выражение лица со мной.

— Какое? — хмуря брови, спросил он.

— То, которое ты используешь для предвыборной кампании. Серьезное, без каких-либо эмоций. Я знаю, под этим ты что-то скрываешь, — ответила она.

— Ты бы не хотела знать все, о чем я думаю.

— Позволю себе не согласиться, — сказала ему Лиз.

— Ну, вернемся к этому позже, — покачав головой, сказал Брейди. — А сейчас, давай вернемся к тому, на чем мы закончили, а именно – звонок моему секретарю, чтобы связаться со мной.

— Как ты поймешь, что это я, если я представлюсь не своим именем?

— Ну, выбери одно сейчас, и я буду его знать.

Лиз пожала плечами.

— Я не знаю, что выбрать. Кем ты хочешь, чтобы я была – Сэнди Кармайкл или что-то типа этого? — усмехнувшись, спросила она.

— Подходит, — одобрил Брейди. — Пусть будет Сэнди Кармайкл.

Лиз закатила глаза.

— Серьезно?

— Ты сама выбрала.

— Хорошо, — сказала Лиз.

В конце концов, это всего лишь псевдоним. Не имеет значения.